Тимоти Рувидо - Хозяева плоской Земли [Путеводная симфония] [ЛП]

Именно об этой своей нужде я сходу, еле сдерживаясь, сообщил встречавшим меня Тимоти и Ингрид. К счастью, проблем с пониманием моего английского не возникло, и через несколько нестерпимо долгих минут я уже переводил дух в уютно пахнущем древесиной туалете ближайшей, как я понял, таверны. Именно в ней мои новые друзья предложили задержаться и отметить долгожданное знакомство.

Сразу скажу, что оба произвели на меня самое приятное впечатление. Тимоти оказался в жизни эдаким увальнем, почти с меня ростом, белобрысым, с волосами почти до плеч и разноцветной бородкой. Разноцветной не в смысле крашеной, а смысле того, что состояла она из клоков где-то почти чёрных, где-то бурых, где-то ярко-рыжих волос и смотрелась довольно необычно. Ровно посерёдке в ней даже проглядывала седина. Ещё в его полноватой на первый взгляд фигуре проглядывала природная сила, какая бывает в людях, лишённых внешних её проявлений в виде узлов мышц и гор мускулов, но которая чувствуется в движениях и общем спокойствии духа.

Рядом с ним Ингрид выглядела миниатюрной куколкой, черноволосой, с большущими голубыми глазами и выразительным ртом. Мне такой тип девушек знаком и любим, поскольку они подвижные, спортивные, с ними просто, как с мальчишками, но при этом, если они при своих узких бёдрах и плоских накаченных животах ещё и обладают женским шармом, лучшего для земных радостей и пожелать нельзя. Ингрид была именно такой, что называется, в моём вкусе, и я постарался собраться, чтобы с порога не набедокурить. К счастью, она почти не знала английского, поэтому все наши разговоры велись с Тимоти или через него, так что я никак не мог за ней приударить, даже если бы решился.

Чтобы как-то компенсировать это неудобство, я собрался шикануть и предложил всех присутствующих угостить. Вопрос «чем» остался открытым, потому что, действительно, выпить в таверне было просто нечего. Не чаем же с соками чокаться. Тогда я достал из рюкзака припасённую для подарка бутыль, поставил на стол и сказал, что угощаю. Ребята переглянулись, однако по глазам Тимоти я понял, что он не прочь попробовать. Подозвали официантку, она принесла нам вполне подходящие стаканы, но виски был на мой вкус слишком тёплым с дороги, и я попросил раздобыть нам ещё и льда. После первых же глотков мои собеседники заметно разомлели, Ингрид очаровательно покраснела, а Тимоти завёл разговор о моём дяде Дилане. Когда подошла официантка и спросила, будем ли мы что-нибудь есть, её вопрос показался нам страшно смешным, я заметил, что закусить бы вообще-то стоило, а Ингрид поспешила через Тимоти передать, что больше им подливать не стоит – они к такому делу не привычны. Пришлось спасать содержимое бутылки в одиночестве. Принесённое горячее оказалось не просто вкусным, а отменно вкусным, видимо, после полуголодного плавания, решил я, однако впоследствии выяснилось, что кухня у фрисландцев вся такая – простая, полезная и, что называется, не оторваться. При этом они не переедают, знают меру и оттого очень редко можно заметить среди них по-настоящему толстых. Памятуя о нотациях Пеппи и моих размышлениях в уединении каюты, я решил, что сейчас самое подходящее время перейти к делу и принялся расспрашивать моих собеседников о нашей с ними фирме. Меня как хозяина, разумеется, в первую очередь интересовала её прибыльность и влияющие на эти показатели факторы. Тимоти явно смутился и стал что-то обсуждать с Ингрид, которая, напротив, оживилась, допила свой стакан, проглотив почти растаявшие ледышки, и ответила мне потоком информации, причём, как ни странно, весьма положительной. К сожалению, рядом со мной не было Пеппи, которая могла бы перевести сказанное в более понятный мне курс, однако и так было ясно, что золота после всех необходимых затрат остаётся много. Тимоти это осознание собственной значимости тоже увлекло, и он зачем-то стал признаваться мне в любви к своей будущей жене, то есть к Ингрид, которая слушала нас, но пребывала в неведении. Мне оставалось разве что пожелать им обоим большого счастья.

От выпитого меня самого развезло, а желание произвести хорошее впечатление заставило собраться, и я ударился в более подробные расспросы о нашем процветающем предприятии. Прежде всего, меня интересовало, как они по острову передвигаются. Они упомянули какие-то «зилоты», и я по наивности подумал, что рассказы Пеппи устарели, и у них появились местные автомобили, которым они умудрились дать имя то ли греческих, то ли иудейских ревнителей законов и свобод. После моего глупого вопроса, мол, а сколько в этих зилотах лошадиных сил, выяснилось, что я сел в лужу, ибо сил две или четыре – по количеству впряжённых в телегу лошадей. Впоследствии я убедился в том, что эти зилоты вовсе не телеги, а очень даже удобные повозки, но тогда я не нашёл ничего лучшего, чем присоединиться ко всеобщему веселью. Ну, пошутил спьяну, с кем ни бывает.

Про моё житиё-бытиё они почти не спрашивали, разве что Ингрид уточнила, чем я занимаюсь. Пришлось объяснять, что такое «дальнобойщик», но, кажется, они так до конца и не поняли. Зато я по мере углубления в разговор, ощутил, что с каждой минутой удаляюсь от своей прежней жизни всё безвозвратнее. А самое интересное, что мне это ощущение очень даже нравилось. Кажется, я в качестве комплимента назвал их Фрисландию «затерянным миром».

В какой-то момент Тимоти, попросивший называть его просто Тимом, покопался за пазухой, выудил помятый листок бумаги и протянул мне:

– Почитай. Это твой дядя сам писал.

Я увидел размашистый, незнакомый мне, хотя и довольно легко читаемый почерк. Как я понял, то была его предсмертная записка, суть которой я уже давно знал, а теперь мог удостоверить воочию. Дядя упоминал в ней город Окибар и некоего Альберта, у которого оставил на хранение завещание и какие-то деньги. По завещанию у меня был год с момента его кончины, чтобы вступить во владение «предприятием». В противном случае всё переходило к Тиму, причём не безвозмездно, а за деньги. Иными словами, я в любом случае, во главе конторы или без неё, не оставался в накладе. В конце дядя высказывал надежду на то, что мы подружимся.

Я вернул письмо и спросил, кто такой этот Альберт. Тим сказал, он из прославленного рода Нарди и является местным патернусом, то есть главным человеком в городском совете. Заодно он как будто дальний родственник Тима, будучи дедом мужа его сестры. Я ничуть не удивился тому, что на острове все обязательно должны так или иначе приходиться друг другу роднёй. Тим добавил, что поскольку наш корабль слегка подзадержался в пути, сегодня встречаться с Альбертом уже поздновато, и предложил передохнуть до утра, которое, как известно, вечера мудренее. Я на мгновение почувствовал себя снова в Италии, где считается глупым откладывать на завтра то, что с таким же успехом можно сделать послезавтра, и согласился.