Жюль Лермина - Парижский кошмар

И Лаберже обратился к сэру Ателю, продолжавшему сидеть с равнодушным видом:

— Похоже, ваш разговор с этим джентльменом коснулся нелепого дела Коксворда, которое ненадолго взбудоражило Париж. Коксворд никак не мог оказаться в Париже 2 апреля в три часа утра…

— Ах, — вздрогнул сэр Атель, — вероятно, он оказался там намного раньше…

— Так вечером 1 апреля его не было в Лондоне?

— Нет, он был здесь… Увы, я хорошо это знаю.

— Но это невозможно!

— Вам это кажется невозможным, — холодно возразил сэр Атель, — но это правда. Несчастный Коксворд покинул мой дом, точнее сказать, двор в час тридцать пять утра…

— И покрыл такое расстояние за несколько часов?

— Гораздо быстрее, сэр.

— Не понимаю!

— Чему тут удивляться! — воскликнул Бобби. — Разве франкские невежды способны что-либо понять? Разве им знакомы редкоземельные элементы, тадий, фороний?

Бравый детектив несколько запутался в научной номенклатуре, но смело продолжал:

— А Врилиолет, месье журналист? Электрическая сила, что перевернет мир! От Лондона до Пекина за полчаса! Да что вы обо всем этом знаете?..

Лаберже, как и все французские журналисты, был наделен живым воображением и способностью быстро усваивать новые факты.

— Значит, речь идет об электрической машине? — спросил он сэра Ателя.

— Термин не совсем точен… скорее радиоактивной… но мне пришлось употребить выражение «электрическая», чтобы было понятней…

— И эта машина — летательный аппарат? — продолжал Лаберже.

— Да…

— И на этом устройстве Коксворд совершил путешествие из Лондона в Париж?.. в ночь с 1 на 2 апреля?

— К сожалению… могу подтвердить… И теперь я принужден оплакивать смерть человека и гибель машины, разработка и постройка которой стоили мне двух лет труда… Не знаю, хватит ли у меня духа восстановить аппарат…

— Аппарат… машина… — пробормотал Лаберже, охваченный, казалось, сильным волнением. — Как выглядит ваша машина?

— Она напоминает караульную будку… или портшез…

— Но именно из-за подобной машины я и отправился с журналистской миссией в Лондон!.. Помните, я показывал адресованное вам письмо из химической компании?

— Конечно! Конечно! — вскричал сэр Атель. — Произошло столько всего, что я и забыл… Да, это письмо было отправлено мне… Где вы его нашли?

— На пустыре в квартале Карьер д’Америк, в Париже…

Но здесь нам придется объяснить, с чем был связан этот новый поворот событий.

Инцидент с Коксвордом — как ни забавлял он парижских бездельников, в особенности из-за эпической схватки двух крупнейших газет, «Нувеллиста» и «Репортера» — вскоре канул в пропасть забвения.

Внимание любопытных отвлек свежий политический скандал: в парламенте обменялись пощечинами два высокопоставленных и претендовавших на министерские посты депутата. Бульварные хроникеры, во всем искавшие человеческие слабости, быстро установили, что причиной ссоры был не государственный бюджет Франции, а одна маленькая, пухленькая и приятная во всех отношениях особа, которая с большим успехом исполняла роль стрекозы в ревю, шедшем в театре «Варьете».

За этим последовал сенсационный арест сотрудника одного министерства. Он так тянулся к радостям большого света, что тайком растратил наследство пятидесяти семейств; а впрочем, дело было довольно банальным.

После резни на бульваре Менильмонтан и женитьбы американского миллиардера на бесприданнице с громкой аристократической фамилией в мире парижской журналистики вновь воцарилось затишье, и он погрузился в неизбывную тоску.

Напрасно заголовки оповещали о банкротствах и ужасных пожарах: публика, как говорится, не «покупалась», и горы нераспроданных экземпляров только росли.

Истинный талант репортера заключается в том, чтобы найти саму по себе маловажную тему, поднять вокруг нее шумиху, раздуть микроскопические подробности и таким образом придать ей привлекательный для читателей ореол необычности.

Лаберже был мастером подобных операций. Он недавно перешел в «Нувеллист» из «Репортера», получив солидную прибавку к жалованью, и теперь отчаянно цеплялся за любую мелочь, мечтая ударить в колокола сенсации.

Однажды он узнал следующее:

В одном из живописных районов Парижа, на восточной окраине парка Бют-Шомон, по соседству с площадью Данюб и больницей Герольда [13] Детская общественная больница, построенная в конце XIX в. и просу-ществовашая почти 100 дет в 19-м арондисмане Парижа. и рядом с укреплениями, тянутся еще не застроенные земли.

В этом месте когда-то находились старинные каменоломни, позднее названные «Американскими карьерами» и давно заброшенные [14] Городская легенда объясняет название Carrieres d’Amerique тем, что от сюда якобы брали камень для строительства Белого дома в Вашингтоне, что не соответствует истине .

На заполнение и укрепление подземных пустот были истрачены значительные средства, но под верхним пластом почвы, судя по всему, залегают подвижные слои. Несмотря на все меры предосторожности, в земле порой открываются глубокие трещины, что грозит несчастными случаями.

Сравнительно недавно бедная работница, проходившая по пустоши, была застигнута подобным внезапным обвалом и наверняка погибла бы, не подоспей вовремя помощь.

Спасти ее удалось только ценой немалых усилий; как ни странно, она совершенно не пострадала.

После ряда таких несчастных случаев было решено обнести участок деревянной оградой и формально запретить к нему доступ до проведения работ по укреплению почвы.

С течением времени бродяги, апаши и бездомные проделали лазы в ограде и нередко скрывались в карьерах от полиции: место было достаточно уединенным и пользовалось в округе дурной славой.

Как-то утром несколько мальчишек, прогуливавших школу, пробрались через ограду и рассыпались по этому царству песка, булыжников и гипса с невинной целью поиграть в мяч.

Вдруг послышались ужасные крики, и дети выбежали на улицу: одни были бледны, как смерть, и казались полумертвыми, с трясущимися конечностями… другие не пытались им помочь, а сами с нечленораздельными воплями разбежались во все стороны.

Хотя людей вокруг было мало, вскоре собрались прохожие и окружили детей. Пострадавших, которые бились в самых настоящих судорогах, подняли с земли, а наиболее проворных детей допросили.

Мальчишки бессвязно отвечали, что на пустоши на них набросилось какое-то чудовище. Зверь исцарапал их когтями, искусал, едва не проглотил…

Конечно, в этих рассказах было много преувеличений, ведь руки и ноги у всех героев остались целы… Но что-то все же произошло. Прохожие, люди без сомнения храбрые, не осмелились проникнуть за ограду и остались снаружи. А изнутри, из-за досок, доносился глухой гул, не предвещавший ничего хорошего.