Сергей Катуков - Мастер облаков

В то солнечное утро мальчик узнал, что уроков сегодня не будет. И загрустил. Он любил историю. И часы занятий, когда отец, неспешно вышагивая от окна к столу по библиотечному паркету, рассказывает о предыдущих временах. О том, как возник человек. И как были народы, и царства. И о невероятном, непостижимом множестве людей, которые когда-то жили на земле.

— Их было больше тысячи? — спрашивал Адам, замирая с открытым ртом и вспоминая, как много раз видел растянутые цепи муравьёв, переселяющихся всей колонией из одной части леса в другую.

— Тысячи?! — восклицает отец. — Тысячи тысяч! И ещё помноженные на такие же тысячи тысяч! — Было видно, что он горячится. И кажется, совсем не одобряет эти тысячи народов.

— Большую часть истории они жили в бедности, страшнейшей нужде, погрязая в невежестве и болезнях, — лицо Мельхиора раскраснелось, он стал ходить быстрее, размахивая руками, — в постоянном страхе, постоянно! В войнах за еду и земли! Они называли это добычей! Добычей называли животных и растения, — строгими глазами смотрит отец на испуганного мальчика. — Как добычу использовали всё, что сохраняла земля: минералы и воду, нефть и газ! Добычей называли труд, к которому принуждали победившие побеждённых, сильные — слабых. И так было много, много веков.

— Но почему?

— Потому что народы не могут управлять собой.

— А где теперь народы?

Отец всегда переносил ответ в будущее, каждый раз говоря, что об этом Адам узнает через три, два года. Наконец, в следующем учебном году. Что это очень важная и трудная тема. Для этого надо подготовиться, повзрослеть.

Мельхиор Сальватор с утра был чем-то расстроен. Он собирался лететь, и мама сказала, чтобы он взял с собой в помощники пятнадцатилетнего Серафима, брата Адама. Но тот, резвый мальчишка, спозаранок куда-то уже удрал из дому. Искать его не было времени. Старшие, уже совсем взрослые, сыновья тоже улетели на своих джетах. Каждый из них работал. Тогда отцу нехотя пришлось захватить Адама.

— Мне надо обследовать побережье, — сосредоточенно говорил отец, уже в полёте, — обычно я летаю туда вместе с Яковом или Серафимом. Там выбросилась стайка китов.

— Как это? — испуганного спросил Адам.

— Такое иногда бывает. В природе есть свои странности. Живые существа слепо мчатся к своей гибели…

— Как народы?

Отец сурово посмотрел:

— Твоя задача не отвлекаться и подсказывать, где увидишь выброшенных на берег китов.

Джет выскочил на такую высоту, с которой, как по волшебству, стали видны дали, ранее мальчику неизвестные. Море, виденное всегда только как туманный краешек, теперь приблизилось и затемнело тяжёлой синевой. Горные пики, погружённые в него, словно хребет огромного существа, белели острыми треугольниками. Пенистые облака издалека стремились к берегу.

Вдруг из рации раздалось:

— Мельхиор, Лада сказала, что ты вылетел. Нам срочно нужна твоя помощь.

— Что случилось? — как-то растеряно спросил отец.

— На «плантации» двадцать один-пятнадцать авария. Погибло семьсот илотов…

— Я с сыном! — оборвал Мельхиор говорившего. Он не хотел, чтобы Адам всё это слышал. — Я должен вернуться. Отвезти его домой.

— Мельхиор, — настойчиво, терпеливо и с оттенком понимания проговорил голос, — ситуация очень опасная… Ты нужен очень срочно… И… всё равно он когда-нибудь узнает… должен узнать…

— Нет! — сказал отец.

— Прислушайся, что говорит твоя совесть. И честь. Честность… До связи.

Отец посмотрел на приближавшееся море. Мельком — на сына. И резко развернул джет в сторону гор.

Только поздно вечером отец привёз Адама домой. Светили прекрасные, чистые звёзды, Венера горела яркой, ровной точкой, но подниматься в купол, к телескопу, не хотелось. Впечатления дня переполняли его.

— Это народы? — спросил он.

Мельхиор ничего не ответил, отвёл взгляд. Ему было жаль, что детство сына подошло к концу.

На следующей неделе начались дожди. Адам не успел составить гербарий. Ему надо было так много узнать у отца. Про парк, про птиц и насекомых, про изменения погоды, про беседку в саду, которую они мастерили летом, когда у отца появлялось свободное время. Но Мельхиор теперь постоянно пропадал на работе или же, как казалось мальчику, нарочно его избегал. То, что он увидел тогда: «плантации», тысячи людей, «народы» — постепенно сглаживалось в памяти. Но в один день отец позвал его к себе в кабинет. Такого никогда раньше не было. Они вместе ходили в лес, путешествовали на джете, долгие часы проводили в библиотеке, но никогда Адам не поднимался на верхний этаж дома, где находился отцовский кабинет. Отец был очень приветлив. Он усадил его в чудесное, огромнейшее кресло, присел перед ним, улыбнулся и погладил по мягким, длинным волосам.

— Я целую неделю думал, что тебе сказать. Можно было ведь оставить без внимания… Понимаешь?.. Но так было бы нечестно. И ты уже достаточно взрослый… Знаешь, почему мы живём так, а не как те люди, там, где мы были?

— На плантациях?

Отец горько усмехнулся. Это слово, «плантации», было принято у него на работе, между коллегами. Оно произносилось иронично, высокомерно. Нечестно.

— Ты часто спрашиваешь: кто такие «народы» и куда они исчезли. Они не исчезли. Они теперь живут там, на «плантациях». Почти три поколения назад на планете было множество городов. Люди жили там почти в диком, неуправляемом состоянии. В перенаселённости и вечной войне друг с другом. Да, у них было образование. Культура. Наука. И много-много всего. Вещи переполняли их жизнь. И каждый день они хотели, чтобы вещей было ещё больше. Это было общество, полное хаоса, которое мало ценило природу. Относилось к ней, как к такой же вещи.

— Добыче, — подсказал мальчик.

— Правильно. Тогда и было решено, что такую жизнь надо совершенно изменить…

И Мельхиор рассказал мальчику неполных двенадцати то, во что посвящали почти взрослых, двадцатилетних. Опуская сложные детали, но полно, без утайки. Честно.

В середине двадцать первого века перенаселённость, испепеляющие войны, нехватка ресурсов, экологические катастрофы поставили человечество перед необходимостью решать свои проблемы немедленно. Помощь, если так можно об этом сказать, пришла с неожиданной стороны. А именно: из области технологий «дополненной реальности», развитие которых было уже очень высоким. Люди ежедневно, ежеминутно пользовались устройствами, которые напрямую взаимодействовали с их чувствами. Хочешь выйти во Всемирную Сеть — вставляешь в глаз линзу и путешествуешь, сколько угодно. Или сразу две линзы в оба глаза. Или целый «капитулярный шлем», который в буквальном смысле погружает тебя с головой — глазами, ушами, осязанием, ощущением запахов — в уже не дополненную, а Превосходящую Реальность — ПР. Футуролог Рэй Колокурц, её основоположник, постулировал о ней так: «Пусть люди каждую секунду радостно, оптимистично ощущают её присутствие. Теперь человек никогда не будет одинок. Всемирная Сеть, визуализированная, тактилизированная и вообще объективированная всеми возможными способами, станет доступной любому нашему органу таким образом, что сам организм становится частью Превосходящей Реальности».