Максим Форост - Вперед, государь!

Не обращая на Евтихия никакого внимания, Ицхак непослушными пальцами зажёг семисвечник, разогнул старую еврейскую книгу и дрожащим голосом принялся читать её с самого начала, с сотворения мира. Пока голос его дрожал и прерывался, Евтихий молча смотрел через решётчатое окно в небо и слушал:

— Берейшит бара Элохим эт ха-шамайим вэ эт ха-эрец 24 24 «В начале сотворил Бог небо и землю…» — первые слова Библии на иврите, языке оригинала. …

23

«Чатуранга — непосредственная предшественница шахмат. Игра из разряда пошаговых стратегий…»

Муса ибн Йахъя теребил за ухом гладкошёрстую египетскую кошку. Животное хитро жмурилось и довольно урчало. Пестрели ковры, на коврах — подушки и валики для сидения, набитые жёсткой соломкой и тугой копрой. Евтихий свободно уселся напротив.

— Ты не предложишь мне снова сыграть в шахматы?

— А ты подумал над последними моими словами?

— Подумал.

Муса хотел изобразить радушие, но ухмылка вышла горделивой и оттого неуместной. Выпустив кошку из рук, Бармак пододвинул поближе шахматный столик.

— Это игра мудрецов, Евтихий! А мы с тобой мудрецы и понимаем друг друга — верно? Посмотри же сюда! — Бармак начал причудливо, не так, как принято в шахматах, расставлять на доске фигуры. — Это — чатуранга, древняя игра индусов. « Chatur’anga » значит «четыре армии». Или четыре рода войск, если тебе угодно. Здесь есть пехота, слоны, конница и боевые колесницы.

Он расставил фигуры по углам стола: чёрные напротив чёрных, белые напротив белых.

— В эту игру играли вчетвером, двое на двое, — Муса показал на белого короля с одним пилом, одним аспом, одним руххом и четырьмя пиядами. — Это наш халиф и его Халифат. В смежном углу — чёрные, это твоя Византия, наш старый враг и соперник, граничащий с нами. А напротив халифа в углу — смотри же — опять белые! Это великий Карл, волею Аллаха, наш вынужденный друг и союзник. А рядом с ним, напротив Византии, гранича с Халифатом и с Карлом, стоит чёрный Магриб — Кордова и африканское Марокко, наш общий противник. Бедная Византия, не правда ли?

«Бедной Византии» Бармак взамен короля поставил королеву.

— Она слишком слаба — уж извини меня, румиец, я повторяюсь. Если за белых сыграем я и ты, то наш соединённый поход разгромит и Магриб, и Константинополь. Зачем доводить дело до пролития крови?

Фигуры из слоновой кости лоснились от чёрного и золотистого лака. Хитрый перс сделал подмену и поставил в «войске Халифата» ферзя-визиря вместо короля-шаха, намекая, чья власть начнётся в Багдаде. Египетская кошка обошла шахматный столик и потёрлась о ногу Мусы Бармака. Евтихий растянул губы в улыбку:

— Увы, Моисей Бармак, — он нарочно назвал Мусу по-эллински, — играть вчетвером, двое на двое, индусам было забавно, но неудобно. Никто не мог предугадать, что внезапно выкинет вынужденный союзник. Поэтому младший в союзе игроков слушался старшего, а игра в «четыре армии» превратилась в игру, где целью стало — « шах-матэ », «убить шаха». Короля или халифа, если тебе угодно.

Египетская кошка, наткнувшись на сандалию Евтихия, зашипела и выскочила из-под столика, опрокинув на ковёр чёрную рухх-ладью, рухх-колесницу.

— Ты на что-то намекаешь, румиец? — нахмурился Муса. — Клянусь, в моих мыслях не было ничего подобного — да спасёт меня Аллах от кощунства.

— У чатуранги, Муса, был существенный недостаток. Ходы, мой персидский друг, определялись броском az-zahr’а , обычной игральной кости. А сколько костей было в игре, не ведаешь, Муса? Одна ли? Или две, как в триктраке и нардах? А может быть, сразу три…

Муса аль-Бармаки напрягся. Евтихий подождал, когда радушие и безмятежность сползут с его лица окончательно.

— Первая кость — это светильник, — загнул палец Евтихий. — Чудотворный огонь Вахрама. Вторая кость — это ветхая книга и перстень из пещер Магриба. Но в книге нет чудесных заклинаний, Муса! В ней сухие и чёткие установки и руководства, э-э… instructiones et manipuli… — он не смог найти удачный перевод. — Скажи, Муса, ты слышал что-нибудь о перстне царя Сулеймана?

Бармак помолчал, пытаясь осмыслить, к чему клонится разговор. Наконец, недовольно разомкнул губы:

— Ну, в Судный день зверь из бездны по воле Аллаха отметит им грешников. Для них это станет карой. Ещё говорят, что на перстне вырезано тайное и неизречённое Сотое имя Аллаха.

— Ой, ли! — Евтихий позволил себе усомниться. — По старой, бытующей у евреев легенде, на перстне начертано: «Всё проходит — пройдёт и это». Согласись, изречение в духе царя Соломона: « Хевэль хавалим — ха-коль хавель 25 25 Суета сует — всё суета (иврит). . Восходит солнце и заходит, возвращается ветер на круги своя, реки текут и впадают в море; суета сует — всё суета» 26 26 Вольный пересказ вступления к библейской книге «Притчи Соломона». , — Евтихий в ниточку вытянул губы и добавил: — Вчера я видел это кольцо на руке одного мальчишки.

Евтихий лгал, кольца он не видел. Но игра того стоила. Муса Бармак побледнел и покрылся розоватыми пятнами.

— Али?… Этот шиитский мальчишка… Его надо немедленно схватить. Да сам-то он — не потерял перстень?!

Длинноухая кошка, чуя настроение хозяина, припала к земле и забила хвостом по бокам, потом выгнулась дугой, прижала уши, зашипела и порскнула в угол. Муса Бармак ладонью вытер со лба испарину.

— Схватить его ты не сможешь, — выдумал Евтихий. — Кольцо бережёт хозяина в час опасности и выполняет волю владельца, когда ему грозит смерть.

Собственно, ложь была не так уж далека от истины.

— Что, хитроумный персиянин? — Евтихий позволил себе усмехнуться. — Хотел перехитрить франкского Карла? Думал, что пахлевийские пармаки — хозяева лампы? Пускай — лампы. Но не ключа к ней! Карл даже не сказал тебе о перстне?

Бармак резко поднялся. Столик качнулся, фигуры полетели на пол. Евтихий отстранился, откинулся на атласный валик, наблюдая, как Муса нервно ходит по комнате.

— Ключом был этот мальчишка! — Муса резко обернулся. — Мы тянули время, мы ждали, когда сопляк вырастет и лампа признает его смотрителем. Светильник распознал бы его по прикосновению пальцев, раз он внук прежних служителей. Но вмешался твой проклятый колдун с его шайтанскими обрядами и сорвал все наши замыслы!

— Это не мой колдун, — Евтихий тоже повысил голос. — Повзрослевшего Али светильник признал, но лампа стала чудотворной лишь из-за перстня на пальце. Здесь два артефакта, Муса! В этой игре две игральные кости, но они у разных игроков! Перстень законно принадлежит Великому Карлу. Готов ли ты решать с франками вопросы strateges ce tacticon? Говорят, это и зовётся политикой взаимного сдерживания.