Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

Последнее слово, как за старшим по званию, все-таки было за майором. И он принял соломоново решение: из двух уцелевших бронеавтомобилей Иванова и отряда Карпенко на двух грузовиках формируется головной дозор, который будет следовать впереди его колонны в прежнем направлении на Владимир-Волынский. Старший политрук Матвеев возглавляет остающихся на месте легкораненых и ему же вверяется охрана трофейного оружия, пленных и своих тяжелораненых до подхода основных сил. Что Матвеев и его команда будут делать с пленными – комбата Персова ни в коей мере не интересует. Естественно, если поляки, видя, что их охрана малочисленна и ранена, попробуют сбежать или даже напасть – старшему политруку, как это ни печально, придется открыть огонь на поражение. Тут уж ничего не попишешь. На том, хоть и не все довольные, разошлись.

Лейтенант Иванов пересадил башенного стрелка Синичкина из обездвиженного броневика Гусейнова в экипаж к Дементьеву. Его товарищ, пулеметчик Горобцов, временно перешел в мотопехоту: он извлек из шаровой установки один из ДТ и вместе с сошками и десятком толстых дисков в брезентовом мешке погрузил в грузовик, за руль которого вернулся седоусый Величко.

Обе полковые пушки, расположенные в конце разгромленной колонны, от взрывов гранат оказались в совершенно непригодном к бою состоянии. Да и из артиллерийской прислуги, кроме правИльного Левы Гороховского, выжили только два вовремя убежавших подносчика снарядов. И те раненные. Лева подобрал с краю посадки свой брошенный карабин, и слегка отмыв от чужой крови лицо и руки, тоже уезжал с пехотинцами, и тоже в машине Величко. Хоть по форме ему и не полагалось, но на левом боку у него теперь красовалась на кожаной портупее сабля в стальных хромированных ножнах. Очень уж ему понравилось такое оружие ближнего боя. Если припомнить, то он сегодня больше всего поляков уничтожил именно в рубке. Нынешний его временный командир лейтенант Карпенко ничего против лишнего трофейного оружия не имел. Отделенный командир Сидоренко, с удовольствием принявший здоровенного рубаку под свое начало, тоже.

Но зачем брать простую солдатскую саблю? Из-под мертвого, уже окоченевшего коня так к его сожалению и недорезанного им ротмистра Лева извлек офицерскую, с более вычурным эфесом. Сабля оказалась достойной: клинок не с одним широким долом, а с тремя узкими; все лезвие украшено вытравленными польскими орлами, орнаментами и непонятными надписями; рукоять не деревянная, как на солдатской, а обтянута черной кожей и перевита плетеной проволокой; золотистый колпачок латуни покрывает не только торец рукояти, но и тянется сзади до самого закругленного к лезвию перекрестья. Просто шик! С такой бы по Приморскому бульвару променад устроить – все местные девки и мадамы ахнут и дыханье затаят. Правда, портупеей для такого шикарного трофея пришлось довольствоваться простой солдатской: офицерская так и осталась на плече у ротмистра.

По-быстрому, наконец-то, пообедав, заправившись и пополнив боекомплект, головной дозор лейтенанта Иванова в составе двух бронеавтомобилей и пары полуторок с отведавшей горечь потерь и вкус победы пехотой двинулся вперед. Связь наладилась: Голощапову удалось быстро обнаружить неисправную лампу в передатчике и раздобыть ей замену в батальонной ремонтной мастерской. За ними, чуть погодя и с меньшей скоростью захрустел по щебенке траками остальной танковый батальон с приданной моторизованной пехотой. Красноармейцы, плотно сидящие на досках в открытых кузовах, уже отъезжая, слышали, как за лесом длинно заработали, перебивая друг друга, пулеметы. Замолкли. Короткая россыпь отдельных выстрелов и – тишина, только встречный ветер с поднятой десятками танковых гусениц пылью привычно обдувает лицо и заставляет слезиться глаза…

Как не торопились, к Владимиру-Волынскому отряд Иванова подошел, когда сентябрьское солнце уже готовилось скатиться с неба, но сумерки еще не наступили. За дорожным указателем пригородной деревеньки «Władzimierowka», находящейся где-то справа за убранными полями, с двух сторон от шоссе выделялись невысокие баррикады из мешков с песком или землей. Дементьев, идущий первым, слегка сбавил скорость. Когда оставалось метров сто – из-за мешков глупо хлестнул одиночный винтовочный выстрел – броневик Дементьева остановился. Иванов, опустившийся в башню, приказал Кольке выехать на левую полосу дороги и стать чуть позади первой машины. Грузовики, с насторожившейся пехотой тоже притормозили.

Еще одиночная вспышка от мешков. Ответная, в направлении вспышки, короткая очередь из курсового пулемета машины Дементьева. И, как эскалация противостояния, длинно заработал, пережевывая ленту, укрытый за баррикадой станкОвый пулемет. Цоканья пуль по броне слышно не было – дотошный пулеметчик выбрал вполне уязвимые для его огня полуторки.

Лейтенант Иванов, впечатленный кровавым привалом, с самого начала в нарушении всех инструкций приказал двигаться с осколочными снарядами в стволах. Еще при первой встречной винтовочной вспышке, он снял свою пушку и башню со стопоров, а Минько пальцем выключил инерционный предохранитель ударника. Цацкаться больше с поляками никто не собирался. Стреляете? Ну-ну. В два ствола, почти дуплетом, броневики пыхнули башенными сорокапятками по жалким баррикадам. Со ста метров не промажешь – яркие оранжевые вспышки, черные клубы дыма и пыли, разлетающиеся непонятные ошметки. Сразу добавили, не меняя прицел, чтобы мало не казалось. От разваленных «редутов» побежали в сторону обступивших шоссе скудных посадок пригнувшиеся фигурки. По фигуркам прошлись курсовыми ДТ оба пулеметчика: Голощапов и Шовкопляс. Кто-то упал – остальные успели добежать до спасительных деревьев.

Иванов посмотрел в заднюю, прикрытую триплексом, щель башни: красноармейцы в грузовиках ощетинилась ручными пулеметами и винтовками с примкнутыми штыками. Нормально. Хотя, не совсем: лобовое стекло передней полуторки пошло трещинами от пулевых пробоин. Откинул крышку люка и осторожно высунулся с биноклем. Впереди, метрах в трехстах, громоздилась следующая баррикада, более серьезная и перегораживающая уже и проезжую часть. Кроме мешков просматривались какие-то бревна и бочки. Лейтенант рассмотрел два плохо замаскированных пулеметных гнезда и густо торчащие поверх каски солдат. В посадках по сторонам шоссе ничего рассмотреть не удалось, хотя, он бы на месте польского командира, расположил бы засаду и там. За редкими деревьями и густыми кустами посадки чернели пустые поля.

Иванов обернулся к пехотинцам и сделал рукой приглашающий жест. Из простреленной кабины первой полуторки, пригнувшись, выскочил и подбежал к нему лейтенант Карпенко.