Алекс Коста - Вавилон и Башня

– Не знаю, Константин Борисыч, – не хотелось мне затевать один из тех базаров, которые ни к чему не ведут путевому. Хватало того, что рассказал Сергуша. Какие-то там волки, овцы, люди. Да еще все друг в друга превращаются, бегут, догоняют, жрут. Половины я этой Сергушиной философии не понял, но все это как-то крутилось в башне. Башня! Еще башня там какая-то. Вообще, в моей работе опасно, когда что-то крутишь в башне. Так и башню могут раньше времени открутить.

– Вот вы читали книгу про то, как ваш, можно сказать, товарищ несколько лет прожил в стае волков [47] «…несколько лет прожил в стае волков» – подразумевается книга Ш. Эллиса «Свой среди волков». ?

– Волков? Товарищ?

– Да. Он был работником в зоопарке и бывшим военным, занимался волками. В Англии некоторые зоопарки устроены не так, как у нас. Там животные не в клетках маленьких, а в вольерах. И то только днем. На ночь их выпускают гулять по заповеднику. Чтобы они как бы жили в естественной среде. Так вот, он этим и занимался, а потом решил уйти в стаю волков и какое-то время с ними жил.

– Да ну, брехня! Не может человек в стае волков жить. Они его разорвут, и все, – а сам вспомнил этих здоровенных волкоовец, которые бегали вокруг башни и жрали то овец, то волков.

– А вот! – поднял Борисыч указательный палец, как учитель на уроке. – Подтверждено. Я вам даже больше скажу. У нас один геологоразведчик спал в берлоге с медведем.

Я еще вспомнил, как с хомяком ездили на охоту в Тверскую, на медведя. И егеря, чтоб хомяк долго ноги не топтал, приманку для медведя загодя привязали. Толстыми стальными тросами, наподобие тех, что лифты крепятся, пришили к дереву дохлого битюга. Медведь тот шатун был, потому мясом питался. Когда мы к этому дереву подошли, так сразу хомяк наш и передумал охотиться дальше. Да и мы тоже, чего уж там… тросы эти с коновалом разорваны были напрочь, живого места не найти.

– Чушь это все, Константин Борисыч, – сказал я. – Вы вроде научный человек, а всякой ерунде верите.

– Чушь не чушь, а человек книгу написал и известен сейчас на весь мир, – усмехнулся Борисыч.

– Так книгу и я могу написать.

– Богдан! Там другое интересно. Я эту книгу читал, она, правда, не переведена еще на русский язык, но… в общем, я смог осилить оригинал. И там, когда я ее читал, меня не покидало одно ощущение, что разные мы совсем, волки и люди. Что из разного мы как бы «теста», понимаете?

– Это я и без книги знаю. Вы к чему клоните, Константин Борисыч?

– Над фразой задумался, Богдан. Вот вам фраза «живи сейчас, плати потом» кажется нормальной, так и мне вроде тоже. Во всяком случае, приемлемой. Но любому волку она такой не покажется. Я уверен, любому волку она сразу покажется ненормальной. Для него это будет что-то вроде «охоться меньше, спи больше» и тому подобное. Не поймет эту фразу нормальный волк! Вот что!

«Сговорились они, что ли, все со своими волками?» – подумал я, но Борисыч не унимался.

– Волки… они даже не доедают всю пищу, которую добыли, если съели столько, сколько их организму нужно. Не дерутся без причин, внимательно воспитывают своих детей. Не рожают новых детенышей, кстати сказать, если их нечем кормить.

– Да уж… – я отсчитывал километровые столбы по Киевке. Базар этот гнилой начинал надоедать.

– Вот, – продолжал Борисыч. – А у нас, людей, главное – стремление куда-то… а не состояние правильное, как у волков. Поэтому мы и хотим взять все сейчас, а заплатить за все только потом. Но и это не главное! После того как мы возьмем «все», нужно будет еще и еще. Хотя мы пока и за «то» не заплатили. Вот! Я поэтому и на «патрона» вашего работать не хочу… извините меня… э-кхе… стремление для него главнее всего, а не состояние.

– Хотите, Константин Борисыч, или не хотите, дело ваше. А придется.

– Э-кхе, – кашлянул Борисыч.

– Да вы зря, бабосы там хорошие. Поработаете, заработаете. А потом можете хоть с волками жить, хоть с медве…

Я не успел договорить, как раздался какой-то шмяк, суб конкретно повело. Скоробей, который до этого вроде как кемарил за рулем, начал баранку мацать со страшной силой, чтоб не навернуться хотя бы. Я не успел ничего сделать, только почуял, как воткнулось что-то в районе предплечья. Только чё?

<���Россия, 2020-е годы>

Мы шли по парку. Дэн не то ежился в плаще на голое тело, не то все время поправлял бутылку во внутреннем кармане, кто его знает.

После конфуза с блеванием в рубашку он как-то притих, даже вроде вытянулся, стал выше. Я представил, что тело тянулось, пока его выворачивало после килограмма ягненка и бутылки коньяка. Как брусок пластилина тянулся ртом к унитазу, поэтому стал выше и тоньше.

– Слушай, я пошутил насчет бара с сиськами, – сказал Дэн.

– Да я уж понял. Хоть идея… – почему-то хотелось его поддержать.

– Да брось ты! – зло оборвал он. – Идея тупая, как этот мир! Как вообще тут можно жить?!

– Ну, может, и нельзя, – уклончиво согласился я.

– Тебе вообще как? – он посмотрел на меня.

Я считал в его глазах третью «реинкарнацию». От насмешливости Дэн перешел к размеренному благодушию, а теперь целиком ушел в злобу и раздражительность. Что ж, обычное состояние для тех, кто, на самом деле, не знает, что он «тут» вообще делает.

– Как-как… я последнее время все башню вижу. И думаю, стоит ли на нее карабкаться.

Со злобным Дэном нужно было быть максимально открытым. В таком состоянии он больше всего чувствовал фальшь.

Сейчас злоба у него на пике, и он яростно «загребал» подошвами асфальт дорожки.

– Это что, метафора? Какая такая башня?

– Ну, может, и метафора. Я все время башню вижу. Все на нее карабкаются. Как здесь, у нас. Все карабкаются, залезают, но потом сами не знают, чего с этим делать. Понимаешь?

– А зачем ты сам хочешь башню построить?

– Не знаю…

Мы дошли до подножия Останкинской. Обычно Дэн сюда водил девок, после ресторана, чтобы произвести впечатление. Но сейчас мы были вдвоем.

Поэтому Дэн стоял в нерешительности, ковыряя каблуками неровности газона.

Башня уходила далеко-далеко в небо. В темноте не было видно, что там наверху, даже очертаний никаких. Ночью она казалась большой и по-голливудски жуткой, а не жалкой-обшарпанной, как днем.

– Может, поднимемся? – предложил он.

– Может, вскарабкаемся?

Первый раз я побывал на Останкинской башне, когда еще лифты были старыми, передвигались на скрипящих тросах и подниматься было страшно. А может, я просто был ребенком? Теперь только нажали кнопку, как уши заложило, лифт быстро набирал высоту, почти беззвучно.

Поднялись на самый верхний этаж. Туда, где находились генераторы аварийных огней. Высота заставляла задуматься, даже Дэн заткнулся.