Глеб Носовский - Раскол Империи: от Грозного-Нерона до Михаила Романова-Домициана

Ночь он провел… тревожась за будущее. Дело в том, что консулы, сенат и городские когорты заняли форум и Капитолий, в твердом намерении провозгласить всеобщую свободу. Его также приглашали… участвовать в совете, а он отвечал, что ЕГО УДЕРЖИВАЮТ СИЛА И ПРИНУЖДЕНИЕ. Однако на следующий день… толпа… требовала единого властителя и уже называла его имя, — тогда он принял на вооруженной сходке присягу от воинов…

Утвердившись во власти, он раньше всего иного позаботился изгладить из памяти те два дня, когда под сомнением была прочность государственного устройства…

Сам он в своем возвышении ДЕРЖАЛСЯ СКРОМНО, КАК ПРОСТОЙ ГРАЖДАНИН. Имя императора он отклонил, непомерные почести отверг, помолвку дочери и рождение внука отпраздновал обрядами без шума, в семейном кругу. Ни одного ссыльного он не возвратил без согласия сената. О том, что ему позволено было вводить с собою в курию префекта преторианцев или войсковых трибунов, и чтобы утверждены были судебные решения его прокураторов, ОН ПРОСИЛ КАК О МИЛОСТИ. На открытие рынка в собственных имениях он испрашивал дозволения консулов. ПРИ ДОЛЖНОСТНЫХ ЛИЦАХ ОН СИДЕЛ НА СУДАХ ПРОСТЫМ СОВЕТНИКОМ; на зрелищах, ими устроенных, он вместе со всей толпой вставал и приветствовал их криками и рукоплесканиями. Когда однажды народные трибуны подошли к нему в суде, ОН ПОПРОСИЛ ПРОЩЕНИЯ, что из-за тесноты вынужден выслушивать их, не усадив» [760], с. 132–133.

Описанная здесь картина хорошо соответствует романовской версии воцарения Симеона.

Во-первых, его возводят на престол как бы насильно, против его воли. Он скорее боится власти, чем стремится к ней. Первое время дрожит от страха, не очень осознавая, что происходит.

Во-вторых, затем Клавдий-Симеон хорошо понимает, что правит он как бы не совсем по праву, что он «не настоящий правитель». А потому, в изложении Светония, поначалу Клавдий скромничает, заигрывает с народом и служебными лицами. А реальная власть, дескать, принадлежит сенату и консулам.

Все это, повторим, довольно близко к романовской версии прихода к власти хана Симеона. По этой версии, Симеон является всего лишь безвольной куклой в руках опытного и мрачного царя Ивана Грозного. При этом реальная власть осталась у Грозного, а Симеон всего лишь покорно озвучивает от своего имени приказы подлинного властителя Руси.

Напомним, что одним из выдающихся деяний Грозного считается взятие Казани в 1552 году. Оно изучено нами в книгах «Библейская Русь» и «Завоевание Америки Ермаком-Кортесом…». Успех операции обеспечило возведение города Свияжска на берегу Волги, напротив Казани. Как мы уже говорили, это строительство отразилось в «античных историях», например, как постройка персидским царем Ксерксом огромного моста через Геллеспонт, дабы начать захват Греции и Европы. Естественно ожидать, что столь крупное событие должно отразиться и в «биографии» римлянина Клавдия. Наш прогноз оправдывается. Повествования Светония и Тацита слегка искажают действительность, но теперь, после проделанной нами предварительной работы, суть дела узнаётся сразу.

Оказывается, Клавдий осуществил грандиозный проект. Светоний рассказывает следующее. «Постройки он создал не столько многочисленные, сколько значительные и необходимые. Главнейшие из них — водопровод, начатый Гаем, а затем — водосток из Фуцинского озера и гавань в Остии…

За Фуцинское озеро он взялся в надежде не только на славу, но и на прибыль, так как были люди, обещавшие взять расходы на себя, чтобы получить за это осушенные поля. МЕСТАМИ ПЕРЕКОПАВ, МЕСТАМИ ПРОСВЕРЛИВ ГОРУ, ОН СООРУДИЛ ВОДОСТОК В ТРИ МИЛИ ДЛИНОЙ за одиннадцать лет, хотя тридцать тысяч работников трудились над ним без перерыва…

На Марсовом поле он дал военное представление, ИЗОБРАЖАВШЕЕ ВЗЯТИЕ И РАЗГРАБЛЕНИЕ ГОРОДА, А ПОТОМ ПОКОРЕНИЕ БРИТАНСКИХ ЦАРЕЙ, И САМ РАСПОРЯЖАЛСЯ, СИДЯ В ПЛАЩЕ ПОЛКОВОДЦА. Даже перед спуском Фуцинского озера он устроил на нем морское СРАЖЕНИЕ. Но когда бойцы прокричали ему: „Здравствуй, император, идущие на смерть приветствуют тебя!“ — он им ответил: „А может, и нет“, — и увидев в этих словах помилование, все они отказались сражаться. Клавдий долго колебался, не расправиться ли с ними огнем и мечом, но потом вскочил и, противно ковыляя, припустился вдоль берега с угрозами и уговорами, ПОКА НЕ ЗАСТАВИЛ ИХ ВЫЙТИ НА БОЙ. Сражались в этом бою сицилийский и родосский флот, по двенадцати трирем каждый, а знак подавал трубою серебряный тритон, с помощью машины поднимаясь из воды» [760], с. 136–138.

Тацит более подробен и сообщает яркие детали, позволяющие лучше разглядеть параллелизм. Поэтому процитируем и Тацита.

«Была прорыта гора между Фуцинским озером и рекой Лирисом, и чтобы возможно большее число зрителей могло увидеть это великолепное сооружение, на озере устраивают навмахию… Клавдий снарядил триремы и квадриремы, посадив на них девятнадцать тысяч человек; у берегов озера со всех сторон были расставлены плоты, чтобы сражающимся некуда было бежать, но внутри этого ограждения оставалось довольно много простора для усилий гребцов, для искусства кормчих, для нападения кораблей друг на друга и для всего прочего, без чего не обходятся морские бои. На плотах стояли манипулы преторианских когорт и подразделения конницы, на них же были возведены выдвинутые вперед укрепления с готовыми к действию катапультами и баллистами… Берега, холмы, вершины окрестных гор заполнили, как в амфитеатре, несметные толпы зрителей, привлеченных из близких городов и даже из Рима… Сам он (Клавдий — Авт. ) в роскошном военном плаще и невдалеке от него Агриппина… занимали первые места. И хотя сражение шло между приговоренными к смерти преступниками, они бились как доблестные мужи, и после длительного кровопролития оставшимся в живых была сохранена жизнь.

По окончании зрелища, разобрав запруду, открыли путь водам; но тут стала очевидной непригодность канала, подведенного к озеру выше уровня его дна… Из-за этого… продолжались работы по его углублению… НА ОЗЕРЕ ВОЗВОДЯТ ПОМОСТ ДЛЯ ПЕШЕГО БОЯ И НА НЕМ ДАЮТСЯ ГЛАДИАТОРСКИЕ ИГРЫ. Возле места, где озеру предстояло устремиться в канал, было устроено пиршество, УЧАСТНИКОВ КОТОРОГО ОХВАТИЛО СМЯТЕНИЕ, когда хлынувшая с огромною силою вода стала уносить все попадавшееся на ее пути, СОТРЯСАЯ И НАХОДИВШЕЕСЯ ПООДАЛЬ, СЕЯ УЖАС ПОДНЯТЫМ ЕЮ РЕВОМ И ГРОХОТОМ» [833], т. 1, с. 218–219.

Итак, что же здесь рассказали нам Светоний и Тацит? Сразу скажем, что если отбросить несколько вставленных в повествование редакторских слов вроде «зрелище» и «представление», то останется описание большой и кровавой войны, развернувшейся на берегах реки или озера. Судите сами.