Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

Вражеские пули снова прошлись по мертвым вражеским же телам, некоторые просвистели над ними. Привстать во время собственной стрельбы и посмотреть на ее результат, чтобы подправить прицел, лейтенант не мог – нащупавший его пулеметчик не дал бы ему ни единого шанса.

– Эй! – крикнул он, повернув лежащее боком на земле лицо в посадку к не видимым польскому пулеметчику красноармейцам. – Соколовский здесь? Отзовись!

– Я здесь, товарищ командир, – отозвался из кустов здоровяк Соколовский, оставивший свой штатный ручной пулемет Дегтярева в кузове грузовика и теперь вооруженный трофейным коротким карабином.

– Будешь меня корректировать. Не высовываясь. Через листву. Польский пулеметный расчет видишь?

– Вижу.

– Теперь следи за моей стрельбой и подправляй.

Лейтенант, подняв только правую руку, дал очередь с десяток патронов в примерном направлении вдоль прогалины, слегка поведя стволом из стороны в сторону. Тут же более длинной очередью откликнулся его противник, и лейтенант моментально опустил свою руку вниз. Одна из летевших густым веером пуль даже дзынькнула куда-то в его пулемет, впрочем, не причинив вреда.

– Метров на двадцать ближе, – внес поправку Соколовский, когда вражеский пулемет замолк. Карпенко слегка подкрутил колесико вертикальной наводки и опять полоснул, поведя стволом. Враг не ответил. – Метров на тридцать дальше, – радостно крикнул Соколовский. – Пригнулись гады! Пешие легли, а конники и повозка вообще за деревья дернули.

Гады снова приподнялись и застрочили, чуть-чуть меняя высоту прицеливания – щедро досталось их убитым товарищам: от мертвых тел полетели клочья мундиров, кровавые ошметки и брызги. Если так пойдет и дальше – скоро ненадежный импровизированный бруствер и вовсе спасать перестанет. Переждав огонь, лейтенант совсем чуть понизил вертикальную наводку и выпустил короткую ответную очередь. Сзади, где должны были засесть вдоль дороги бойцы под командой Сидоренко, донесся слаженный залп. Хлопнули несколько гранат. Треск беспорядочных выстрелов. Тишина.

– Так держите, командир, – крикнул Соколовский. – Нет, лучше, чуть левее. Вот. Теперь прямо по ним. Эти с-суки легли и привстать боятся. Стоп! Командир, прекратите! (Лейтенант перестал давить на спусковой крючок). Там какой-то красноармеец на них налетел. Саблей к хренам собачьим так их и сечет! В капусту!

Лейтенант слегка приподнялся, достал из футляра и приставил к глазам бинокль. Действительно, на пулеметной позиции бушевал с одной лишь саблей в руке боец в красноармейской форме. Одинокий красноармейский рубака, по всей видимости, повоевал удачно: он опустил руку с окровавленной саблей и приветливо помахал в сторону лейтенанта левой свободной ладонью. Карпенко рассмотрел в бинокль его запыхавшееся с открытым ртом лицо, здоровенную, даже на таком расстоянии фигуру в залитой кровью гимнастерке. Этот верзила, так удачно изрубивший поляков с тыла, был явно не из их роты. Он бы такого громилу запомнил даже в другом взводе. Видно, из приданного роте усиления: бронеавтомобилей или артиллерии.

Из леса слышались приближающиеся голоса и редкая стрельба пробирающихся через заросли загонщиков. Снова заработал дальний пулемет, но лейтенант не успевал посмотреть в ту сторону – нужно было разобраться со своим трофеем для торжественной встречи дорогих польских гостей, скоро ожидаемых на опушке леса.

– Все ко мне! – позвал он своих бойцов, а сам, вскочив на ноги; развернул, схватившись за заднюю более длинную опору, пулеметный станок в сторону близкой опушки и влево. При повороте холщевая лента, набитая патронами, частично выскользнула из оставшейся на месте зеленой металлической коробки и упала на истоптанную землю. Судя по провисшему справа ее уже опустошенному короткому отрезку, патронов оставалось еще сотни две. Если поляки полезут из-за деревьев – отбить их первую атаку хватит. Иванов подвинул под самый приемник пулемета зеленую коробку и быстро, не отрушивая от земли, слоями вложил набитую патронами ленту обратно. И сразу подтянул поближе еще две тяжелых металлических коробки. Подбежали и залегли вокруг красноармейцы, выставив перед собой в сторону леса трехлинейки с примкнутыми узкими штыками и короткие польского производства маузеровские карабины без оных. Лица были напряженные, но не паникующие – бойцы в очередной раз уверились: их командир знает, что делать.

А их командир заранее разобрался с защелкой крышки ствольной коробки этого американского родственника хорошо знакомого ему русского максима, чтобы во время боя суметь быстро заменить ленту. Пулемет был далеко не молод (впрочем, как и сам максим), под названием «Браунинг М1917» он успел повоевать еще в конце Империалистической войны, а теперь, слегка модифицированный и выпущенный самими поляками, готовился расстреливать уже своих хозяев. Изготовившийся к бою Карпенко вовремя успел дать первую очередь по мелькнувшим за листвой на опушке чужим мундирам. Прицел он выбрал верно – очередь прошла на уровне животов. Поляки, не ожидавшие такой встречи, собиравшиеся всего-навсего без опаски добить уцелевших безоружных русских, бессовестно оставшихся живыми под их пулеметами, отпрянули и залегли не сразу – некоторые таки успели словить свою пулю.

Ручной пулеметчик Соколовский, хоть и слабо, но знакомый с максимом, без всякой команды лег возле командира вторым номером и стал рукой направлять тряско заглатываемую в приемник ленту. Во время короткой передышки он подтащил поближе еще несколько запасных коробок с патронами и поставил их перед собой. И под рукой, чтобы заменять было быстро, и, какая-никакая защита от пуль.

Сидоренко со своим засадным подразделением все не возвращался, но лейтенант Карпенко почему-то был уверен, что засада отделенному командиру удалась и в нужный момент он даст о себе знать. Снова заработал второй, дальний пулемет, недавний соперник на дуэли. Лейтенант, правой рукой продолжая держать рукоятку своего оружия, левой поднес к глазам бинокль: верзила саблей больше не размахивал, за повернутым дулом к лесу пулеметом лежали двое в советских гимнастерках, трофей длинно и густо поливал опушку свинцом, не давая панам высунуться.

Лева Гороховский еще не успел догнать удиравших перед ним вглубь посадки красноармейцев, как впереди длинно заработали пулеметы. Он сбавил шаг и вскоре осторожно приблизился к открывающейся за кустами широкой прогалине. Отстрелявшиеся пулеметы замолкли. Через просветы в листве Лева, все еще сжимающий в руке липкую от чужой крови трофейную саблю, кое-как смог рассмотреть очередное безнаказанное избиение товарищей. Он увидел довольно улыбающийся пулеметный расчет, громко пшекающий и возящийся со своим смерть несущим механизмом; кучку пеших с карабинами в руках; конных и зеленую армейскую повозку. И результат их работы: усеянную неподвижными красноармейскими телами темную широкую полосу между этим, оказывается таким малюсеньким лесочком и следующим, на вид, гораздо бОльшим.