Максим Форост - Вперед, государь!

Муса двинул по столу шаха и упрочил положение в игре.

— Откуда у старого царя такая вонючая кличка? — обронил он, в насмешке кривя губы.

— Откуда?…

Евтихий остыл и вдруг пожалел о срыве.

— Да так, одна сплетня… — он водил рукой над шахматами, ища ход, что мог бы спасти игру. — Младенцем, когда его крестили, он прямо в купели обделался. Вот, как окрестили, так и прожил всю жизнь. Я брезгаю, Муса, теми, кто строит жизнь на таком… fondamento, основании.

Муса осторожно встал с места, тихо поднял шахматный столик с неоконченной партией и отставил его в сторону.

— Ты расстроился, Евтихий. Ты на меня обиделся, да? Давай-ка, отложим игру… А про аль-Фадла и его ошибку ты спроси не у меня, румиец, спроси у франков. Ты что, удивлён? — Муса победно усмехнулся в бороду. — Отдохни, Евтихий, — он посоветовал, — переоденься и смени обувь, тебе следует явиться в диван на второй приём посольства. Ты так переживал о плохом императоре Копрониме, что я вместе с тобой расстроился!

Как видно, Муса старался его оскорбить. Изучая лицо Бармакида, Евтихий поднялся. Он приготовился молча покинуть комнату, но перс не дал уйти, не прощаясь:

— Всякая власть вынуждает плебеев любить покорность! Даже твой повелитель франкский король Карл…

— Я — римлянин, — резко обернулся Евтихий, — и мой повелитель — верный император Ирина!

— …твой повелитель Карл, — надавил Муса Бармак, — под угрозой казни крестит германских варваров. Вера утверждает порядок! — он самодовольно оскалил зубы. — А порядок нуждается во власти.

На полу валялись выбитые из игры фигуры. Шахматная партия заочно сама собой продолжалась. Евтихий выждал несколько мгновений. Ему делать ход.

— Король франков Карл, — спокойно выговорил Евтихий, — велит крестить германских саксов под страхом смертной казни за… человеческие жертвоприношения, поджоги храмов и убийство священников, самосуд и ложные обвинения в колдовстве и чародействе, глумление над Церковью и ритуальное людоедство. Я знаю, о чём говорю, Муса, я это расследовал! Согласись, это не то же самое, что казнить апостолов за проповедь, женщин — за почитание икон, а дервишей — за татуированные пятки с именами мёртвых халифов.

Муса Бармак стиснул зубы — видимо от досады, раз принялся бесцельно поправлять сдвинутые фигуры. Потом в усмешке оскалился и буркнул, не глядя на Евтихия:

— Это всё равно… Ваш мир мог бы многому поучиться у нас. Передай Карлу, что здесь иноверец выбирает ислам почти добровольно и лишь в силу налогового гнёта. В этом законодательная мудрость, ведь мы чтим Законодателя миров Аллаха!

— Франки многое у вас переймут, — пообещал Евтихий. — И священные войны за веру, и следственный отдел вероисповедного дознания. «Михна» — это же от слова « mahana », верно? «Допрашивать с испытаниями». Со временем у франков будет своя «вопрошальня». По-нашему: inquisitia .

Рассматривая его с интересом, Муса подошёл ближе.

— Ты не любишь короля Карла, — догадался Муса. — Но как же — ведь он твой властитель?

— Запомни, аль-Бармаки, — повторил Евтихий, распахивая двери. — Мой Бог — это не только Законодатель миров. Ещё Он стал человеком и распялся, чтобы спасти людей.

— Неужто в твоей стране правят кроткие жертвенные овны, это что — шутка? — усмехнулся Муса. — Евтихий! А я вот не шутил по поводу приёма в диване. Тебе подобает присутствовать, дорогой.

Муса посоветовал это с предельной любезностью и на прощание поклонился.

19

«Франкские летописные источники свидетельствуют, что король Карл, по меньшей мере, дважды направлял посольства в Багдад ко двору Харуна ар-Рашида. Считается, что его дипломатические миссии увенчались успехом. Однако арабские хроники о приёме посольств Великого Карла умалчивают…

Одновременно, в 801—802 годах Карл направил другое посольство в Константинополь ко двору императрицы Ирины…»

В зал приёмов младшие заходили вперёд старших. Переходы и залы полны были каранбийцев, гулямов и чиновников-персов. Посреди пестрящих ковров восседали на атласных подушках Бармакиды и их приближённые. Лангобарда, посла франков, встречали с цветистой любезностью. Джафар милостиво кивал послу и, казалось, лучился радушием. Посол с достоинством кланялся и выказывал ответное уважение дивану, визирю и Халифату.

Посол франкского короля отчётливо и громко заговорил по-латыни. Гордая римская речь эхом раскатилась по залам. Толмач еврей Ицхак слово в слово переводил на персидский. Джафар, улыбаясь, отвечал послу на арабском, красиво растягивая гласные. Ицхак, внимательно выслушав, переводил послу на разговорный франкский.

— Управляющий Римской империей король Карл сообщает брату своему халифу, — говорил посол-лангобард, — что год назад Карл отправил в Константинополь посольство с предложением верной императрице Ирине сочетаться с Карлом законным браком. Императрица выразила согласие, и король питает надежду, что в вопросе её бракосочетания императрица, наконец, одолеет сопротивление советников, царедворцев и начальников военных корпусов.

Джафар изобразил на ухоженном лице улыбку и игриво потеребил стриженую бородку. Евтихий заметил, что Муса Бармак чуть тронул брата за руку. Тот наклонил к Мусе голову, приподнял брови и выслушал ответ послу франков. После поискал глазами Евтихия и громко повторил подсказку:

— Мы рады намерению Карла собрать в одно целое две части Римской Империи. Львица — не лев, сколь бы ни были остры её когти. Женщина на троне — не царь, и властвуют не жертвенные овны. С тех пор как императрица ослепила и бросила в крепость своего сына, — Джафар усмехнулся румийцу, — восточный римский престол сиротствует, — визирь Джафар, лицемеря, растянул губы в ухмылочку.

Евтихий сузил глаза, понимая, что Бармакиды продолжают разговор с ним. Муса аль-Бармаки хищно улыбнулся.

Посол франков в замешательстве глянул на Ицхака, но тот лишь перевёл последние слова и умолк, глядя себе под ноги.

— Всё это враги, — поколебался посол. — Враги воздвигли ненависть между царствующей матерью и сыном. Её сын, Константин Шестой… Он долгие месяцы держал мать в заточении в столичном замке без общения с внешним миром, с чиновниками и армией…

— Мы хвалим верную императрицу Ирину, — лукаво поднял брови Джафар, — за находчивость и предусмотрительность. Ведь будучи в заключении, она утаила в подвалах изрядную долю казны и смогла подкупить армию в лице начальников военных корпусов. Она трижды преодолевала заговоры чиновников! Следуя в жестокости своему свёкру Копрониму и мужу Леону, она схватила братьев покойного мужа и всех ослепила. Увы, с тех пор бедная царица Ирина больна, — Джафар Бармак картинно потупил глаза, — борьба за власть едва не стоила ей жизни. Пора поразмыслить о суде Создателя!