Глеб Носовский - Раскол Империи: от Грозного-Нерона до Михаила Романова-Домициана

Рис. 6.3. Клавдий. Камея. Халцедон. Вена, Художественно-исторический музей. Взято из [726:1], вклейка в конце книги.

Рис. 6.4. Клавдий. Мрамор. Капитолийские музеи. Взято из [730:2], с. 151, илл. 146.

Рис. 6.5. Император Клавдий. Мрамор. Взято из [589:1], с. 19.

Рис. 6.6. Мессалина, жена Клавдия. Камея. Париж. Национальная библиотека. Это — западно-европейское представление о жене Ивана Грозного или о библейской Есфири = Елене Волошанке. Взято из [874], илл. 16.

Рис. 6.7. Клавдий, Агриппина Младшая, Ливия и Тиберия. «Античная» камея. Оникс. Взято из [304:1], т. 1, с. 681.

На рис. 6.7 показаны «античные портреты» Клавдия, Агриппины Младшей, Ливии и Тиберия.

Оказывается, отцом Клавдия был Нерон. Тем самым, мы вновь, как бы по кругу, возвращаемся к Нерону = Ивану Грозному. Историки вынуждены были «размножить» одного Нерона на нескольких, чтобы согласовать старинные документы с ошибочной скалигеровской хронологией. В результате «после Клавдия», рожденного Нероном, воцаряется «еще один Нерон», якобы совсем другой, о котором мы уже говорили выше.

Светоний сообщает: «Отцом Клавдия Цезаря был Друз, сначала носивший имя Децима, а потом — НЕРОНА» [760], с. 128. И вновь братом Клавдия считается Германик [760], с. 129. О Германике мы тоже много говорили ранее. Историки были вынуждены придумать теорию, будто Германик, брат Клавдия, это — «другой Германик», то есть не тот, что при Тиберии. Более того, оказывается, Германиком звали также самого Клавдия. В общем, историки запутались в дубликатах, созданных ими самими. А потому стали размножать (и, понятное дело, научно обосновывать) якобы родственные связи: дед, брат, отец, дядя, племянник… — и все с одинаковыми именами.

При рождении «назван он (Клавдий — Авт. ) был Тиберий Клавдий Друз; потом, когда его старший брат (Германик — Авт. ) был усыновлен в семействе Юлиев, он принял прозвище „Германик“. В младенчестве он потерял отца, в течение всего детства и юности страдал долгими и затяжными болезнями, от которых ТАК ОСЛАБЕЛ УМОМ и телом, что в совершенных летах СЧИТАЛСЯ НЕСПОСОБНЫМ НИ К КАКИМ ОБЩЕСТВЕННЫМ ИЛИ ЧАСТНЫМ ДЕЛАМ. Даже после того, как он вышел из-под опеки, он еще долго оставался в чужой власти и под присмотром дядьки: и он потом жаловался В ОДНОЙ СВОЕЙ КНИГЕ, что дядькой к нему нарочно приставили варвара, бывшего конюшего, чтобы он его жестоко наказывал по любому поводу» [760], с. 129.

Здесь мы узнаём хорошо знакомые нам некоторые основные сюжетные линии жизнеописания «Грозного».

Во-первых, СЛАБОУМИЕ КЛАВДИЯ И ЕГО НЕСПОСОБНОСТЬ ЗАНИМАТЬСЯ ОБЩЕСТВЕННЫМИ ДЕЛАМИ. Мы много говорили о том, что Иван Грозный примерно в 1553 году стал блаженным и отошел от власти. Этот же сюжет присутствует и в «биографиях» Тиберия, Нерона, Калигулы.

Во-вторых, сказано, что Клавдий ПИСАЛ КНИГИ. В одной из них он жалуется на свое тяжелое детство. И далее: «В благородных науках он с юных лет обнаруживал незаурядное усердие, И НЕ РАЗ ДАЖЕ ИЗДАВАЛ СВОИ ОПЫТЫ в той или иной области; но и этим не мог он добиться уважения» [760], с. 129.

Тоже хорошо знакомый нам сюжет: Иван Грозный считается плодовитым писателем. Известен многими своими посланиями к современникам, а также литературными опытами, см. выше.

В третьих, говорится, что Клавдий рано потерял отца. Тоже верно. Мы уже говорили, что в 1533 году Иван Грозный, будучи еще трехлетним ребенком, сразу после смерти отца был провозглашен великим князем. Правительницей сделалась вдова Василия, великая княгиня Елена [988:00]. Царское венчание Ивана произошло в 1547 году. В этот момент ему семнадцать лет (или шестнадцать лет). Однако в первый раз Ивана объявили правителем еще в трехлетием возрасте: «Бояре-опеку-ны КОРОНОВАЛИ ТРЕХЛЕТНЕГО ИВАНА через несколько дней после кончины великого князя» [776], с. 10. В романовской версии подчеркивается, что опека была тяжела для Ивана Грозного, и он претерпел много несправедливостей от бояр-опекунов. Как мы видим, то же самое говорится и про «античного» Клавдия.

Обратимся теперь к подробностям «биографии» Клавдия. Начнем с самого начала его правления.

Напомним, что в романовской версии Иван Грозный, абсолютно неожиданно для всех, своей волей, возводит на трон хана Симеона Бекбулатовича. А сам устраняется от власти и, дескать, смиренно прислушивается к указам нового правителя, скромно сидя подле его престола. Историки стоят теории на сей счет. Например, такой маскарад потребовался, мол, Грозному, чтобы сломить оппозицию. Согласно нашим результатам, никакого маскарада не было и в помине. Умер царь Иван V, и его сменил на русском престоле хан Симеон. Произошло это в 1572 году, рис. 1.6. Романовские историки, уже не понимая подлинных событий, вынуждены истолковывать картину по-иному. По их мнению, Симеон оказался на вершине власти по чужой воле, не проявляя никакой собственной инициативы и оставаясь, в общем-то, игрушкой в руках Грозного. Очень интересно, что именно такая, фактически романовская (то есть весьма поздняя), точка зрения звучит в «античных» произведениях Светония и Тацита. Значит, эти разделы своих «Историй» они списывали с романовских летописей. Точнее, с русских источников, отредактированных Романовыми в нужном им ключе.

Обратимся теперь к «античности». Светоний сообщает о воцарении Клавдия следующее.

«В таких и подобных (довольно невзрачных — Авт. ) обстоятельствах прожил он большую часть жизни, как вдруг ПОИСТИНЕ УДИВИТЕЛЬНЫМ СЛУЧАЕМ ДОСТИГИМПЕРАТОРСКОЙ ВЛАСТИ. Когда, готовясь напасть на Гая (Калигулу — Авт. ), заговорщики оттесняли от него толпу… Клавдий был вытолкнут вместе с остальными и скрылся в комнату, называемую Гермесовой; откуда при первом слухе об убийстве он в испуге бросился в соседнюю солнечную галерею и спрятался за занавесью у дверей. Какой-то солдат, пробегавший мимо, увидел его ноги, захотел проверить, кто там прячется, узнал его, вытащил, и когда тот в страхе припал к его ногам, ПРИВЕТСТВОВАЛ ЕГО ИМПЕРАТОРОМ и отвел к своим товарищам, которые попусту буйствовали, не зная, что делать дальше. Они посадили его на носилки, и так как носильщики разбежались, то сами, поочередно сменяясь, отнесли его к себе в лагерь, ДРОЖАЩЕГО ОТ УЖАСА, а встречная толпа его жалела, словно это невинного тащили на казнь.