Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

– Еще чуть-чуть скатись, – велел Иванов, наблюдающий в телескопический прицел башни на полметра выше водительской щели. – Еще. Оп! В самый раз. На стояночный тормоз поставь. Мотор не глуши.

Дементьев послушно повторил за командиром его маневр и тоже съехал вниз. Но его кадровый водитель Магнолин, разогнавшись, слегка не рассчитал и не успел вовремя затормозить. В итоге башня броневика оказалась ниже уровня противоположного берега. Лихорадочные потуги водителя взобраться наверх задним ходом успехом не увенчались – тяжелая машина буксовала и просто зарывалась в мягкий глинисто-песчаный берег, покрытый редкой травкой. Дементьев приказал спуститься еще ниже и попробовать подняться с разгона – опять не получилось. Тогда он дал команду Магнолину съехать до самого низа, развернуться и попробовать подняться передом.

На другом берегу в безрезультатно продолжающуюся дуэль между Крюковым и немцем вмешался то ли случай, то ли, согласно закону Фридриха Энгельса, переход количественных изменений в качественное. Через большую дыру, раздолбанную в деревянных стенах сарая предыдущими очередями, три следующих бронебойных снаряда все-таки смогли, не растратив свой агрессивный пыл на доски, пронзить противопульную броню БА-10 и разлететься осколками уже в кабине.

Взрыв одного 20-мм снаряда почти весь принял своим телом комэкипажа Крюков и сразу умер. Его башенный стрелок был легко ранен осколками второго снаряда в бок и ногу, но контуженный близким разрывом до потери сознания сполз со своего сиденья на железный пол. Третий остроголовый бронебойный снаряд случайно угораздил прямо в узкую боковую щель водителя, прикрытую триплексом. Положенная задержка взрывателя позволила ему успешно ворваться (проломив бронестекло и слегка раздвинув края щели) внутрь кабины и, пробив шлемофон, буйно разметать изнутри череп водителя на составляющие. Разлетевшаяся жуткими бело-серо-кровавыми кусками и брызгами голова спасла внутренние бензобаки, охладив и основательно затормозив стальные осколки.

Совершенно невредимый, но ужасно перепуганный, первый раз попавший под обстрел, весь забрызганный бывшим содержимым разнесенной головы товарища пулеметчик Семененко, не пытаясь узнать, что происходит в боевом отделении у командира и башенного стрелка, и, не подумав извлечь из шаровой установки свой курсовой пулемет, настежь распахнул правую дверцу и вывалился наружу. Переставший огрызаться огнем советский броневик добил короткой очередью его дуэльный противник. Двух снарядов, прошивших тонкую лобовую броню над капотом и рванувших в кабине, с лихвой хватило, чтобы пробить и воспламенить внутренние бензобаки.

Пришедший в себя на железном полу от вспыхнувшего на нем бензина башенный стрелок тоже успел выбраться наружу через распахнутую дверцу пулеметчика буквально за мгновение до огненного взрыва, пыхнувшего вверх и вбок из бронемашины. Не чувствуя ран от осколков, дико крича от обжигающей боли и ужаса смерти, он побежал разгорающимся факелом прочь от машины.

Выскочивший раньше него перепуганный пулеметчик Семененко и не подумал попытаться спасти товарища: опрокинуть на землю, сбить пламя. Он просто захотел оказаться подальше от всей этой убийственной пальбы; наступающего врага, вроде бы, бывшего союзником; огня и смерти. Совершенно невредимый Семененко, слегка пригибаясь, дернул вспугнутым зайцем до крутого берега и спрыгнул под откос. Сгорающего живьем башенного стрелка избавил от невыносимых мук «добрый» немецкий стрелок, не пожалев четыре патрона из спаренного с пушкой пулемета.

Отделение Сидоренко, засевшее в двух неглубоких окопах с двух сторон от шоссе, уже потеряло двух человек убитыми от густых пулеметных очередей, сметающих ненадежный неширокий бруствер и торчащие над ним каски. Перед мостом у немцев теперь не осталось живых противников (если не считать трусливого Семененко), кроме двух горсток красноармейцев, большую часть времени спасающихся на дне окопов. И три неумолимо накатывающихся башенных бронеавтомобиля вместе с небольшим открытым пулеметным броневичком, не считая идущей за ними быстрым шагом роты пехоты, сосредоточили свой огонь на этих жалких мишенях, не давая им высунуться над землей.

Оставшаяся пара германских броневиков затеяла артиллерийский поединок с машиной Иванова на другом берегу реки. Пока Колька гнал к спуску и съезжал вниз, немцы успели дать сходу по нескольку коротких трассирующих очередей – промахнулись. Теперь же им была едва видна лишь небольшая лобовая часть советской башни. По возможности обезопасив свою бронемашину от вражеского огня, Иванов продолжил бой. Он совершенно спокойно раз за разом наводил на цель поворотами маховиков перекрестье прицела и, услышав после характерного лязга клинового затвора, автоматически закрывающегося за очередным досланным в казенник снарядом, выкрик Минько: «Готово!», нажимал ногой педаль спуска.

Первым он уничтожил башенный броневик с большой рамочной антенной сверху (очевидно, командирский), наступающий прямо по дороге. На это у него ушло три снаряда. Броневик вначале задымил, из него высыпался в оба бока уцелевший экипаж, а потом и полыхнул веселым рыжим пламенем с клубящейся на ветру черной пышной опушкой. Второй, меньший, и без башни пулеметный броневичок на шоссе лейтенант решил пока не трогать – другие опаснее. Он повернул башню левее и занялся отдельно продвигающейся вдоль леса бронемашиной. Чужой угловато-покатый корпус слегка нырнул на очередной рытвине, и снаряд Иванова прошел над его башней. Лейтенант чуть опустил пушку, надавил педаль и следующим выстрелом попал сбоку в расширяющийся под острым углом к середине длинный капот – снаряд лишь выбил заостряющимся на конус боком искру, не инициировав донный взрыватель, и отрикошетил, снова не причинив «немцу» вреда. «Немец», в свою очередь, палил по нему с перерывом на замену магазина, короткими трассирующими очередями, но все на ходу – промахивался. Также безрезультатно начал опустошать свои 10-зарядные пушечные магазины и еще один фашистский броневик, медленно переваливающий свое остроугольное тело по заросшему травой полю справа от дороги.

Красноармейцы Рязанцева, занимавшие окопы на восточном берегу с двух сторон от шоссе между мостом и польскими уланами, по команде своего отделенного развернулись в сторону реки и по мере своего умения (довольно скудного на таком расстоянии), открыли огонь из ручного пулемета и винтовок по бегущим вдали за броневиками фигуркам. От целей стрелки находились метров на сто дальше, чем отделение Сидоренко на западном берегу, поэтому, толку от их стрельбы было еще меньше. За поляками в тылу по приказу Рязанцева остался наблюдать лишь один Плахотнюк.