Тимоти Рувидо - Хозяева плоской Земли [Путеводная симфония] [ЛП]

– Здесь нет, – подытожил он.

Мы разошлись по дому – я со свечкой, он со своим фонариком – и стали осматривать всё подряд. Если не считать сеней, комнат было три, как у всех: общая, спальня и кладовая. На стенах и на полу висели и лежали ковры с затейливыми узорами. Их приходилось поднимать или хотя бы прощупывать на предмет подкладок и тайников. Отыгравшись на сундуках, Конрад остыл и теперь следовал моему примеру, действуя с осторожностью и тщательностью. Начав с гостиной, мы встретились для подведения итогов в кладовой. А итоги были плачевными: мы ничего не нашли. Я представлял себе, что железка может быть завёрнута в шкуру, либо они вместе завёрнуты во что-то ещё, поэтому очень старательно разбирал особенно ткани и тюки и мог с уверенностью сказать, что если бы они были здесь, мы бы их обязательно нашли. Но нет, старуха оказалась не такой наивной, чтобы прятать украденное у себя под подушкой. А если и прятала какое-то время, то успела перенести куда-то в более надёжное место, не поставив при этом в известие близнецов. О них и об их судьбе мне вообще думать не хотелось. Не скажу, что мне было их жалко, но мы с Конрадом поступили с ними как-то… не знаю, не по-человечески что ли. Я представлял себе Рихарда, одного, в кромешной тьме подземелья, на холодном и грязном полу, и мне делалось очень неуютно.

– Что будем делать? – спросил Конрад, устало прислоняясь к стене и выключая фонарик.

– То, что мы тут понатворили, с точки зрения наших порядков неправильно. Даже если бы мы нашу пропажу нашли, за такое самостоятельное вторжение нас бы не похвалили. А теперь мы выглядим просто взломщиками.

– Ты думаешь, старуха пойдёт качать права к здешним старейшинам? Что-то я очень в этом сомневаюсь.

– А близнецы?

– Ну, не знаю, как у вас, а у нас бы к заявлениям людей, которые сами недавно проходили как подозреваемые в краже, отнеслись бы скептически.

– Если они обратятся к совету, их жалобу обязаны рассмотреть. Нас с тобой допросят. И если правда вскроется, нам не позавидуешь. Тем более что фотографии похищенных артефактов по-прежнему висят у нас на сайте, а про пропажу я никому громко не заявлял. Не хотел поднимать лишнего шума. Обстоятельства, увы, против нас. Остаётся действовать, как действовали: самостоятельно, никого не привлекая, на свой страх и риск. Но близнецов, – прервал я сам себя, – я убивать отказываюсь, если что. Мы их можем запугать.

– Мы их уже запугали, не сомневайся. Если ты сейчас этого Рихарда развяжешь, он обязательно улучит момент, чтобы проткнуть тебе ножом бок или шею из-за угла, но жаловаться он на нас не пойдёт, помяни моё слово.

При свете единственной свечки у меня в руках лицо Конрада казалось зловещим. Сначала я даже не понял, в чём дело, но когда присмотрелся, до меня дошло: он сдерживает улыбку. В нашей безысходной ситуации это выглядело по меньше мере неуместно. Я уже подумал, что переоценил своего нового партнёра, во всяком случае, его моральные качества, когда он сунул руку за спину, отлип от стены и извлёк то, что всё это время там прятал: небольшого размера книжицу в кожаном переплёте.

– Вот, на, полюбопытствуй, – сказал он, протягивая её мне. – Похоже, мы всё-таки не зря сюда заглянули.

Книжица выглядела старой, очень старой. Переплёт был тщательно прошит по краям толстой дратвой, как ботинок. Страницы пожелтевшие, потёртые временем и пальцами. А на них – странные рисунки, причудливые схемы. Одни – идеально проработанные до мельчайших деталей, другие – больше похожие на торопливые наброски, передающие лишь общую задумку. Выполненные в разной манере, очевидно разными авторами, они сопровождались короткими или, наоборот, пространными текстами, тоже явно написанными не одной рукой. Более того, поднеся книгу к поближе к свече и присмотревшись, я убедился в том, что тексты и даже отдельные предложения отличаются по языку. Часть была написана на нашем, правда, тоже читалась невнятно, как будто слова кто-то специально искорёжил, а часть – незнакомыми мне значками, похожими на иероглифы. Только не на китайские или корейские, которые, думаю, я бы всё-таки узнал. Значки имели вид треугольников или пирамидок, вписанных в прямоугольники или их образующие и соединённые точками и линиями. Я бы никогда не подумал, что это запись слов, если бы целые строчки и параграфы этих геометрических фигурок ни были вписаны в более понятный текст.

– Дай-ка…

Конрад протянул руку, снова взял книжицу, пролистал, отыскал, что хотел и повернул ко мне разворотом. На меня смотрело изображение «ожерелья», точная его копия, каким я знал его уже не по бледнеющей памяти, а по фотографии, причём изображение это сопровождалось стрелками с пояснениями, правда, нечитаемыми.

– Где ты это нашёл? – поразился я.

– Вот за тем ковром, – неопределённо указал он в темноту общей комнаты. – Как тебе?

– Путано, но поразительно!

– Я про то же. Думаю, мы в любом случае на верном пути и проделали всю эту отвратительную с твоей точки зрения работу совсем не зря. Как считаешь?

Его оживленье передалось и мне, но лишь настолько, чтобы в очередной раз напомнить про связанных близнецов. Когда обнаружится пропажа книжки и взломанные сундуки, один из них безошибочно укажет – Уитни, старейшинам, а может и ещё кому посерьёзнее – на тех, кто это сделал. Да, путь наш был верным, но в какой-то момент нам предстояло с него свернуть, чтобы не пройти по трупам.

Конрад меня молча выслушал и на удивление легко согласился.

– Сейчас мы вернёмся домой обратным путём, заберём из подземелья этого Рихарда, я кое-что ему скажу, а ты постараешься слово в слово перевести, хорошо?

– А ты уверен, что она здесь единственная такая книжка?

– Я уверен, что если мы проторчим тут ещё, то скоро наступит рассвет, и ты не сможешь проводить экскурсию.

– Одну безсонную ночь я выдержу, не впервой.

Он дружески подтолкнул меня в сторону подвала. Если бы он не переусердствовал с сундуками, никто бы и не догадался, что в доме побывали гости. Но сделанного не вернуть. А не взломай он замки, мы бы до сих пор с ними возились, думая, что похищенное в одном из них. Ладно, кто прошлое помянет…

Когда мы по подземному проходу двигались в обратном направлении, я заметил, как Конрад сунул книжку сзади за пояс: не хотел, чтобы о нашей находке кто-нибудь знал. Рихард лежал теперь ближе к лестнице, с которой свалился, делая вид, что не обращает на нас внимания и спит или погружён в болезненные размышления. Мы безцеремонно растолкали его и привалили спиной к стене. Конрад выдернул мокрый кляп и брезгливо бросил на пол. Без предупреждения и размаха врезал бедняге кулаком в челюсть.

– А теперь слушай меня внимательно и запоминай, – начал я переводить его слова. При этом Конрад сидел перед пленником на корточках и смотрел ему прямо в глаза, а я стоял поодаль. – Если старуха будет тебя о чём-нибудь спрашивать, ты ей ничего не скажешь. Ты никого не видел. Спросит, откуда синяки и разбитая губа – скажешь, что с братом подрался. Понял меня? – Когда Рихард неохотно кивнул, продолжал: – Я тебя вижу впервые и на первый раз прощаю. Но второго раза не будет. Для того чтобы его не было, ты должен делать то, что я тебе сейчас скажу. Не сделаешь, пеняй на себя. Мы, как видишь, у твоей старухи ничего не нашли. Когда она вернётся, узнай, где она это прячет. За твоим домом будут постоянно наблюдать. Как разберёшься, дай знать. – Конрад задумался. – У тебя свечки есть?