Алекс Коста - Вавилон и Башня

Вдруг, поверх детективного образа, появился бронзовый потертый звонок с призывно стучащими молоточками.

«Они что, издеваются?!» – разозлился Мукнаил.

Вставать из ложемента никак не хотелось, тело и так ломило после бесполезных утренних упражнений вне облака. Но в звонок часто и громко ударяли молоточки, терпеть это было невозможно. Когда он конструировал образ звонка, возвещающего о приходящих к нему вне облака, не думал, что будет видеть и слышать его настолько часто. Мукнаил кое-как вылез и пошел открывать дверь.

На пороге стоял очень высокий молодой человек, практически с белыми волосами. Это говорило о многом. В первую очередь о достатке семьи Ульма. Белые волосы невероятно сложно спроектировать на этапе вызревания плода. Длинные ноги, широкие плечи, узкую талию, размер груди или что-то подобное – сколько угодно, все это самые простые параметры проектирования. Но белые волосы требовали очень чистых и точных биологических стимуляторов, которые стоили дорого. Да и сама по себе работа кропотливая.

Еще было видно, что, несмотря на состоятельность семьи, они были не настолько богаты, чтобы спроектировать Ульма голубые или хотя бы серые глаза. В сочетании с белой кожей (видно, он специально не носил загар) и почти белыми волосами у него были темно-коричневые, совсем недорогие глаза.

Все равно в первый момент Мукнаил растерялся. Его собственная внешность говорила о среднем достатке семьи. Мускулистое тело оливкового цвета, темные глаза и темные брови, короткие шоколадного цвета волосы. «Внешность бедняка», – припомнил он фразу из одного старинного образа, который смотрел в детстве.

– Выходи из облака, – улыбнулся Ульма.

– Вышел, – устало произнес вслух Мукнаил, а про себя подумал: «Сговорились они все, что ли?»

– Рядом с комнатой Асофы живу, – сообщил Ульма в ответ на недовольство Мукнаила.

– Ага, – только и смог сказать тот, заметив, что Ульма говорит довольно уверенно и даже быстро, как будто он в облаке.

– И чтобы сразу убрать все лишние вопросы, – Ульма медленно поднял руку, как бы защищаясь, – по поводу поля, в котором я раньше якобы жил. Понятное дело, ты об этом слышал. Как и я слышал о происшествии с Асофой, в котором ты был замешан. Так вот, про поле… – Ульма остановился, увидев, что Мукнаил не успевает за такой быстрой речью.

– Тебя готовили к полю?

– Да, – Ульма сделал унизительную паузу. – Я знаю про твою историю с Асофой.

– Историю с Асофой, – повторил Мукнаил.

– Да. Все знают, кто хочет знать. Знаешь почему?

– Нет, – Мукнаил удивился.

– Потому что… – Ульма опять сделал унизительную паузу.

Мукнаил понял назначение этих пауз и машинально потянулся к облаку.

– Нет, – строго оборвал его Ульма. – Слушай так. Потому что все могут читать отчеты инструкторов, кто этого хочет. Например, Жаба или других. Отчеты в открытом доступе. Только вот никто не читает. И знаешь почему?

– Нет, – Мукнаил изо всех сил старался следить за тем, что так бойко говорит Ульма.

– Это очень скучно. Знаешь, чего никто не понимает?

– Чего?

– Того, что в скучных отчетах инструкторов как раз и есть настоящие интересные происшествия. А не дурацкие сплавы по несуществующим горным рекам, в несуществующих лодках, с добавлением несуществующего адреналина, тестостерона, окситоцина и еще всякого такого… А… – махнул рукой Ульма, видимо, сообразив, что из его фразы Мукнаил успел понять только треть. – Забудь! Пока рано!

Мукнаил и правда услышал только про «дурацкие сплавы», а дальше действительно ничего не понял. Он с горечью подумал, что только сейчас, перед лекцией в ИРТ, воспользовался образом того самого «дурацкого сплава».

– Знаешь, зачем я пришел?

– Зачем? – Мукнаил удивился, что Ульма пришел именно зачем-то.

– Чтобы ты показал мне ту балку, – проговорил Ульма медленно, чтобы Мукнаил точно понял, что он имеет в виду.

– Зачем?

– Про поля узнать хочешь? Этого на лекции Розевич не расскажет. А я, – Ульма опять говорил медленно, по слогам, – а я… как только вернемся, после балки, покажу все образы, которые у меня есть о полях.

– А если не вернемся? – сообразил Мукнаил.

– Это как? – удивился Ульма.

– Асофа упала.

– Но… не пропала же!

– Не пропала… – Мукнаил вспомнил, как отследил возвращение Асофы.

Не пропала. Тогда где же она?! Упала, но не пропала! Но где не пропала?

Еще не складывалось, что Ульма откуда-то знает про падение Асофы, про то, что она не пропала, хотя в отчете инструктора Жаба это вряд ли значилось. Даже Мукнаилу это стало известно совсем недавно.

Но так далеко Мукнаил не продумывал, находясь вне облака. Поэтому он ответил коротко:

– Ладно.

Мукнаилу не особо хотелось знать про поле, но почему-то еще хотелось побыть с Ульма.

– Хорошо, – обрадовался тот и, кое-как переставляя ноги, пошел в сторону злополучной двери, за которой скрывалась балка. Как бы быстро он ни говорил, двигаться нормально все равно ни у кого не получалось. Ульма делал это совсем плохо, хуже, чем Мукнаил.

– Только… только… можно в облако вернуться? – Мукнаил плелся вслед за ним.

– Ни в коем случае, – отрезал Ульма. – Никто. Никто не должен знать, – и повторил то же самое еще раз, видимо, чтобы Мукнаил точно понял и услышал его: – Ни-кто!

<���Без географического наименования, 2100-е годы>

Очухался я быстро. Еще бы! «Бух-бух» сверху усилилось, особо не поваляешься! Джин вроде тоже проснулась и опять в плохом настроении.

Кое-как приподнялся, перебирая локтями, и понял, что Август точно куда-то делся. Точнее, это уже был точно не Август. Стены узкие, неровные, как будто намазаны чем-то. Пол так вообще! По такому можно ходить только когда светло.

– Не Август я больше, – в этот момент сказал бывший Август.

– Ладно, друг… – успокоил я Августа. – Сейчас не до этого.

Я старался как можно медленнее поднимать голову. Резко ведь вставать нельзя, пока внутри совсем мало дистиллята. Черт бы побрал все время об этом думать!

– Ты как, Джин?

Джин молчала. Наверное, опять обиделась. Я решил пока ее не доставать и, опираясь на одну ногу, пошел к выходу на площадку. Джин лучше было не брать, может выдать своим кряхтением. Хотя без ее помощи ходить тяжело. Кое-как доковылял два этих чертовых коридора и оказался у самого выхода.

Адам и Милица успокоились, висели в ожидании. В начале дня они всегда так висели, словно специально напоминая, что стало с этой долбаной планетой. А стало с ней не очень. Как и с этой площадкой. Долбаное «бах-бах, бах-бах», как и вчера. Точно что-то забивали большим молотком, огромным, размером со скалу. Это уж совсем никуда не годится! Завываний Милицы и пачкотни Адама вполне довольно, чтобы все ненавидеть. А тут еще это!