Вячеслав Распопов - Пираты острова Крит

В кронах деревьев пели птицы, в траве стрекотали кузнечики, едва слышно журчал ручей. Варя поливала прохладной бодрящей водой, мой торс. Вода приятно освежала, и как будто смывала утомительные ночные видения. Рода чему-то улыбаясь, стояла с полотенцем, — просто идиллия в пасторальном антураже Франсуа Буше. Вообще Рогнеда изменилась, — снежная королева исчезла, и наши отношения стали ровными и доверительными. Варя, что характерно не ревновала к подруге, а казалось с интересом, наблюдала за развитием ситуации.

Ворота Плиски вновь открылись, и вновь из них выходила одна мелочь. Пришлось вернуться к варианту захвата ворот после подхода основных наших сил. В этом случае есть большая, очень большая, вероятность, что кто-то успеет заметить немалое войско противника, и предупредить стражу, захват понятно не состоится, но зато я обойдусь без потерь. В принципе если мы не возьмем Плиску, то только потеряем в деньгах. А учитывая взятие Варны и уничтожение Мисимерии, мы уже свою задачу перевыполнили.

Мои размышления прервал вестовой.

— Командир! У ворот что-то странное! Тебе надо взглянуть. Действительно, у ворот творилось столпотворение. Какой-то важный начальник на коне, что-то орал и размахивал руками, а стражники бегали как угорелые, разгоняя пинками и древками копий, крестьян, выстроившихся еще засветло, в очередь на въезд в город, и перегородивших проезд своими тачками и телегами. Когда относительный порядок был наведен, из ворот вышла кавалькада. Шесть десятков конных воинов на ухоженных парадных жеребцах белой масти. Сами всадники поверх кольчуг имели шитые золотом плащи и шлемы с плюмажами. Следом следовал паланкин, который несли двенадцать крепких парней, и замыкало шествие еще четыре десятка парадников.

— Бегом ко мне Ибрахима, Фараха и Яра, — почему-то шепотом сказал я вестовому. — БЕГОМ!

От первого отряда, отделился десяток и ускакал вперед, — дозор. Остальные выстроились в колонну по два и не спеша, темп задавали ребятишки несущие паланкин, двинулись за дозором, по дороге в сторону Прислава.

Имея такую фору в скорости, выстроить грамотную засаду в семи километрах от Плиски, не составило труда. Дозор беспечно движущийся по дороге, не особенно всматривался в обочины, а чего опасаться, если ты в центре самого сильного государства Европы?

Сразу за поворотом дороги путь гвардейцам перегородили пара десятков вооруженных всадников. Едва дозор в недоумении остановился, как на него обрушился град стрел с обочин. Мои лучники били всего с тридцати метров. Второго залпа не потребовалось, и лошади остались целы. Примерно такая же встреча ожидала основные силы противника. Заметив преграду конвой противников притормозил, но тут же раздалась команда, и три десятка тяжелых конников, наклонив копья двинулись в атаку. Дорога позволяла создать строй по четыре кавалергарда (от фр. cavalier "всадник" + garde "охрана") в шеренгу. Это выглядело грозно, и не предвещало легкой коннице ничего хорошего. Когда до столкновения осталось метров пятьдесят, всадники Ибрахима брызнули в стороны, как стайка испуганных рыбешек, открывая сектор обстрела четырем аркбалистам заряженным картечью. Два сдвоенных залпа превратили наступление противника в картину — … "Смешались в кучу — кони люди"… Те, кого миновала картечь, падали пронзенные стрелами. Основная засада тоже дала о себе знать. Обочины дороги вдруг ожили и стали многолюдными. Многочисленные воины закованные в броню неожиданно вышли из густого кустарника, из-за стволов деревьев, и с убойного расстояния в двадцать — тридцать метров обрушили шквал стрел на защитников паланкина. Большинство вражеских солдат полегли так и не увидав своих убийц, потрясенно наблюдая истребление своих коллег ринувшихся в атаку. Надо признать паники во вражеских рядах не возникло. Сразу поняв в чем дело, охранники, включая тех кто получил уже несколько стрел, скатывалась с лошадей, и прикрываясь щитами собиралась у паланкина.

— Прекратить огонь! — во всю мощь своих легких скомандовал я. И уже тише, для своих командиров. — Все трупы, включая лошадей, убрать! На дороге должно быть чисто, ни крови ни лоскутков ни стрел — ничего. Яр! Своих парней переодевай в кавалергардов, и сади на их коней, вроде десятков шесть наберется. — И уже громче для защитников: — А вам господа, рекомендую немедленно бросить оружие и сдаться! В противном случае через сто ударов сердца, по вам ударят баллисты! Щиты и хлипкие стенки паланкина не помогут. Думайте быстрее еще сто, нет девяносто ударов и ваши внутренности разлетятся по кустам… восемьдесят ударов!

— А что будет, если мы сдадимся? — встал в полный рост один из защитников.

— Продадим вашим родственникам, если нет, то все равно кому ни будь, продадим.

— Нам надо подумать, — отозвался переговорщик.

— Думай! Но помни, что через пятьдесят ударов вы сгодитесь разве что на колбасу.

Тут дверца паланкина открылась, и явилось видение.

Она была высока и стройна. Густые шелковистые волосы, каштановыми волнами падали на плечи. Изящное лицо, полные губы, сверкающие серо-зеленые глаза. Тело цветущее, роскошное, пленительные округлости грудей угадывались под корсажем. Тонкая талия давала возможность оценить пышные бедра и длинные ноги… Из шокового состояния меня вывел чувствительный тычок Роды, что не скрылось от обладательницы малахитовых глаз.

— Ну что, доволен? — грудным голосом с легкой хрипотцой произнесла нимфа. — Все рассмотрел?

— Я увидел все, что могут увидеть глаза, — ответил я со светской любезностью. — Что касается того, доволен ли я… Слово "восхищен" больше подходит.

— Хм… На разбойника не похож, впрочем как и на военного. Они никогда не употребляют слов длиннее, чем в два слога, — с неприкрытым сарказмом, как бы задумчиво сказала красотка. — У меня впечатление, что ты — полуобразованный жулик, старающийся лезть на глаза богатым дамам… Ну, — сказала она наконец, — если ты кончил глазеть, говори какой выкуп желаешь? Сейчас же пошлю гонца в Писку, и он к полудню все привезет. Можешь не мелочиться, — все равно далеко с ним не уйдешь.

— Ну нет! Так не пойдет! Получится, что ты хочешь рассчитаться со мной, моими же деньгами. — Видя удивление в глазах собеседницы, добавил, — Плиска, и все ее золото к вечеру и так будет моим.

— То есть, ты хочешь сказать, что со своими бандитами захватишь Плиску? — хохотнула она.

— А чего здесь такого? Вчера Варну взяли, сегодня Плиску возьмем…

— А завтра Прислав! — закончила она за меня уже откровенно смеясь.

— Насчет Прислава пока не решил, — как бы не замечая ее насмешек продолжил я. — И по поводу тебя тоже еще думаю. Может не буду менять тебя на выкуп, а оставлю себе — наложницей.