Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

– Проверяйте.

Иванов, не очень понимая, что происходит, развязал мешок и достал из него свой грязный промасленный комбинезон, пилотку, портупею с ремнем и кобурой, часы и прочие изъятые у него вещи вплоть до спичечного коробка. Судя по весу, кобура была не пуста. Иванов вытащил наган – спереди каморы барабана желтели плоскоголовыми пулями, утопленными в гильзы. Это что же такое происходит? Выпускают? Ну, дела-а-а… Рядом с вещами служивый положил командирскую книжку, пододвинул раскрытый журнал, какой-то бланк и до невозможности замызганную чернильницу с ручкой.

– Здесь, – он ткнул заскорузлым толстым пальцем в строчку журнала, – напишите свою фамилию с инициалами и распишитесь, что все свои вещи, оружие и документы получили. А это, – он постучал по бланку, – подписка о неразглашении. Здесь вы должны написать своей рукой, что обязуетесь не разглашать все связанное с вашим пребыванием в особом отделе бригады и претензий к нам не имеете.

– Не имею? – переспросил все еще не пришедший в себя Иванов.

– Не имеете, – кивнул усатый. – Без этого документа я не имею права вас отсюда выпускать – вернетесь в камеру. И прошу для себя отметить ссылку на статью Уголовного кодекса. Если вздумаете разглашать – вас непременно посадят. Уже по вот этой вот самой статье.

Понимая, что пререкаться с рядовым работником особого отдела глупо и совершенно бесполезно, Иванов подписал и заполнил все, что от него требовалось. С удовольствием перепоясался ремнем и передвинул тяжелую кобуру назад; поправил на голове пилотку; рассовал по карманам вещи. Промасленный комбинезон решил не одевать и просто скатал его в небольшой сверток.

– Что теперь?

– Идите. Вот ваш пропуск на выход.

– Где мой батальон?

– А я почем знаю? Справьтесь в штабе бригады.

– А где штаб?

– В этом же здании, с обратной стороны. Обойдете по улице – увидите.

Все еще огорошенный неожиданным спасением из лап, которые, казалось бы, загнуты только так, чтобы хватать, а на свободу никого никогда не выпускают, Иванов постоял немного на улице перед особым отделом, подышал полной грудью свежим, пьянящим после тюремной камеры воздухом, порадовался теплому осеннему деньку, солнцу, пробивающемуся через пыльные, начинающие желтеть деревья, и пошел в штаб бригады. Перед штабом, окруженным автомобилями и автобусами, трудолюбивыми муравьями сновали туда-сюда красноармейцы и командиры: выносили из здания и грузили в кузова через откинутые борта какие-то ящики, мебель, связки папок, брезентовые мешки, футляры пишущих машинок. Штаб явно готовился к переезду.

Часовой на входе с винтовкой у ноги глянул на его командирскую книжку и важно мотнул головой в сторону двери:

– Проходите, товарищ лейтенант.

– А что у вас здесь происходит? Переезжаете на новое место?

– Не имею права объяснять.

– Ладно, сам разберусь.

Зная, что начальство не любит сидеть на первом этаже, Иванов поднялся по лестнице и, стараясь не мешать снующим туда-сюда с вещами чистеньким штабным работникам, стал заглядывать в и без того распахнутые двери. И случайно столкнулся с относительно знакомым лейтенантом. Чисто выбритый до синевы, круглые очки в пластмассовой оправе на близоруких глазах, ворох свертков и папок под мышкой. Они встречались, когда лейтенант раздавал в роте Иванова новые листы карт. Как его зовут – Иванов не знал или не помнил.

– Слушай лейтенант, – остановил его бывший узник, и тот, быстро семенящий по коридору короткими ножками, чуть не выронил свою объемную поклажу. – Здорово! Ты меня помнишь?

– Здравствуйте, товарищ. Бронеавтомобили? – наморщил бледный над очками лоб штабной работник.

– Они самые. Комвзвода бронеавтомобилей лейтенант Иванов. Слушай, не в службу, а в дружбу, подскажи, где сейчас первый батальон майора Персова?

– А почему вы этого сами не знаете? Потерялись?

– Долго рассказывать. Подскажешь? Или скажи: у кого узнать? И вообще, вы куда-то переезжаете?

– А вы, товарищ лейтенант, сами откуда свалились, что ничего не знаете?

– Ладно, если тебе так интересно, объясняю: был временно задержан особым отделом. Просидел четыре дня и только что освобожден. Разыскиваю своих.

– А-а-а… – вяло протянул очкарик. – Тогда ясно. Объясняю. И штаб и вся бригада передислоцируется за Буг. За Западный Буг. Приказ. Ваш танковый батальон уже там. Где именно – не имею ни малейшего представления.

– Мы отступаем? – удивился Иванов? – Что случилось-то?

– Не наше с вами это дело. Наше дело – выполнить приказ и вовремя отсюда убраться. Здесь, к западу от Западного Буга, будет немецкая территория оккупации. Наша – через реку, восточнее.

– Опа, а мы так за Хелм с поляками дрались… Спешили… Обидно…

– Всем обидно. Не только вам. Но наверху виднее. Там лучше представляют международную обстановку и знают, что делают.

– Слушай, друг, а ты меня с собой в машину не возьмешь? А то я сейчас безлошадный. Что же мне пешком идти или немцев здесь ждать?

– Помогите донести, видите, рассыпаются. (Иванов принял от него часть свертков и пошел следом за ним). Мне вообще-то чужих брать запрещено. Но я вас помню – не чужой. Только в кузове ехать придется – в кабине мест нет.

– Да я готов хоть на подножке стоять – лишь бы в свой батальон добраться.

– Курочкин? Ты кому карты дал? – закричал лейтенанту на лестнице незнакомый штабной капитан. – Совсем офонарел? Там же секретные сведения!

– Т-товарищ капитан, – начал оправдываться Курочкин. – Это наш лейтенант из 1-го батальона майора Персова. Я его знаю. Командир бронеавтомобильного взвода. Он от своих отстал. Просит подвезти.

– Тебе приказ не ясен? Посторонних не брать! Под трибунал захотел? А с вами, лейтенант, особый разговор будет. Нужно еще разобраться, зачем вы картами интересуетесь. Сейчас же отдайте карты!

– Да возьмите, пожалуйста, свои секретные карты, товарищ капитан (Иванов невежливо вывалил свертки в руки открывшему рот командиру). Разрешите идти?

Иванов снова вернулся на второй этаж и пробежался по коридору, заглядывая в комнаты – никого из начальства или знакомых так и не нашел. На третьем этаже вообще в пустых комнатах только сиротливо скучали на истоптанном паркетном полу окурки, смятые обрывки газет, пустые консервные банки, пустые бутылки и прочий оставленный после себя штабными мусор. Лейтенант, втихомолку матеря не вовремя повстречавшегося капитана, спустился на улицу. Небольшая колонна крытых брезентом и открытых грузовиков, слегка прореженная легковушками и штабными автобусами, готовилась к маршу. Иванов прошелся вдоль машин, высматривая знакомые лица командиров. И наткнулся на комбрига Богомолова. Он не был лично знаком с командиром своей бригады. Вряд ли и Богомолов знал о существовании лейтенанта Иванова. Не по чину это ему совершенно. Но у кого еще правды искать прикажете?