Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

Оставшийся пулеметный броневичок, лишившись своих более толстокожих старших собратьев, решил побыстрее спасать свою тонкую железную шкуру. Отступать на задней передаче ему было довольно неудобно и медленно. Но когда водитель стал разворачиваться, захватывая обочину, чей-то снаряд с той стороны реки разворотил ему заднее колесо вместе с полуосью, машина осела и оба уцелевших члена экипажа быстренько, даже не прихватив пулемет, драпанули вслед своей отступающей пехоте. Уцелевшими они были недолго. Один из польских станкОвых пулеметчиков удачно подвел длинную очередь прямо им в поясницы.

Красноармейцы под командой Карпенко приблизились к опушке леса вдоль шоссе и, не афишируя своего присутствия, продолжая скрываться за кустами и деревьями, открыли прицельную стрельбу по убегающим немцам метров с полтораста. Кто попадал, кто зря тратил патроны, но боевого стрелкового опыта набирались все. Распирались груди, как всегда бывает у победителей, боевым духом – хоть сейчас «Даешь Варшаву, взят Берлин…».

Плодотворнее всех в отделении, опустошая один за другим плоские дисковые магазины, косил немцев кинжальными очередями первый номер ручного пулемета. Его помощник только успевал подавать очередную двухкилограммовую тарелку на замену.

– Прекратить огонь! – громко скомандовал сам не стреляющий, но внимательно наблюдающий за боем Карпенко. На «сцене» в тылу у немцев появился эскадрон ротмистра Скшипиньского. Уланы вынеслись на рысях из леса с какого-то проселка позади приткнувшихся вдоль дороги крытых грузовиков, умело развернулись лавой, засверкали над касками смертоносными саблями и «марш, марш» бросились в атаку на уже потерявших всяческий боевой пыл германцев. Так совпало, что в сабельную атаку пошел через мост и уже севший в седло один из эскадронов с берега восточного.

Уцелевшие от пулеметных очередей и винтовочной пальбы немцы, так и не добравшиеся до своих «Опель-Блицев» начали массово бросать оружие и тянуть к небу руки. Но разгоряченные скачкой и имеющие на них зуб уланы не обращали на такую ерунду никакого внимания. Сверкающие клинки раз за разом со свистом опускались, порубленные солдаты в серо-зеленых полевых куртках и глубоких касках, один за другим падали под копыта. Поняв, что пощады и плена ждать не приходится, еще уцелевшие немцы снова попытались взяться за оружие, но шансов у них уже не было. Под беспощадными саблями и равнодушными копытами полегли почти все.

На западную сторону реки вслед за уланами медленно переехали по мосту и броневики Иванова и Дементьева (его экипаж уже разул свою машину, вернув ей колесный вид), сопровождаемые бегущими редким строем красноармейцами Рязанцева (их вовремя не спрятавшаяся от огня полуторка пришла в полную негодность, но шофер успел укрыться в лесу). Им навстречу из своих окопчиков вылезли радостные уцелевшие бойцы отделения Сидоренко. Увидев на этом берегу командира, к нему подъехали и две другие бронемашины, так удачно отстрелявшиеся по немецким бортам в своем первом бою. Подтянулось из леса и довольное собой отделение Осташкевича во главе с взводным Карпенко, не понесшее совершенно никаких потерь. Последними подвели оставленные на проселке перед атакой грузовики Величко с напарником. Изрядно поредевший красноармейский отряд был в сборе. Радость победы над немцами у обоих лейтенантов омрачалась непониманием, как теперь вести себя с поляками (о потерях пока не переживали – еще успеется). Они теперь кто? Союзники? После боя плечом к плечу опять уговаривать их сложить оружие? А не согласятся – воевать? И, скорее всего, погибнуть, даже и забрав с собой на тот свет энное количество улан?

Иванов спрыгнул с башни на землю, оправил мятый комбинезон под ремнем и, улыбаясь, крепко обнялся с подошедшим Карпенко.

– Молодец, Димка! – сказал он ему. – Правильно сделал, что бросил свой мост и зашел немцам во фланг. С панами, как? Не вздорили?

– Как у вас пальба началась – я, как раз, с их ротмистром общался – за пистолеты было схватились. Но, слава богу, быстро разобрались. И атаковали уже согласованно. Вроде, нормальным паном оказался их ротмистр. Не подвел. Что, Володя, теперь думаешь с ними делать?

– Спроси, чего полегче, – покачал головой Иванов. – Еще не решил. Слушай, Дима, там, из подбитых машин (он кивнул на все еще чадящие густыми черными клубами броневики Полуэктова и Крюкова), может, кто выскочил, и раненый неподалеку лежит – пошли своего санитара с парой бойцов – проверить.

– Уже послал.

– Панове офицеры, – обратился к ним по-русски придержавший рядом коня улан с одной звездочкой на погонах, – а позвольте спросить: кто у вас главным будет?

– Я командир отряда, – ответил Иванов и назвался.

– С вами желает говорить пан полковник Бабич, командир нашего полка.

– Не возражаю, – кивнул головой Иванов. Улан выпрямился в седле, обернулся назад и призывно замахал поднятой вверх рукой в перчатке. Шагом подъехала группа со стоячими воротниками сплошь расшитыми серебром – офицеры. Спешились, оставив поводья сопровождающим нижним чинам; подошли; четко козырнули двуперстием; представились по-своему. Офицер с одной звездочкой перевел. Советские лейтенанты тоже козырнули и тоже представились. На фоне полковника, майора и прочих ротмистров, их лейтенантские звания выглядели довольно скромно. Полковник Бабич был высоким и широкоплечим. Без особого панского лоска. Мятый пропыленный мундир, плохо выбритые щеки и в красных прожилках усталые блеклые глаза на крупном лице.

– Спасибо за помощь, пан полковник, – от души поблагодарил его Иванов. – Без вас мы бы, честно скажу, вряд ли устояли.

– Я был рад сражаться бок о бок с Советами против общего (переводчик подчеркнул это слово) врага, – ответил полковник.

– Что дальше планируете делать, пан полковник? – поинтересовался Иванов.

– Следовать намеченным до встречи с вами маршрутом. Надеюсь, теперь вам не придет в голову угрожать мне своими пушками и пулеметами? Тем более что большая часть моего полка уже здесь, на западной стороне реки.

– Ах, пан полковник, пан полковник… – белозубо улыбнулся Иванов. – У нас говорят: кто старое помянет – тому глаз вон. Конечно, я не собираюсь, да, уже и не имею такой возможности, чтобы воспрепятствовать вам, если вы захотите, двигаться на запад. Но что вы собираетесь делать дальше? Одним уланским полком разгромить всех немцев, вторгшихся в Польшу? Кстати, а хоть одного живого немца вы оставили? Хоть не на развод, так допросить. Очень уж мне хочется узнать, какого черта они нас, Красную Армию, атаковали.

Полковник повернулся к своим офицерам и отдал распоряжение. Один из офицеров подозвал сидящего в седле молодого улана с нашивками на погонах и озадачил лично его. Улан козырнул, дал коню шенкелей, чмокнул губами и умчался, подняв легкое облачко пыли. Иванов продолжил разговор с полковником.