Борис Попов - Неожиданность. Тетралогия [СИ]

— Это который Владимир? — запутавшись в многочисленных русских князьях спросил я.

— Тот самый, равноапостольный святой и креститель Руси.

— А что значит равноапостольный?

— Обратил, значит, в христианскую веру такое количество язычников, словно он один из апостолов — ближайших учеников и сподвижников Иисуса Христа, первых устроителей Его веры. Ты должен знать часть из них хотя бы по написанным ими евангелиям: Матфей, Марк, Лука, Иоанн.

— И Иуда тоже?

— Обязательно. Он был самым любимым учеником Христа. А потом предал своего учителя, раскаялся и повесился.

— А почему церковь прячет от нас Евангелие от Иуды?

— Нет такого Евангелия, сын мой, — очень веско и уверенно сообщил мне протоиерей.

— Да я видел текст! Правда, поленился читать…

— Ленись и дальше. Мы, служители церкви, считаем все эти измышления делом сатанинских сил и зовем их — Апокрифы. То есть вроде писульки какие-то в наличии, и именуются как части Завета, но наши истинно знающие люди выявили их лживость и вредоносность.

Другое дело истинные Заветы и Евангелия. И ведь еще в Нагорной проповеди, которую излагает Марк в своем Евангелии, Христос говорит, что прелюбодеяние жены гораздо больший грех, чем развод. А Евангелие, — это тебе не Прохирон какой-нибудь! Прохироны рано или поздно уходят в забвение, перестают казаться важными, великие империи, вроде Византийской, разрушаются, сегодня властвуют одни князья и митрополиты, завтра другие, но учение Иисуса Христа о терпимости и всепрощении вечно!

Поговорить мне нужно с Ефремом завтра с утра насчет распуста, поляка-поисковика и оборотня, может и удастся столковаться со святым человеком, найдем какое-нибудь разумное решение.

— Да он ведь скопец! Измыслит чего-нибудь несусветное!

— И у меня давно женщины не было, и что теперь? Записывать и меня в недочеловеки?

— Считаешь излишней трату времени на этих заманчивых по виду кобыл с порочными душами, полных неразумных мыслей? У вас же в Житиях Святых от мужчин не протолкнуться, родится мальчик — десять имен на выбор, а на девочек Святцы будто и не рассчитаны! Нету женщин святых, и хоть тресни! Тяни после рождения девочки с крещением пару недель к ближайшей! Поэтому у девчонок языческих имен и полно.

— Не надо так отзываться о женщинах, сын мой! Женщина — она нам всем Мать! Святость женщин часто превосходит мужские порывы. Кто больше всех ангелов и архангелов радеет за дела человеческие? Богоматерь!

А неразумные мужчины все невесть чем кичатся, обзывают радетельниц человечьих овцами, коровами, кобылами, телками, подчеркивают какое-то свое мифическое превосходство. Если она овца глупая, а ты лезешь ее покрывать, кто ты после этого? Баран безмозглый?

А что женщин-святых маловато, это не из-за того, что они в вере слабы. Главное женское дело и предназначение не святость свою показывать, а новых людей рожать! Да и то сказать, слишком увлекутся бабы божественными идеями, и закончится на Земле род людской.

А что мы с Ефремом не увлекаемся общением с женщинами, это вовсе не из-за того, что он скопец, а я насчет постельных утех слабоват. Отнюдь нет, сын мой, отнюдь нет! Иной раз так меня потащит в ненужную сторону, что аж ахнешь! Бьешься из последних сил, чтобы это наваждение бесовское от себя отвести! А епископ — он святой, ему все эти испытания духа слишком сильно мешали, вот он и оскопился.

Под эти рассуждения чистого духом и не склонного потакать ненужным вожделениям человека, я, убегавшийся за день, бестолковый старый коняга и уснул. Хватит с меня! Я не воин, не святой, вот пусть дальше мастера этих средневековых дел как хотят, так и выкручиваются. Спокойной ночи!

Поспал я вволю. Рано утром кто-то возился, кряхтел, сопел, кто-то с кем-то переговаривался — мои сладкие сновидения это не нарушало. Я, как и в прежние поры, летел по трассе на «Жигулях» и радовался покупке нового автомобиля.

Потом трасса пошла какая-то неровная, меня стало сильно трясти, и я проснулся. Бодрствование меня огорчило не на шутку. Оказывается, меня за грудки трясла злая, как цепной пес боярыня, а какой-то обомшелый дедок сзади нее приговаривал:

— Вроде, не из тех он душегубов, матушка-боярыня. Не такая у него рожа зверская…

— Ты ж говорил, что они морды какими-то тряпками завязали! А он тут среди таких же главный!

— У тех глазищи уж больно сверкали! Как есть — смертоубивцы! А этот вяловатый какой-то, снулый… Может, муж твой чего знает?

— Чего он может знать, лапоть этакий! Сроду ничего не знал и не ведал! Да и его бы порастрясла, дух бы с него вышибла, да унесли куда-то черти Богуслава с самого утра!

Я присел, обвел комнату глазами. Николая тоже унесли добрые ангелы в неведомые дали. Ах да, он же хотел…

— Отдавай Елисея, гад смердячий! — нарушил степенный ход моих полусонных мыслей озлобленный женский крик. — Всю требуху из тебя вытрясу!

Это меняло дело. До своей требухи я жаден. Поэтому, озлившись, тоже повысил голос.

— На служанок своих теремных иди ори! Или на больных детках изгаляйся, а на меня не сметь тут выезжаться! Я — новгородский боярин Мишинич! Наш род знатнейший и богатейший, родовые земли за трое суток на лихом коне не останавливаясь не объедешь, и, может быть, каким-нибудь местным бывшим нищенкам не ровня, и не чета!

Голос деда отметил:

— Вот теперь похож. Но не очень. Жидковат все-таки — те помордастее были, посправнее…

Капитолина убавила звук и уже ласковым голоском попросила:

— Отдал бы ты любу моего! Последняя он радость моей жизни… Слава, он же неласков, не любит в этой жизни никого, кроме себя. Женились когда, только на знатность мою внимание и обращал — ему это в бабе главное, а вовсе не глазки, ручки да ножки. А женщине, да особливо в возрасте, внимание да ласка требуется, доброе слово… Отдай!

Эх боярыня, Богуслав в любви силен! Только любит почему-то не знатных русских дамочек, а замужних гречанок сомнительного происхождения или вовсе безродных француженок. Любовь зла, ей не прикажешь…

Но Капе я озвучил другую правду:

— Знать не знаю, ведать не ведаю, куда твой тиун делся! Он вор, его пути неисповедимы! Может на Змее Горыныче улетел грабить народ русский, а может, посвистывая, с Соловьем-Разбойником обнявшись, подался в глухие дебри проезжих поджидать? Ничего мне неизвестно! Получай сегодня развод и ступай ищи суженого своего!

— Нипочем не дам никакого развода! Привыкла к богачеству за пятнадцать лет, и ничего не отдам!

— Отдашь, срамница похотливая, все отдашь. Как сегодня суд митрополита Переславского решит, так и будет, — разъяснил наглючке подошедший протоиерей. — От него сейчас иду. Сегодня после обеда Ефрем в твои дела развратные сам вникать будет.