Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

Иванов взял бумагу и прочитал. Вкратце там говорилось, что командир сводного отряда лейтенант Иванов приказал своему подчиненному лейтенанту Карпенко вместе с ним неожиданно атаковать из засады ничего не подозревающих германских союзников, мотивируя такой приказ заранее полученным распоряжением от командира батальона майора Персова. Для чего приказал ему сперва договориться о взаимодействии с подошедшим польским кавалерийским полком. Целью нападения было внесение раскола в советско-германские отношения. После совместного уничтожения немцев, уланы без выстрела сложили оружие перед батальоном Персова, чтобы затаиться в плену и впоследствии вредить СССР и Германии.

– Во-первых, гражданин лейтенант госбезопасности, насчет происхождения лейтенанта Карпенко. Сам товарищ Сталин (или для вас его мнение ровно ничего не значит?) сказал еще в 1935 году, что «сын за отца не отвечает». А тут вообще дед и внук. Какое значение имеет дореволюционный дед-купец? Да еще и низшей гильдии? У Владимира Ильича Ленина вообще дворянское происхождение. Или вы и с этим будете спорить? Теперь по факту того боя у моста. Если это писал Карпенко (Иванов похлопал ладонью по бумаге) – устройте мне с ним встречу – пусть он мне все это в лицо повторит.

– Во-первых , гражданин Иванов, происхождение вождя мирового пролетариата товарища Ленина я с вами обсуждать не намерен. Равно, как и высказывания товарища Сталина. Что касается вашей очной ставки с Карпенко, так не переживайте – устроим. Карпенко умнее вас. Быстро понял, что с особым отделом лучше не спорить – все равно по-нашему будет. Как положено. Вот еще ознакомьтесь: показания командира того самого уланского полка полковника Бабича. Вот его показания на польском, вот их перевод.

Иванов мельком глянул на исписанный непонятной ему латиницей лист и взялся за приложенный перевод. Хорошо фантазия у особистов работает – можно книги художественные писать. Значит, по их версии, лейтенант Иванов заранее по рации договорился с полковником Бабичем о совместном нападении на немцев. Вся операция была тщательно спланирована и умело проведена преступной советско-польской шпионской группой. По мнению полковника Бабича (если это действительно писал он), лейтенант Иванов действовал не по личной инициативе, а по приказу своего руководства. Скорее всего, даже не командира батальона Персова, а, бери выше, комбрига Богомолова.

– Общался я с полковником Бабичем, – сказал Иванов, положив перевод. – Хотя, и не много. Тем не менее, я совершенно уверен, что он такого написать не мог. Вранье все это.

– Вранье, говорите, ну, ну. С паном полковником тоже очную ставку желаете? Он вам сам подтвердит.

– На каком языке? На польском? Я его не понимаю. Хоть вы и стремитесь сделать из меня польского шпиона.

– У нас переводчик имеется.

– Ваш переводчик. Который переведет , как вам надо.

– Какой вы, право, несговорчивый, гражданин Иванов. Ладно. Сделаем очную ставку. Приведи, – велел особист, подняв черную трубку телефона. Через пару минут конвоир втолкнул в дверь пулеметчика Семененко. Синяков на его лице не было. Просто неумытая белобрысая физиономия, с бегающими блекло-серыми глазками.

– Ну, гражданин Семененко, узнаешь? – спросил особист.

– Узнаю, – кивнул красноармеец. – Так точно, гражданин уполномоченный особого отдела бригады. Это командир первого взвода нашей роты лейтенант Иванов.

– Помощник уполномоченного, – добродушно поправил особист. – Расскажи про бой у моста через Западный Буг.

– Я сам, вообще-то, во втором взводе служил, у другого взводного, значит, у товарища лейтенанта Жичкина. Вот. Но наши два броневика майор Персов злонамеренно добавил под его преступное начало. Под лейтенанта Иванова, значит. Вот. И из третьего взвода ему тоже два броневика дали. Да.

– Майор Персов хорошо относился к лейтенанту Иванову? – прервал замедленное блеяние Семененко особист.

– Даже, я бы сказал, слишком хорошо. Хвалил все время и в пример совершенно незаслуженно ставил. Вот. Я аж удивлялся такому. Даже думал временами: что-то тут не чисто.

– Дальше рассказывай. Не отвлекайся.

– Ну, вот. Значит, как пришли мы к мосту, в скором времени и польская конница с востока показалась, откуда и мы пришли. Да. Я еще подумал, странное какое совпадение… А потом вспомнил: лейтенант Иванов, в каком-то мелком городишке по пути…

– В Любомле, – подсказал особист.

– Ну, да. В Любомле. Правильно вы говорите. Посылал шустрого отделенного командира из пехоты на железнодорожную станцию. Якобы разведать, но на самом деле – позвонить. Вот, значит, тогда, как я понимаю, он поляков по телефону и предупредил, что пора, дескать, выдвигаться. Да. Так вот. Как уланы показались, он, то есть лейтенант Иванов… Его еще можно лейтенантом называть, гражданин уполномоченный, то есть, его помощник, особого отдела нашей бригады?

– Можно, – ухмыльнулся Рогачов. – Называй. Пока.

– Так вот. Он выслал к полякам на встречу двоих людей. Из пехоты выслал. Друга-лейтенанта своего. Подельника во вредительстве, можно сказать. Карпенко по фамилии. И красноармеец с ним был. Здоровый такой бугай. Фамилии не знаю, но лицо его запомнил. И они уже до конца обо всем договорились. Поляки, значит, сперва попрятались, чтобы немцы, наши союзники, их не заметили. Да. А наши, красноармейские, то есть, шесть броневиков он расположил в засаде супротив немцев. И пехоту тоже. Они, пехота, окопы отрыли по сторонам от дороги. Я видел. Во-от. Ну, а немцы, как появились, Иванов велел им красными флагами помахать. Мол, подъезжайте товарищи дорогие ближе. Не боитесь. А как они, немцы то есть, приблизились – он, то есть, лейтенант Иванов, приказал стрелять из пушек по нашим беззащитным германским друзьям. Так-то вот и началось-завертелось. Немцы, я думаю, сперва думали, что мы ошиблись – и не отвечали. А потом, конечно, тоже ответили. Как полагается, ответили. А кто бы на их месте по-другому поступил? Но я их в этом совершенно не виню. Нет. Конечно, ответишь, когда в тебя так подло из засады стреляют. Я, гражданин лейтенант госбезопасности, не стрелял. Ну, вот ни капельки. Сказал своему комэкипажа Крюкову, что, мол, пулемет у меня заело. Выдумал такое нарочно. Я ж понимаю! Союзники, как-никак! Как по ним стрелять? А потом уловил момент, дверцу открыл, наружу выпрыгнул и – к реке. Думаю, надо мне обязательно живым остаться, чтобы потом товарищам, то есть гражданам, из особого отдела всю настоящую правду рассказать. Чтобы этим польским шпионам, врагам-двурушникам, пролезшим в красные командиры, стремящимся разрушить советско-германское братство, не удалось скрыть свое подлое преступление.

– Ну как? – спросил Иванова довольно ухмыляющийся особист. – Он ведь это и в трибунале повторит.