Владимир Рутковский - Сторожевая застава

Лыдько молчал, как и ранее. Только несколько раз поглядывала в Витькину сторону и таинственно улыбался.

— Слушай, Лыдько, что там ревело? — наконец не выдержал Витька.

Лыдько ответил лишь около крайних хат.

— То был болотный дух, Мирко. Не приведи Господи чужестранцу или предателю попасть в его сети! От взгляда болотного дидька ничего не скроется.

Витька вспомнил человеческий глаз в камыше и невольно вздрогнул.

— И он…

— Конечно, захотел тебя увидеть. Ты же, Мирко, уж столько времен здесь живешь, а он тебя еще и не видел. Если же случайно сцапает близ болота — быть страшной беде. Вот дед Овсей и решил ему тебя показать.

— Так он что — знаком с самим дидьком болотным? — пораженно спросил Витька.

— Не знаю, Мирко — ответил Лыдько.

Однако по его глазам Витька понял, что Лыдько кое-что знает о дидьке, однако не хочет признаваться. Что же, тогда, видимо, не стоит и расспрашивать. Может, это какая-то уж слишком важная тайна.

И все же Витька не удержался.

— А что означают те груши на вербе? — спросил он.

Однако Лыдько лишь приложил руки к груди.

— Не спрашивай об этом, Мирко! Не могу я об этом говорить. Не могу, понимаешь?

— Понимаю — ответил Витька.

Но если честно, то Витька-таки сильно обиделся на Лыдька. Тоже мне, нашел от кого крыться! Он же, Витька, ничего и ни от кого не скрывает. Рассказал, откуда появился. Даже приемы борьбы, которые знал, показал.

Однако обида быстро прошла, потому что вскоре в Римове стало очень шумно. Почти в каждом дворике пылал костер, и вокруг него сидело по несколько вооруженных мужчин. То были ратники из близлежащих сел.

Ярко пылал такой костер и во дворе тетки Миланки. Гости как раз усаживались ужинать. Разгоряченная тетка Миланка с дочкой озабоченно суетились вокруг них.

Но едва Витька появился во дворе, как тетка Миланка, забыла о гостях и кинулась к нему.

— Где тебя носило? — спросила она — Другие ребята уже давно вернулись, а ты…

— Я с дедом Овсеем плавал на болоте — ответил Витька.

Тетка Миланка замерла.

— И дидько болотный тебя… Ой, что это я!

Она прижала ладони к устам. Кажется, даже тетка Миланка не осмеливалась вспоминать болотного духа.

— Все в порядке — успокоил ее Витька — Лыдько сказал, что теперь мне ничего не угрожает.

— Ой, сынок… — только и смогла ответить на то тетка Миланка. Она впопыхах поцеловала Витьку в темя и опять поспешила к очагу, потому что голодные гости уже начали роптать.

Витька не отставал от тетки, так как вспомнил, что сегодня из самого ранняя не имел и крошки во рту.

Однако по пути его перехватила Росанка.

— Поужинаем, Мирко, в хате — сказала она. Росанка подкладывала Витьке самые вкусные куски.

Сама она почти ничего не ела.

— А тот… Попович не заходил, случайно? — спросила она таким безразличным голосом, будто речь шла о какой-то второстепенной вещи.

— Заходил — ответил Витька наминая куриное бедрышко — Спрашивал о тебе.

— И что?

— А ничего. Поехал за Сулу. Такой печальный поехал…

По Росанкином лицу промелькнула тень. Однако девушка сразу задиристо тряхнула русой косой.

— Пусть потоскует. Это ему не навредит… — она оглянулась и шепотом спросила — Говорят, тебя возили на болото?

Упрашивать Витьку не пришлось. Росанка слушала и время от времени испугано вскрикивала.

— Ой, Мирко… Я б на твоем месте сразу умерла, если б увидела тот глаз… И водяной бугай ревел? Какой ужас!

— Ага, еще как ревел! А дед Овсей начал ему что-то кричать о грушах на вербе.

Росанка пугливо оглянулась на дверь.

— То, видимо, заклинание какое-то — шепотом сказала она — Этот наш дед Овсей… Хочешь, расскажу о нем?

Оказывается, дед Овсей приходился Росанке дальним родственником. Когда-то он был дружинником у переяславского князя, а семья его проживала здесь, в Римове. Было у него две дочки, и еще с ними жил младший дедов брат.

— Такой хороший, люди говорили, был тот брат — рассказывала Росанка — сильный не по летам.

Но однажды под Римовым появилась большая половецкая орда. Половина пыталась прорваться к поселку перешейком между болотами, а другая втихаря переправилась через плавни и ворвалась в Римов, когда там были лишь женщины, старики и дети. Немногие из них тогда спаслись. Из дедовой семьи живым остался лишь младший брат. Но его было трудно назвать живым, по нему прошелся копытами не один половецкий конь.

— Что уж не делал деда, чтобы вылечить его — вела Росанка далее — и вылечил-таки. Но лучше бы он этого не делал, потому что люди ужасались, узрев его брата. И не удивительно — сломанные кости начали расти, куда им заблагорассудится…

Потом дедов брат куда-то исчез. А сам дед Овсей покинул свою службу в дружине и перебрался в Римов навсегда. Ходил и дальше с князем в походы, однако каждый раз возвращался к родительской хате. И как вернется — сразу к болотам. Каждый проточек знал. С закрытыми глазами мог выбраться оттуда. Тогда, видимо, и сошелся дед Овсей с болотным дидьком.

— А теперь деда уж и Бровка к плавням приучает — вздохнула Росанка.

— Какого Бровка? — спросил Витька — Нашего?

— А ты не заметил? Бровко лишь кормится у нас. А чуть что — к деду бежит. И слушается лишь его. Только ты, Мирко, об этом никому… — прошептала Росанка напоследок и направилась на улицу, потому ее уже несколько раз звала мать.

Дед Овсей появился, когда гости заканчивали ужинать. Рядом с дедом возвышался Илья Муровец.

— Может, сестрица, и нас покормишь? — спросил Муровец.

— Да уж покормлю, когда пришли — ответила тетка Миланка — Еще немного осталось.

Того «немного» хватило бы на нескольких Муровцев. Изголодавшийся великан лишь отпихивался.

— Балуешь ты нас, сестрица… Эй, а почему деду лучшие куски подсовываешь?

— Потому что, есть за что — уклончиво ответила тетка Миланка.

Витьку еще затемно разбудил Лыдько. Ребята наперегонки скатились к пруду, затем гатью поднялись к Городищу.

У сторожевой башни их встретил кривобокий дед — тот, что вчера рьяно воевал с будяками.

— Вас только за смертью посылать — сердито пробурчал он — Овсей места себе не находит… Вниз по ступеням и направо…

— Знаю — перебил старого Лыдько.

Внезапно дед огрел его по шее.

— Надо добавлять «деда» — сердито напомнил он — А то ишь, одногодок какой нашелся!

Лыдько потер шею и послушно повторил:

— Знаю, деда.