Максим Форост - Вперед, государь!

Джафар улыбался, оглаживая напомаженную бородку, а франкский посол едва смог с собой справиться:

— Управляющий Римской империей король и римский патриций Карл, — он спрятался за титул властителя, — обещает императрице Ирине вечный мир и нерушимое покровительство…

— Да, мы помним, как легаты Римского папы, — завозился на подушках Джафар, — просили императрицу вернуть захваченные римские земли Сицилии и Калабрии, но не получили согласия. Карл мог бы послать военный флот! Но он предпочёл послать Ирине предложение о браке. Как это великодушно!

Слова визиря потонули в благоговейном вздохе чиновников.

Старый Йахъя ибн Халид сверлил Евтихия взглядом и жевал бороду. Аль-Фадл и Муса Бармаки переглянулись, и аль-Фадл что-то сказал Джафару. Визирь, растянув рот в улыбочку, ответил.

«Румиец колеблется», — прочёл по губам Евтихий.

Посол франков прочистил горло, насупился и выставил вперёд чёрную бороду:

— Ради чести христианского мира, — он осип от волнения, но продолжил, — я обязан заметить, что Калабрия и Сицилия издавна населены эллинами, бежавшими от притеснений беззаконных кесарей. Императрица не может не оказывать им покровительства! Беженцы ютятся по всей Италии, включая Лангобардию и Медиолан, и уповают на её заступничество и справедливость.

Лангобард осёкся, наговорив лишнего. Карл будет недоволен. Королю непременно доложат о нелояльности… Евтихий Медиоланский поморщился, сожалея об ошибке посла.

— С некоторых пор Лангобардия и Рим обрели по воле Аллаха правителя — франкского короля Карла, — Джафар ухмыльнулся. — А ты, достойный лангобард, так же не любишь императора Карла, как некоторые эллины-медиоланцы из твоего посольства?

Посол властителя франков и всего Западного мира молча стискивал зубы. Наверное, это последнее его посольство… Лангобард стискивал зубы и терпеливо молчал.

20

«Биографы передают, что смолоду Карл был воздержан в еде и питье, хотя соблюдать посты не любил. Карл был искусен в плавании и верховой езде, умел читать, но писал с явным трудом, сожалея, что не научился письму в детстве. Владел он разговорной латынью, говорил на германских наречиях, но греческий лишь слегка понимал. Хронисты сообщают, что переводчиком при Карле долгие годы состоял некий Исаак (Ицхак), еврей по происхождению. Исаак, как передают, входил в известное посольство Карла ко двору Харуна ар-Рашида…»

Ковёр в трапезной зале пестрел цветами и красками, узоры плелись, переползая на стены, подушки и матерчатые валики. Визирь Джафар расточал любезности, приглашая франков принять участие в трапезе. Пестроту ковров заставили низкими кедровыми столиками с кувшинами, блюдами и подносами. Вдоль стен рассаживались на подушках гости и чиновники-персы.

Юноша-невольник запел что-то слащавое. Поплыл запах жирного риса с мясом. Забренчала однообразная музыка. Франков угощали тянущимся сладким напитком. Джафар лично подливал его в чашку посла и улыбался. Муса и аль-Фадл Бармаки сидели чуть дальше от них — с другими гостями.

Евтихию отвели место с секретарями посольства. Рядом уселся переводчик Ицхак.

— Исаак! — хотя рис был приятен и мягок, есть не хотелось. — Ты как-то проговорился, что я — цель этого посольства.

Ицхак замотал головой, отказываясь от своих слов:

— Не бери это в голову. Ты что? Бедный еврей просто наблюдателен и хорошо слышит.

— Слышит порой лучше, чем посол. Правда же?

— О-о, не переоценивай! — Ицхак отодвинул чашку с пловом. — Спрашивай, — он посерьёзнел.

— Просто напомни мне. Халиф ар-Рашид однажды чуть не казнил аль-Фадла. Из-за чего?

Ицхак метнулся глазами в сторону Бармакидов.

— Из-за шиитов, — быстро сказал.

Муса аль-Бармаки не обернулся. Он что-то говорил знатному остроносому персу, шутил с ним и смеялся. Ицхак наклонился к Евтихию:

— При старом халифе, — бросил Ицхак вполголоса, — шиитские вожди решили, что они вправе сами избрать нового халифа из числа Алидов. Для них-то и нынешний ар-Рашид — узурпатор. Ему приходится вечно напоминать, что он и сам родственник их пророка, потомок аль-Аббаса, дяди Мухаммеда, которого Мухаммед когда-то назвал главою всех мусульман.

— Ну — и? — Евтихий озабоченно осмотрел пирующих, не навострил ли кто уши. Аль-Фадл мирно пил из кубка и сдержанно смеялся над шутками царедворцев.

— Визирь аль-Фадл, — ещё тише сказал Ицхак, — повёл с шиитами переговоры. Заурядные тайные переговоры о лояльности ар-Рашиду. Ну, и о привилегиях, что халиф подарит Алидам взамен на лояльность. Он многое наобещал и… Короче, хитря и уступая, визирь аль-Фадл разгласил кое-какие тайные сведения.

— О чудотворном огне Вахрама?

Ицхак быстро моргнул, но спешно отпил из кубка.

— Не болтай здесь про мифический огонь пармаков. Всё это слухи, грек, простые слухи. Да, визирь что-то намекнул. Порой достаточно и намёка. Халиф был в ярости. А шииты смекнули, что за вещь попала в поле их зрения на западе.

— Ах, на западе?

Ицхак пожал плечами и снова налил себе сладкого шербета.

— Да, на западе. В Кордове и Андалусии, — Ицхак, делая вид, что пьёт, прикрыл губы кубком. — Сорок шесть лет там у власти держатся Омейяды. Лет двадцать пять назад они прогнали из Сарагосы верного Багдаду эмира, а тот бежал через Пиренеи за помощью к нашему королю Карлу. Мне помнится, затея с военной помощью нехорошо для нас кончилась в ущелье Ронсеваль…

— В ущелье Ронсеваль? — силился сопоставить Евтихий.

— Слушай меня! — шёпотом перебил Ицхак, оглядываясь. — Не знаю, что тебе поручили расследовать, но имей в виду слова бедного, хорошо слышащего еврея: запад для Халифата — это главный противник. Запад — это Кордова, запад — это Марокко, где тринадцать лет правят Идрисиды, а уж они-то — потомки самого Али и дочери Мухаммеда. Всё это — Магриб, Евтихий, мятежный, варварский, наполовину шиитский Магриб 21 21 От арабского « al-Maghrib » — запад. Общее для арабского мира название Испании и Марокканской Африки. .

— Магриб, — тихо повторил Евтихий. — Страна язычников и колдовских обрядов…

Ситару подпевали барбаты и чанги. Тихонечко дребезжал бубен под тонкими, почти женственными пальцами невольников. Визирь Джафар, услаждая слух, растягивал губы в улыбке и через всю залу рассматривал Евтихия. Юноша-невольник допел, наконец, сладкоречивую песню.

— Так, кому важен успех твоей миссии, грек? — добавил Ицхак. — Думай сам, я умолкаю. Но Магриб — враг не только Багдада, с Магрибом неспокойно граничит держава нашего Карла.

Другой раб подхватил чанг и быстро-быстро заколотил по струнам, даря усладу, негу и удовольствие пищеварению.