Алекс Коста - Вавилон и Башня

«И они еще хотят, чтобы я отказался от облака?! – горько подумал Мукнаил. – Если уж такой совершенный человек, как Ульма, превратился в такое… что же будет со мной?»

– Думаешь, во что же я превратился? – опять улыбнулся этой страшной, искажающей все лицо улыбкой Ульма.

Мукнаил не мог говорить, только еле-еле кивнул.

– Ага! – почему-то весело согласился Ульма. – Это ты так думаешь. На самом деле мне никогда не было так хорошо. Я уже почти месяц живу без облака, без био. Да и дистиллят постепенно свожу к минимуму. И знаешь что? Это работает. Ты начинаешь видеть настоящие образы. Ты начинаешь думать больше одной мысли за полчаса. Ты можешь не только ходить вне облака, но и бегать, прыгать.

– Пр-ы-гать… – попробовал повторить Мукнаил.

– Да! Прыгать! – Ульма немного присел, а потом обеими ногами оттолкнулся от поверхности, выполнив таким образом небольшой прыжок.

«Разве это прыгать? – недоумевал Мукнаил. – Да разве это сравнится с настоящими прыжками, которые у него получались, когда он лазил по горам, ездил на всяких штуках с колесами?! Разве можно прыгать по-настоящему?!»

– Прыгать. Бегать. Кувыркаться. Ты даже не представляешь, сколько всего я тут открыл, пока нахожусь вне облака.

– За. ем… за. ем… ттт-ы у-у-у пол-ееее… – кое-как выговорил Мукнаил.

– Ладно. Незачем тебе пока так мучиться, – с этими словами он достал пузырек и выдавил большую каплю в полуоткрытый рот Мукнаила.

Внутри сразу разлилось знакомое тепло, Мукнаил не смог встать, но зато смог нормально говорить.

– Зачем… – довольно уверенно произнес он. – Зачем ты ушел… ушел из поля?

– А! Это! Это самое интересное. Ты вообще знал, что мои родители сами начали создавать поле и сами же захотели, чтобы я был не в поле, а в облаке. А ты вообще знаешь, чем поле от облака отличается?

– Не… – слегка покачал головой Мукнаил.

– Розевич не рассказывал? – усмехнулся Ульма. – Ну ладно, ладно, шучу. Знаю, никто не рассказывает. Просто говорят, там есть облако, там есть поле. Вот и все. Так вот, поле – это тоже облако. Помнишь, образы, которые я тебе отправлял про поле. Это только часть информации про него. Главное отличие жизни в поле от жизни в облаке – ты не можешь его отключить. Ты рождаешься с ним. Точнее, ты рождаешься в нем. А дальше просто переносишь его из образа в образ. Что бы ты ни делал, ты будешь делать это в поле. Без шансов. Или поле будет делать это в тебе, как угодно… – рассмеялся Ульма, и его лицо опять превратилось в какую-то испещренную трещинами маску.

Мукнаил понял из всего рассказа только то, что поле не надо отключать. Так и что в этом плохого?!

– Зачем… зачем… отключать поле? – спросил он.

– Как зачем? – в свою очередь удивился Ульма. – Ты ведь пойми, хотя это будет и сложно сейчас, в твоем состоянии. В поле ты уже как бы не совсем ты. В поле у тебя даже био нет. Есть одно вещество, которое добавляется в твой организм. И оно сразу синтезирует внутри, с помощью поля, все остальные. Ясно?

– А… – попытался кивнуть Мукнаил, лишь бы Ульма отстал и дал ему немного отдохнуть.

– Да ничего ты не понял, Мукнаил. Это же не жизнь совсем! Это просто поле. Понимаешь? Тут ты хотя бы облако отключить можешь. А поле – нет! – даже немного разозлился Ульма.

– Не… не… – хотел ответить Мукнаил, подумав, что стоит как-то переубедить Ульма, что тот все неправильно понимает. И что не надо пытаться отключать облако. Зачем его отключать? А если поле совсем не нужно отключать или даже нельзя, что в этом плохого?! Мукнаил всегда гордился, что родился на пятидесятом этаже и что у него есть возможность включать облако сколько угодно. Тогда как всем, кто ниже тридцатого, можно находиться в облаке только ограниченное время. Ограниченное время! Мукнаилу всегда было жалко этих людей, которые наверняка ерзают, мучаются в своих ложементах, ожидая того момента, когда наконец можно включить облако, насладиться его прекрасными образами. А тут! Все, кто живет в поле, не должны вовсе отключать его. А ведь поле такое же, как облако, значит, в нем есть такие же прекрасные образы, которые можно конструировать и активировать постоянно. Постоянно!

Мукнаил вспомнил, как Хвой, его первый инструктор по облаку, учил пользоваться облаком. Тогда Мукнаилу все стало сразу и просто, и понятно, кроме одного: почему нужно иногда выключать облако? Но так уж учил инструктор, а значит, так было нужно. Зачем все эти отключения, зачем отказываться от всех этих образов, зачем терпеть свои медленные перемещения от ложемента к душу и обратно, чтобы… чтобы что? Этот вопрос так и остался без ответа для тогда еще маленького Мукнаила. Он с ним смирился. А тут еще поле – это облако, которое вообще нельзя отключать.

Понятно, что ни Розевич, ни Клаца, ни любой другой профессор не будут говорить об этом открыто. Все же сразу захотят жить в поле. Хотя все и так хотят, кажется. Кроме, кроме одного глупого парня, который родился на сто каком-то этаже, родители которого почему-то не пожелали, чтобы он родился сразу в поле, и зачем-то поместили его в облако. Зачем? А главное, зачем теперь этот молодой человек находится здесь, издевается над Мукнаилом? Зачем? Вне облака все, кажется, было пронизано этими дурацкими вопросами: зачем?

Мукнаил с обидой посмотрел на Ульма, который все еще улыбался, тем самым уродуя свое лицо, но не успел ничего больше спросить. Сзади послышался голос-скрип:

– Ну как, новый житель мегаполиса? – спросила Джин. – Так ты в облаке или в поле хочешь жить? – Джин как будто угадала мысли Мукнаила.

– Не… не… не… – Мукнаил хотел сказать «не знаю», хотя он как раз знал правильный ответ. Вроде бы. Просто, когда Джин о чем-то его спрашивала, все время хотелось ответить совсем не то, что он знал. Или не то, что хотел.

– Ни в том ни в другом? – предположил все еще смеющийся Ульма.

– Покой, – и Джин махнула рукой в сторону Ульма. – Ну, что, дорогой Мукнаил? – проскрипела она. – Хочешь с нами остаться?

Тут Мукнаил собрал все свои силы, которые у него были, и произнес:

– Нет, не знаю, не хочу, ни за что не буду. – От этого его фраза превратилась в «низхочтобу». – Низхочтобу! Низ-низ… хоч… тобу. Низхо… низхо… низхо… – кричал обессиленный Мукнаил, вместо крика почти беззвучно ворочая губами.

– Нет, дорогой, дистиллята тебе больше нельзя. Во всяком случае пока. Сам видишь, до чего довели тебя, сердечного. Не знаешь, чего и хотеть-то, – сказала Джин и наклонилась над ним.

Перед самыми глазами Мукнаила возникло страшное, корявое, грязное ухо, испещренное мелкими морщинами, как и все части тела Джин,

– Нич… нич… нич… – все еще пытался что-то сказать Мукнаил. Он было даже хотел войти в облако – и будь что будет. Пусть даже инструктор Жаб назначит ему хоть год наказания. Все лучше, чем валяться на этой грязной кровати, среди этих грязных людей. Только вот облако здесь было недоступно.