Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

Колька на первой скорости съехал с дороги, перевалил через пологий кювет и медленно двинулся по траве вдоль двух мертвых пулеметных бронеавтомобилей; остановился он, как велел командир, возле укрытой со всех сторон вражескими шинелями машины Гусейнова.

– Минько, – велел Иванов башенному стрелку, – проверь.

Стрелок, внимательно оглядевшись по сторонам, не спеша вылез из башни и спрыгнул на дорогу. Достал на всякий случай из кобуры наган и подошел к двери пулеметчика:

– Хлопцы, – гулко постучал он рукояткой револьвера по броне, – это я. Минько. Не стреляйте. Поляки разбежались – сейчас я шинели с машины поснимаю.

И стал свободной рукой сдергивать их на дорогу. Чтобы полностью освободить башню, ему пришлось залезть на заднее крыло. В машине его услышали. Снова увидевший свет панорамный перископ покрутился по сторонам, оглядывая обстановку, и остановился на лоснящейся от пота знакомой физиономии стрелка. Откинулась вперед-верх полукруглая крышка башенного люка, и с улыбкой до ушей на не знающем еще бритвы лице выглянул его товарищ, тоже башенный стрелок, Синичкин.

– Ну, Генка, – засмеялся он, – как же я рад тебя видеть! Ты даже представить себе не можешь! А мы уж, был грех, подумали, что вы удрали и нас бросили.

– Удрали? – всерьез обиделся на такое предположение Минько. – И вы такое могли на лейтенанта подумать? Что он вас бросит? Плохо вы его значит знаете. Удрали! Надо же.

– Да ладно, Генка, не обижайся. Поляки дернули?

– Аж пятки с копытами засверкали. Что у вас? Все живы?

– Гусейнов в грудь ранен. Я его перевязал, но он, видно, крови много потерял – сейчас без сознания. Зуев, не знаю, жив ли. Его с той стороны возле капота в самом начале подстрелили. А мы с Горобцовым живы.

– Ладно, – сказал Минько, – будь начеку, а Зуева я гляну. И Пелиха тоже. Вон он на дороге в своем комбинезоне лежит.

Минько, не пряча наган, сбегал проверить обоих – оба были мертвы. Причем водителя Зуева, подстреленного с левой стороны броневика, еще и кто-то переехал, кроваво расплюснув ноги. Или их машина, или Дементьева, или полуторка. Что тут говорить. Либо Гурин, либо Магнолин не заметили его тело через узкую лобовую щель, закрытую толстым бронестеклом, или приняли за поляка; у седоусого шофера Величко обзор был не в пример лучше, но и он мог. Что тут выяснять и искать виноватого? Остается надеяться, что к тому времени Пелих уже был мертв. Помрачневший Минько вернулся к своему командиру и доложил обстановку. Потом опять подошел к Синичкину, чтобы не кричать издали, и передал ему приказ, держать оборону в своей машине и не переживать – наши на подходе.

Бронеавтомобиль Иванова, подобрав Минько, сдал задним ходом вдоль шоссе до поперечной грунтовой дороги вдоль леса. Лейтенант с биноклем огляделся: вдалеке возились над трупами поляков явно красноармейцы. Лейтенант достал револьвер и пальнул вверх, привлекая внимания. Никакого результата. Тогда он попросил Минько подать ракетницу с зеленой ракетой и выстрелил в сторону пехоты. Опять навел бинокль – теперь его заметили. Лейтенант призывно замахал рукой, подзывая. Но бойцы оставались на месте. Кроме одного. Этот один побежал назад и скрылся за кромкой леса. Иванов длинно выматерился такой бестолковости. И оказался не прав: красноармеец, оказывается, или бегал за трофейной лошадью, или кого-то оповестил. Теперь он или его товарищ гордо, галопом, и довольно умело сидя в седле, вынесся из-за деревьев и поскакал к шоссе. Приблизившись, красуясь и явно получая удовольствие от верховой езды, всадник осадил коня возле пушечного броневика.

– Отделенный командир Сидоренко, – представился, не козыряя (пилотка, во избежание потери от скачки, была засунута за ремень), и кратко доложил о действиях красноармейцев под командованием лейтенанта Карпенко. Иванов, в свою очередь, рассказал ему, как они сейчас отогнали поляков от шоссе.

– Получается, товарищ командир, – поразмыслил Сидоренко, – паны или с той стороны леса, но туда ваш второй броневик поехал, или в самом лесу вместе с лошадьми прячутся. А на прогалину за лесом мы их с двумя трофейными станкОвыми пулеметами не пустим. Разве что, они прямо в лесу в седла сядут и атакуют в конном строю. Тогда да, сколько-то их прорвется – не удержим.

– Ну, Сидоренко, лес прочесывать у нас силы мало. Некем. Подождем. До темноты еще времени много. А там, глядишь, и наши все-таки подойдут.

Дементьев миновал сдури подорванные поляками полковые пушки (выставили бы они их сейчас – он бы так спокойно здесь не ехал); оставил позади чадно исходящие жирным дымом и пламенем в конце колонны броневики с бензозаправщиком; подвел свою бронемашину к началу лесочка; повернул, как было приказано лейтенантом, вбок и увидел впереди себя на перпендикулярной к шоссе проселочной дороге табун оседланных лошадей с редкими вкраплениями всадников. Осколочными гранатами в самую их гущу: бах! бах! бах! Из двух пулеметов длинно: тра-та-та-та… Обезумевшие уцелевшие кони рванули в разные стороны, некоторые даже навстречу выстрелам. Снова пулеметами их в упор: тра-та-та-та… Лошадей без всадников, спасавшихся в поле, Дементьев приказал оставить в покое. Ну их. Пускай скачут. Вот всадники, улепетывающие вдоль леса – это другое дело. Снаряды тратить бесполезно – в два пулеметных ствола их: тра-та-та-та…

В наступившей тишине, когда на обоих пулеметах одновременно меняли толстые трехрядные магазины, часть верхоконных все-таки успела доскакать до спасительного, как они считали, края леса и свернуть влево, скрываясь от губительного огня беспощадной бронемашины. Но захваченный Гороховским станкОвый пулемет неожиданно открыл по ним кинжальный огонь прямо в упор. Уже полностью растерявшие гонор поляки даже не подумали взять кучку красноармейцев, сгрудившихся вокруг захваченного трофея, в сабли. А такой ненулевой шанс у них был: расстояние до пулеметного расчета близкое, улан еще хватало, кони идут аллюром три креста. Конечно, многие бы успели словить свою пулю (и не одну), но не все же. Парочка рубак пощаженных свинцовым градом посекла бы этих пулеметчиков в кровавый гуляш. Но… Гонора у еще недавно уверенных в своей полной безнаказанности панов уже не осталось. Совсем не осталось. Без остатка испарился бравый боевой дух. Непредвиденная неудача за неудачей. Прекрасный план пана ротмистра, должный практически без потерь принести победу польскому оружию, не задался почти с самого начала. И уцелевшие уланы трусливо повернули коней правее по прогалине к стоящему в ста метрах манящему спасением большому лесу.

В броневике Дементьева заменили порожние пулеметные диски на полные, и их щедрые очереди добавились к бьющему без отдыха на всю ленту трофейному станкОвому браунингу с водяным охлаждением ствола. Падали с седел всадники, с разбега валились наземь перепугано ржущие лошади – спастись удалось немногим. Наступила тишина. Пулеметчик Шовкопляс, подменивший башенного стрелка и севший на его место у курсового пулемета седоусый Величко опять отсоединили порожние трехрядные диски.