Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

– Товарищ комбриг, – четко вскинул ладонь к рабочей замасленной пилотке Иванов, придерживая под локтем другой руки не менее грязный скатанный комбинезон. – Разрешите обратиться. Лейтенант Иванов. Командир 1-го взвода бронеавтомобильной роты 1-го танкового батальона.

– Ну, что еще, лейтенант, – недовольно обернулся к нему Богомолов.

– Товарищ комбриг, прошу вас подсказать, у кого я могу узнать, где находится мой батальон.

– Лейтенант, что у вас за вид? – окинул его строгим взглядом комбриг. – Небриты, грязны, пропотели весь, форма измята. Вы что, ополоумели, ко мне в таком виде обращаться?

– Никак нет, товарищ комбриг. Не ополоумел. Не имел возможности побриться-умыться-прогладиться по причине задержания особым отделом нашей бригады. В таком виде меня только что без всяких объяснений выпустили и велели самостоятельно узнать в штабе бригады, где мой батальон. Штаб переезжает. Мне никто не желает ничего сообщать. Прошу от вас дальнейших указаний.

– Особый отдел, говоришь? 1-й взвод бронеавтомобильной роты 1-го танкового батальона?

– Так точно, товарищ комбриг.

– Так это ты немцев на мосту расколошматил?

– Так точно. Я. Точнее, отряд под моим командованием совместно с польским уланским полком.

– Ну, орел! Слышал. Слышал от Персова. И рапорт читал. Так тебя выпустили? И, смотрю, оружие вернули?

– Так точно. И выпустили, и оружие вернули.

– Анисимов! – крикнул комбриг лощеному майору, наблюдавшему неподалеку за погрузкой тяжелого несгораемого ящика в кузов полуторки. – Возьмешь лейтенанта к себе в машину. И покормишь в дороге, думаю, он голодный.

– Есть товарищ комбриг, – ответил чистый и отглаженный штабной работник, недовольно разглядывая навязанного ему затрапезного попутчика.

На восток, обратно по шоссе, недавно пройденному на броне, Иванов ехал с комфортом на мягком широком заднем сиденье эмки рядом со старающимся отсесть от него как можно дальше штабным младшим лейтенантом, густо благоухающим «Шипром». Дремать не хотелось – выспался в камере. Недовольный майор Анисимов сидел впереди и морщил нос от едкого запаха давно немытого и нестиранного лейтенанта. Ну да, «Шипр» – оно, конечно, приятнее. На брезгливое, сквозь зубы, предложение майора перекусить, Иванов из упрямой гордости ответил отказом. Ничего, выпустили из-под ареста – везут в батальон – там и перекусит. Со своими ребятами. Потерпит.

Меньше чем через час колонна остановилась перед печально знакомым Иванову мостом через Западный Буг.

– Товарищ майор, – подбежал запыхавшийся посыльный, – лейтенанта Иванова к себе товарищ комбриг требует. Я провожу. И вам, товарищ майор, тоже велено явиться.

– А мне? – встрепенулся младший лейтенант?

– А про вас, товарищ младший лейтенант, мне ничего не велели.

Втроем они быстрым шагом подошли к группе штабных командиров; по дороге Иванов с любопытством и горечью по погибшим товарищам, оглядывал место недавнего боя. Полностью выгоревший броневик Полуэктова стащили с дороги на обочину, чтобы не мешал движению; и он неприкаянно и грустно просел на голых и уже покрывшихся от дождей ржавчиной колесных дисках; все дверцы и башенный люк бесстыдно распахнуты, хобот когда-то грозной пушки понуро свесился вниз, пулеметов не видно. Погибшую закопченную машину Крюкова оставили на месте, возле обгорелых, провалившихся вовнутрь останков сарая, там она никому не мешала; мертвое дуло орудия по-прежнему целилось в подбитого им врага. Также поступили и с уничтоженной немецкой техникой: с шоссе броневик спихнули, а в поле и вдоль посадки не трогали и каждый поник там, где его настигла заслуженная (по мнению Иванова) гибель.

– Вот, товарищи командиры, – сказал комбриг окружающей его группе, – герой, так сказать, этого боя. Лейтенант Иванов. Я думаю, сейчас лейтенант нам расскажет, как было дело. Правильно я думаю, товарищ Иванов?

– Так точно, товарищ комбриг, – четко отдал, подходя ближе, честь Иванов. – Расскажу.

– Сейчас, лейтенант, разрешаю без козыряния. Просто расскажи. Товарищам штабным командирам будет полезно узнать об этом бое с нашими нынешними союзниками, тем более с наглядными результатами (комбриг кивнул на почернелые, кое-где даже начавшие ржаветь остовы машин и длинный ряд могил).

И Иванов рассказал. Подробно рассказал, когда нужно, показывая рукой на «наглядные результаты».

– А скажи нам, лейтенант, без польской помощи ты бы выстоял? – спросил комбриг.

– Вряд ли, – покачал головой Иванов. – Я думал над этим. После гибели двух моих бронемашин на этом берегу, какое-то время бой с немецкой броней вел один только я. На одну мою пушку, пусть даже и сорокапятку, – четыре скорострельных немецких (две мы с Крюковым к тому времени уничтожили). Второй мой броневик, комэкипажа Дементьева, скатился ниже уровня западного берега и смог подняться наверх, только обув цепи Оверолл. Одного-двух противников я бы еще, думаю, успел подбить. Но, в конце концов, достали бы и меня. И одевающего внизу у реки цепи Дементьева. Если бы мой заместитель, лейтенант Карпенко, ушедший к железнодорожному мосту, не договорился с поляками вместе ударить по немцам, его бы броневики сюда тоже вовремя не подоспели и во фланг не ударили. И, совершенно однозначно, немцы бы полностью уничтожили наше стрелковое отделение, занимавшее вот эти (показал рукой) окопы. У них шансов не было бы вообще никаких. А там бы пришел черед и пехоте на восточном берегу. В общем, я считаю, что помогли нам поляки в тот раз. Солидно помогли. И в живых остаться, и победить.

– А как ты оцениваешь немцев? Их технику?

– Точно после одного боя сказать не могу. Но мне кажется, что они сильно натасканы на свой порядок. Чуть ли не молятся на него. В этом их и сила, и слабость. Как их приучили воевать – так и действуют. Четко и умело действуют – это да: при атаке броневики быстро и равномерно расходятся в стороны, моторизованная пехота без суеты спешивается и идет за назначенной ей заранее броней… Но, если происходит какой-то сбой, ломается строгий план, – они теряются, не успевают перестроиться. А техника… Я после боя лазил, смотрел их подбитые машины. Лобовая броня у них толще, чем у нас, раза в полтора. Но для нашего бронебойного снаряда это не проблема. Берет, если не срикошетит (под большими углами наклона броня расположена). Пушка у них помельче, двадцатка, но бьет очередями. Короткими. Не могу сказать, что она лучше нашей сорокапятки. Когда я за береговым обрывом укрылся – они в мою виднеющуюся часть башни так и не попали ни разу. Вот бензобаки у них над экипажем не висят. Это да. С их баками гораздо безопасней. Более живучие у немцев броневики. В этом наши советские конструкторы что-то не додумали. Их бы (в смысле баки) убрать, куда наружу из кабины – и людей бы сберегли, и технику.