Александр Афанасьев - Врата скорби. Дикий Восток

Осторожность кричала ему держаться от этой истории подальше — но он заткнул ей глотку. Маэстро, ваш выход…

Лязгнул засов. Князь еще раз пригладил волосы, толкнул дверь…

— Закурить есть, солдатик?

Старуха — одна из тех, что сидела за столиками тем, в ресторане, а теперь стояла у ретирады, сбрасывая пепел в воющую черную тьму за окном — обернулась к нему. Явно из простонародья… сам выросший в дворянской среде князь определять это умел — но хорошо, дорого и со вкусом одетая. Со вкусом — совсем не так, как одеваются нувориши, слишком дорого, шикарно и ярко. На вид от пятидесяти до шестидесяти… этакая гранд-дама, вынырнувшая из давних и сладких времен до Мировой. Черная шляпка без вуали, запоминающиеся зеленые глаза, в меру пудры, помады и туши. Но почему то хотелось называть ее старуха… хотя это была благородная, не стыдящаяся саму себя старость…

На еврейку не похожа, на дворянку тоже. Смесь кровей, явно с армянской или турецкой. Не разберешь…

— Простите покорно, не курю… — сказал князь, не желая разговора. На уме у него было нечто совсем другое…

— И вести себя не умеешь… — сказала старуха

Рука князя, уже взявшаяся за медяшку дверной ручки остановилась.

— Простите?

— Зашел в незнакомое место, осмотрись. Если тебе не рады — прояви уважение, уйди. На чужой кусок рот не разевай, веди себя скромно. Если тебе намекают — опять-таки, прояви уважение, не пренебрегай…

— Простите, не вполне понимаю.

— Все ты понимаешь. Кореша твои — уже поняли, а ты сидишь, раскрылился. Твое счастье — Ефим в настроении добром, не то бы…

— Сударыня, не имею чести вас знать и не имею чести вас понимать.

— И до Воронежа не доедешь… — спокойно сказала старуха

Хмель как ледяной рукой сняло

— А вы, простите, кто? — спросил князь, внимательно разглядывая пожилую даму

— Роза Павловна мое имя. Фамилию назвать, или обойдемся?

— Думаю, обойдемся…

Пожилая дама посмотрела на него с каким-то сожалением, как на калеку. Манерно выпустила дым — она курила черную, тонкую сигарету бессарабских фабрик Хлунова.

— Молодой ты. Глупый. Горячий. Тебе добра хотят, а ты…

Князь слегка подвинул отворот пиджака. Он ехал оттуда, где никакие меры предосторожности не были лишними — и потому справа, прямо в подкладку его повседневного сюртука была вшита кобура телячьей кожи, в которой дожидался своего часа трехлинейный автоматический Маузер образца десятого года. Как это называли— стиль Уайтта Эрпа, он тоже носил Кольт-Миротворец в кобуре, вшитой в подкладку цивильного мужского платья. Рукоять отделана африканским «железным» деревом. Поскольку пистолет весил больше килограмма и при носке — сюртук перекашивало налево — с правой стороны, для равновесия — в подкладке была вшита кобура на три длинных магазина на двадцать патронов каждый. Восемьдесят патронов «трехлинейный малый» ждали своего часа.

— Мадам — князь слегка, одним кивком поклонился — суровые пески Аравии вымели из моей души всякую цивилизованность. И породили вредную привычку точно стрелять. Возможно, в том городе, откуда вы родом и где живете, такой разговор может считаться приемлемым. В тех же местах, откуда родом я — за него вызывают на дуэль. И если кого-то что-то не устраивает — он знает, где меня найти. А я — знаю, где найти вас.

Женщина смяла мундштук пальцами

— Как желаешь…

— Одну минутку… — князь открыл дверь, придержал — прошу…

Она сидела на месте…

* * *

Продолжение — эта история имела ровно в пять утра, когда ночью — прогрохотал за окнами Ростов-Донской, и шли дальше, выбираясь к Владимиру…

Поскольку дама имела апартаменты в соседнем вагоне, князю пришлось возвращаться в свои лишь под утро. Меж вагонами — грохотала под ногами сцепка, рельсы сливались в гудящую стальную полосу. Он открыл дверь — из пронизывающего ночного лязга в уютную тишину пульмана — и отшатнулся. Словно тысячи когтей — бросились разом в лицо, ослепли глаза. Шатаясь меж вагонами — а упасть там проще простого, несмотря на резиновый обвод — он сунулся за Маузером, начал нащупывать дверь. Ее что-то блокировало, и он с ужасом понял — вот и приехали… кислотой плеснули, или чем еше. Проклятая старуха.

Ну и что делать? Стрелять?

Он дернул дверь еще раз… потом еще, потом дверь поддалась, и он, в слезах и соплях — ввалился в уютную тесноту вагона. За что-то зацепился ногой, чуть не упал, выругался. Чья то стальная рука — схватила его за кисть руки, в которой был пистолет, вывернула ее. Он выругался… у него, как и у всех кто прошел Восток был еще один, небольшой австро-венгерский Фроммер, вот только достать его…

— Спокойно, князь, свои. Свои, ясно?

Было понятно, что глаза не пострадали. Он видел все лучше и лучше. Человек, стоящий напротив него, был как в тумане — но видно было, что он невысокий.

— Я дам вам платок. Протрите сначала глаза, потом лицо, только осторожно, не трите с силой. Иначе будет хуже. Все поняли?

Черт…

Мягкая, влажная ткань коснулась его руки, он ощупал платок, потом начал протирать — сначала глаза, потом лицо. Становилось лучше, хоть и ненамного…

Он посмотрел вниз — и увидел двоих, лежащих под ногами здоровяков. А в проходе — стоял военный врач… который сидел с ними за столом, когда… Он сидел тогда молча, и вообще никуда не смотрел. И казался настоящим врачом — с чеховской бородкой и пенсне, в котором, очевидно были нормальные стекла…

— Чем это меня…

— Табачной пылью, смешанной с какой-то дрянью химической. Фармацевт на подобные штуки мастер. Гасила тот еще…

— Фармацевт?

— Ефим Лазебник. Никогда не слыхали?

— Нет.

— А напрасно. Пол Одессы держит. А другая половина у него в долгах. Он и в самом деле фармацевт, синтез какой-то дряни изобрел, белый порошок…

Доктор подмигнул, достал из кармана вагонный ключ

— Помогите… — сказал он, открывая вагонную дверь

— Что… вы собираетесь делать?

— Вы не казались таким уж идиотом, князь. Скорее смелым человеком.

Один из лежащих на полу зашевелился, застонал. Доктор, уже открывший вагонную дверь — подскочил и со всей силы ударил мыском ботинка куда-то по горлу.

— Давайте быстрее. Пока все спят.

Вдвоем — они спихнули бандитов, одного за другим — в гудящую тьму за дверью. Доктор охлопал руки, запер дверь.

— Вот и хорошо. До утра их точно не хватятся…

— Кто… вы, черт возьми такой?

Доктор скосил взгляд на руки князя, тот отпустил лацканы пиджака

— Еще один дурацкий вопрос. Скажем, тот, кто хочет помочь. Следующая — Митрофановка, сойдете там. Не привлекая внимания. Там — найдете лихача, пусть везет вас до Воронежа. Там — сядете на другой поезд на Москву, а еще лучше — на аэроплан. И ходите, оглядываясь, ясно?