Алекс Коста - Вавилон и Башня

– Че-го? – наконец выдавил что-то осмысленное Мукнаил.

Через какое-то время они опять сидели на середине балки. Хотя в этот раз поход был чуть ли не сложнее всех предыдущих. Мукнаила покачивало, он толком ничего не соображал, глаза закрывались. Но входить в облако боялся, Асофа могла еще что-то придумать, еще как-то поиздеваться над ним.

Наконец, первая, а потом и вторая капля из пузырька Асофы упали Мукнаилу на нижнюю губу, он сначала почувствовал тепло внутри, а потом и сильный жар снаружи. Как будто балка, на которой он сидел, разогрелась докрасна.

После двух капель из пузырька Асофы Мукнаил довольно связно заговорил и чувствовал себя уже не таким разбитым.

– Зачем? – спросил он.

– Как зачем? Ты же видел Джин. Она настоящий человек, а мы нет.

– Кто же мы тогда?

– Мы тоже люди, но не такие, как Джин. Не такие!

Мукнаил было подумал, мол, «вот и хорошо, что не такие, как Джин», но спросил почему-то совсем другое, даже для самого себя неожиданное:

– А как стать такими, как Джин? – получалось, что вне облака Мукнаил все время делал и говорил то, что сам от себя не ожидал.

Асофа была довольна полученным эффектом, поэтому, улыбнувшись, ответила:

– Понятно как! Надо постепенно отказываться от облака. Как я.

– Отказываться от облака? – Мукнаил вспомнил ученый спор профессора Зули и инструктора Кони, однако решил не останавливаться на этом. Сколько бы он ни смотрел раритетных записей, они никогда ничего не значили. Одни пустые обмены образами. – Ты не отказалась, – догадался Мукнаил. – Ты… ты… сегодня была на лекции в ИРТ.

– Правильно, – ничуть не смутилась Асофа, – я отказываюсь постепенно.

– Постепенно, – повторил Мукнаил, так и не понимая, куда она клонит.

Сейчас он вдруг с тревогой подумал, что если так и дальше пойдет, то Асофа опять его сбросит с этой балки. И, что еще хуже, опять поведет к этой мерзкой Джин. Какой бы она ни была настоящей, Мукнаил ни за что больше не хотел с ней встречаться. Ни за что!

Он решил, что надо как-то так отвечать, чтобы Асофа не сбросила его. Вот только не знал, как это сделать.

– Я тоже могу постепенно… – то ли спросил, то ли ответил Мукнаил.

– Можешь. Но облако в тебе слишком сильное сейчас. Ты должен отказаться от облака хотя бы на две недели полностью, тогда ты станешь сильнее, чем оно.

«Ну точно с балки сбросит», – понял Мукнаил и его всего затрясло от страха. Обмануть Асофу, не заходя в облако, не получится. И, несмотря на все ее предупреждения, включил облако.

Сидящая перед ним Асофа сразу превратилась в Асул, а балка, такая холодная, грязная и шершавая, стала ровной и блестящей. Обычному состоянию Мукнаила сейчас мешали только мелкие капельки, которые никуда не делись. Да и не могли деться. Сколько Мукнаил себя помнил, мелкие капельки висели в воздухе. Говорят, они заканчивались на высоте сотого этажа, но точно он не знал. Как и не знал никого, кроме Ульма, кто живет, точнее когда-то жил, выше пятидесятого этажа. Но Ульма про капли он спросить не успел.

Мукнаил не успел и додумать свою мысль, ощутив какое-то движение где-то в районе собственной пятки, и лишь спустя какое-то время увидел, что Асул схватила его за ногу и хочет опять сбросить с балки. Видно, рассказ про то, что облако в этой части балки неактивно, был правдой, образы немного запаздывали.

В следующий момент Мукнаил уже увидел себя нелепо кувыркающимся вниз, а в следующий – почувствовал толчок, хотя в облаке он еще летел. Потом, вероятно от падения, сработал аварийный режим.

Вот почему Асофа после падения не пошла обратно, как нормальный человек, а делась куда-то. «Ее облако просто отключилось», – успел подумать Мукнаил, а рядом с ним уже приземлилась Асофа. Она умело расставила руки и ноги в стороны, и падение на защитную сетку получилось легким, если даже не сказать элегантным. «Видно, привыкла так падать», – понял Мукнаил.

Асофа времени даром не теряла, а быстро подошла к Мукнаилу и капнула ему в рот сразу две капли.

– Сам потом поделишься из своего био, – сказала что-то непонятное Асофа, взяла Мукнаила за плечо и потащила в уже знакомую часть соседнего здания, где узкая дверь вела в жуткую комнату, с не менее жуткой Джин.

Дверь открылась, и Мукнаилу опять пахнуло в лицо «грязью и болью». Однако они благополучно миновали ту часть, где стояло кресло Джин, и пошли дальше. Какое-то время просто шли. Мукнаил, покачиваясь, даже один раз ткнулся в шершавую стену. Кажется, перемазался какой-то слизью, ощутил на левой ладони что-то невероятно гадостное. Но это было не самое плохое. Все время он только и думал о том, что если его повели не к Джин, то куда…

Асофа старалась идти не очень быстро, наверно, жалела обессиленного Мукнаила. Поэтому по дороге ему удалось увидеть несколько помещений, в которых сидели, лежали или занимались чем-то непонятным разные люди. Хотя люди ли это?! Все скрюченные, маленькие, ссохшиеся, как Джин. А еще… и это бросалось в глаза издалека, их кожа была неровной, по всей поверхности словно исчерканная какими-то лезвиями. Но это, вероятно, их нисколько не смущало, они производили некие быстрые действия, не совсем понятные Мукнаилу, явно не замечая собственного уродства.

Наконец они с Асофой оказались возле большой комнаты. В нее Мукнаил не вошел, а буквально ввалился. Асофа поддержала, усадив его на какую-то очень грязную, серого цвета, невероятно шершавую кровать.

– Дистиллята? – спросил кто-то знакомым голосом.

– Вчера пять капель, сегодня уже четыре. Много, – рассудительно заметила Асофа и толкнула Мукнаила на эту мерзкую поверхность, далекую от идеальной гладкости и эластичности ложемента.

– Тогда пусть поспит, – вновь сказал знакомый голос.

– Как… как… – бессильно ворочал пересохшими губами Мукнаил, пытаясь произнести, мол, «как это здесь можно спать». Ничего такого он, конечно же, не смог сказать и действительно уснул.

Во всяком случае, открыв в следующий раз глаза, Асофу рядом Мукнаил не обнаружил. Тело ломило и болело так, что прошлое утро теперь показалось даже приятным по сравнению с этим… он не знал, утром или чем-то еще. Облако здесь неактивно, Мукнаил не мог его включить.

– Проснулся, дружище? – он понял, что вчерашний знакомый голос – голос Ульма. Кое-как разлепив глаза, Мукнаил на самом деле увидел Ульма. Только, в отличие от их первой и (как думал потом Мукнаил) последней встречи, лицо Ульма испортилось.

Можно сказать, от прежнего Ульма остались только белые волосы, так сильно отличавшие его от остальных жителей пятидесятого этажа.

– Что, постарел? – не к месту улыбнулся Ульма, при этом лицо стало еще более старческим. Везде, вокруг губ, справа и слева от носа, да и на некогда абсолютно чистом, гладком лбу, появились резкие прочерки. Если у Джин и других, кого здесь успел увидеть Мукнаил, прочерков на коже было много-много, мелких-мелких, то у Ульма они были редкими и глубокими. К тому же губы Ульма стали не такими налито-красными, как прежде, а ресницы не такими длинными и пышными.