Ирина Булгакова - Рандом (СИ)

Теперь стало привычней, а поначалу секс с ней напоминал военные действия на территории противника. От одного неверного действия запросто могло сорвать не только крышу, но и чердак - не фига это не сравнение.

Я помню еще многолюдный июль. Жаркую духоту полдня, обещание дождя на неподвижном небе – где-то в серости присосавшихся к горизонту туч. На набережную Фонтанки меня вытолкнула не ярость – я оставил ее в объятьях Дашки, когда снова пытался втолкнуть в нее жизнь. Я очнулся, когда понял, что сжимаю ей шею. Что держу ее за горло, в то время, когда она тянется ко мне губами .

Лишенный надежды, с почти пустой бутылкой виски, я стоял на проезжей части. Все вокруг - и обгорелый остов Рендж Ровера, омытый дождями, уткнувшийся в помятый бок туристического автобуса, и пустая перспектива Невского, желтоглазо мигающей змеей ползущая к Адмиралтейству, и колонны дворцов, до неприличия четкие в прозрачном воздухе – с легким налетом паранойи. Мимо меня сновали тени. Нерешительно, словно пытаясь перейти вброд незнакомый водоем, они с трудом обходили препятствие. Путаясь в собственных ногах, неуклюже вливались в колею закольцованной программы, продолжали путь. Дальше, по кругу, по кругу.

Я стоял, пьяный в лоскуты. Щедро омытая спиртным реальность внутри меня почти вписывала меня в окружающее пространство. Сжимая в руках бутылку, я раздумывал: выпить еще или разбить ее о решетку, огораживающую набережную.

- Что, Сусанин, заблудился? – Женский голоc наплыл на меня, окутал, развернул.

Свежая, сбитая - отколовшийся кусок прежнего мира, Тая стояла передо мной. Конечно, шутила. Они все – каждый из них – считали обязательным пройтись по поводу моей фамилии. Тая не улыбалась. В ее взгляде отражалась безнадега. И еще – желание зацепиться за что-нибудь.

Кого-нибудь.

Мимо нас, по тротуару, сметая на своем пути бесхозную детскую коляску, на роликах покатился худой парень. В обрывках разорванной на груди футболки алели свежие царапины.

Дверь в кафе открылась. Вышли двое: девушка в светлом, испачканном платье и парень, по пояс голый. Его безволосая грудь из-за многочисленных ссадин походила на полотно безумного художника, практикующегося на палитре в диапазоне от фиолетовой до желтой.

- И тут мне она такая заявляет, - вяло, растеряв энтузиазм на многочисленных повторах, заговорила девушка. – А ты знаешь, что на корпоративе твой бывший целовался с Леркой? Прикинь?

Ее спутник не одолел пары ступеней. Потоптавшись на месте, словно собираясь танцевать ламбаду, он не справился с очередным па. Оступившись, тяжело рухнул на колено. Бросил руки вдоль тела и затих. Его губы двигались.

- Скажешь тоже! Ну, подумай сам – какое мне дело до того, с кем трахается мой бывший?.. А причем здесь это? Я не удаляю статус, потому что…

Девушка перешла Невский по лихорадочно мигающему желтым светофору, потом повернулась в сторону Аничкова моста. Она продолжала делиться наболевшим с молодым человеком. Он так и не поднялся с колен. Честно соблюдая регламент, он шевелил губами, заполняя паузы в речи своей спутницы. Девушка шла дальше. Ее светлые грязные волосы ворошил ветер. Секунда – и девушку поглотила тень, упавшая от Клодтовских коней, пожевала самую малость и вытолкнула ее, спотыкающуюся в солнечный день. Едва удержавшись на ногах, блондинка припала к решетке, огораживающей мост. Она продолжала говорить, пожимая плечами. Сверху на нее, насмешкой гениального скульптора, вылепившего гениталии жеребца в форме человеческого лица, пялился, увековеченный в бронзе, то ли один из недоброжелателей Клодта, то ли сам Наполеон.

Из дверей кафе выходили люди, неловко толкая с двух сторон стоявшего на коленях молодого человека. Восточная женщина с низко посаженной задницей, вбивала что-то резкое в мертвый айфон, прижатый к уху. Чудом разминувшись с ней, из-за поворота вынырнула зрелая шатенка.

- Закрой рот, - скрипуче выговаривала она. – Я с тобой больше никуда не пойду, пока ты не научишься себя нормально вести. Сколько раз тебе говорила…

Она шла, конвульсивно дергая рукой. Ребенка рядом с ней не было. Наверное, он давно потерялся. В лучшем случае, не в силах одолеть препятствие, топчется где-нибудь в одиночестве, размазывая по щекам слезы, пока его сердитая мать ведет за руку пустоту. Ее словам внимали лишь пара трупов пожилых людей. Они сидели, привалившись к решетке моста. Слепо таращились, уже зная ответы на все вопросы. По их лицам ползал рой мух, а над ними, такой же застрявший во времени, бил копытами воздух с трудом удерживаемый под уздцы бронзовый жеребец.

Я отвернулся. Почти пустая бутыль с виски взлетела на уровень моих глаз и снова я не смог решиться – то ли допить, то ли разбить ее.

Мир перешел на сторону на шизофрении, и я, по неизвестным мне причинам - один из немногих, не прошедших таможенный контроль - мог быть только свидетелем.

- Я подвезу тебя, Сусанин, - хрипло сказал Тая. Она шагнула, оказавшись в поле моего зрения. Майка защитного цвета туго обтягивала тяжелую грудь без лифчика. Шорты на ней были такими короткими, что я вообще не сразу обнаружил их наличие. Прищурившись, она разглядывала меня, настраиваясь на отказ. Ослепительно белые на солнце колюче топорщились короткие волосы.

- Куда? – спросил я у бутылки.

- А куда ты хочешь? – вместо бутылки отозвалась Тая.

- Домой.

- Поехали, - девушка пожала плечами. Она сделала это так буднично, как будто ей было по плечу завести свой байк и перенести нас через… время? Эпидемию? Апокалипсис? Усадить меня на заднее сидение, форсировать двигатель, рвануть по Невскому, заполняя уши города рокотом.

И вернуться туда, к началу.

Или наоборот, пропустив все, вкатиться сразу в печальный конец.

Мне было все равно.

Шугая голубей и собак, мы промчались по Дворцовому, повернули направо, виртуозно вписавшись в узкое пространство между двух перегораживающих проезжую часть туристических автобусов. У спуска на набережную толпилась стайка китайцев. Высохшие как щепки, они, тем не менее, весело переговаривались.

Я старался не смотреть по сторонам. Я не мог больше видеть их – застрявших в майском субботнем дне. Довольных, улыбающихся, со смехом спотыкающихся об умирающих и трупы. Грязных, в ссадинах, с лицами, залитыми кровью, прижимающих к ушам темные экраны гаджетов, дергающихся в такт звенящей в наушниках тишины.

Тая остановила байк у одного из элитных отелей на набережной. Не говоря ни слова, она направилась к дверям, не спеша, давая мне возможность оценить две упругие полужопицы, оголенные шортами, на мой взгляд, практически неотличимые от трусов. У входа девушка оглянулась.

«Идешь?» - гордость не позволила ей задать мысленный вопрос.