Максим Форост - Вперед, государь!

Евтихий вопросительно поднял бровь и позволил себе недоверчиво улыбнуться. А Исаак вдруг изменился в лице, прижал к груди руки и начал упрашивать, почти умолять его:

— Вот ты помоги им, помоги тем несчастным. Твоё задание кончилось, ты свободен. Королю от тебя ничего не надо, папе Льву — и подавно, да продлит Господь их дни и их благоволение к моему народу. Мой народ — это всего одно, нет, всего два колена из двенадцати древних. Два остались, а десять других — пропали…

— Я знаю Ветхий Завет, Ицхак, — Евтихий мягко взял его за плечо.

— Нет-нет, ты не знаешь! Но ты добр, и ты послан сюда миланской общиной евреев. А её староста — цадик , то есть праведник, и он сказал мне, что ты — тоже праведник, хоть и из другого народа. Вот и спаси тех несчастных и выручи Прорицателя! Они попали в беду.

Исаак упрашивал и уговаривал его прямо на кухне — в жару и испарениях котлов, среди разделанной дичи и разобранной капусты. Евтихий, не пряча иронии, посмотрел на него:

— О, значит, теперь это вы с Якобом меня нанимаете. Сразу после понтифика и франкского короля, — Евтихий усмехнулся, а когда Исаак виновато развёл руками, опередил его: — Успокойся, я не о деньгах, — и направился к выходу.

Исаак поспешил следом.

— Я не о деньгах, — повторил миланец. — Я о другом. Скиталец разыскал в Египте еврейскую общину, с их помощью собрал какое-то племя — то, которое здесь называют «гадатели», и вывез его на византийских кораблях в Саксонию.

— Да-да, — поддакивал Исаак, заглядывая Евтихию в глаза. — А теперь всё стало плохо. Совсем плохо. Гадателей притесняют саксы. Им надо искать другую страну, другую родину, — Исаак торопился, боясь, что Евтихий передумает. — Им надо отплыть в какой-нибудь край, где их примут!

— Какой-нибудь край, — повторил Евтихий, разглядывая порог кухни, — это уже второй вопрос. Первый вопрос — корабли. Где он берёт корабли, Ицхак?

— У фризов, — заторопился Исаак. — Он покупает корабли у фризов в Голландии. Там, где Рейн впадает в море. Ты им поможешь? Ты сделаешь так, чтобы саксы их отпустили?

— Тебе известны те фризы? — резко спросил Евтихий. — Ты знаешь тех купцов, что продают корабли Прорицателю?

Исаак сразу обмяк лицом и забегал глазами.

— Решайся, — поторопил Евтихий. — Либо ты мне доверяешь, либо Прорицатель ищет себе другого помощника.

— Где их найти, знает Якоб, — решился Исаак. — Якоб приведёт тебя к ним.

Евтихий прикрыл глаза, соглашаясь, и вышел на двор. Ветер по-прежнему метал по земле листья и клочки пуха.

— Я вынужден тебя огорчить, Исаак…

— Что? — тот перепугался.

— Это не потерянные десять колен твоего народа.

— Я знаю, знаю, — Исаак поспешно замахал руками. — Это только одно колено. Даново — так говорят про них саксы. Самое несчастное колено.

Евтихий помотал головой.

— Разочарую тебя. Их язык не еврейский, не арамейский и даже не халдейский. Он, кажется, родствен персидскому. Ты сожалеешь?

Исаак дрогнул губами, а его лоб собрался в мелкие складки.

— Не мой народ? — выдохнул он, потрясённо. — Не мой. Пусть так, пусть другой. Такой же — народ-скиталец. Уж мы-то знаем, как это — жить не на своей земле…

Хлопнула дверь. На высокое крыльцо, что рядом с покоями Карла, вышел младший из его сыновей — двадцатилетний Людовик, тот самый, что считался королём западной части державы. Евтихий склонил голову.

— Eutyhius Mediolanorum, veni ad me, 10 10 Евтихий Медиоланский, подойди ко мне (лат.) — молодой король обратился к нему по латыни.

Евтихий повиновался, подошёл к его крыльцу ближе. Сын короля вдруг перегнулся к нему через перила и сказал с каким-то особым сочувствием:

— Cognito, meus pater tibi negat. 11 11 Знаю, мой отец тебе отказывает (лат.)

Евтихий присмотрелся к нему.

Наверное, молодой король очень похож на своего отца в его прежние годы. Похож не столько высоким лбом и пшеничного цвета усами, сколько тем, что светилось у юного Людовика в глазах. Быть может, в своё время это сделает его великим королём.

— Quomodo tibi adjuvat, pius dominus? 12 12 Чем тебе помочь, благочестивый сеньор? (лат.) — спросил Людовик.

Говорят, что его самого давно так прозвали — Pius, Благочестивый. Наверное, юному королю, почти мальчишке, ещё хотелось приключений. Как в благородные, но давно ушедшие времена Древнего Рима.

— Quod felicitas — servire pius et honestus rex! 13 13 Какое счастье — служить благочестивому и честному государю! (лат.) — ответил Евтихий.

Людовик просиял.

Всё стало складываться самым благоприятным образом. Обстоятельства, несколько раз подстёгнутые, вдруг подчинились Евтихию.

18

«Передают, что некий корабль был заражён чумой и ни один порт не принимал его. Передают, что в море его встретил корабль Ван Страатена (или же Фалькенберга), но и тот отказал несчастным в питье и пище. „Вот и ты скитайся по морям без приюта!“ — заклял Фалькенберга (или же Ван Страатена) капитан чумного корабля. С той поры заклятый корабль носится по волнам, а сам Фалькенберг до Страшного Суда играет в кости на свою душу… Всё было не так».

Этот Якоб сын Якоба держался в седле довольно цепко. Евтихий не ожидал от него такой ловкости. Якоб стискивал переднюю луку коленями, нависал корпусом над конской холкой и до побелевших пальцев сжимал уздечку. Похоже, из седла его не выбьешь.

— Да, то был я, герр Евтихий, — рассказывал Якоб. — То был я, кто имел давать о тебе знак для Скитальца в потаённое место. Опять быть новолуние, и Скиталец имел увидеть и прочитать.

Всё-таки, Якоб ужасно коверкал франкский язык. Евтихий хмуро соображал: выходит, в июне Чернобородый был ещё под Эресбургом, звал с собою старика Рипа и, сломя голову, нёсся куда-то на взмыленном коне. Куда — к портам Фрисландии? У Скитальца оставалось всего два дня: новолуние в июле и новолуние в августе. За два дня домчаться до Фрисландии почти невозможно. Но только почти.

Евтихий потерял в Аахене несколько дней. Луна миновала рост и принялась стареть. Да и ночи делались длиннее. Дорога то приближалась к Рейну, то удалялась. Рейн в Нижней Саксонии весьма полноводен. Морской корабль легко поднимется по нему почти до Аахена.

Старый Рейн распадался на рукава, заливы, протоки. Далеко на востоке в соседнем рукаве Рейна маячил мачтами лёгкий корабль — один из многих кораблей фризских торговцев. Побережье встретило их шумом прилива. Вспененные волны бросались из моря в устье Рейна и гнали вспять его воды.

У самого берега торчал маяк — простая деревянная башня с чёрным сигнальным дымом на вершине. К морскому заливу приткнулся фризский посёлок с церковью и колокольней. Наверное, в туман колокол заменял собою маяк для кораблей.