Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

– Я своих учеников ни во что не вовлекал.

– Ну, да, не вовлекал. На этой же улице нас один гимназистик, сын уланского полковника, уже радостно поприветствовал зажженной бутылкой. Мы-то без потерь, а у него мать погибла. Из-за него дурака погибла. Чего вы трясетесь? Умрите хоть по-мужски. Где ваш знаменитый шляхетский гонор?

– Я не шляхтич, я из рабочей семьи. Не убивайте меня, – упирался учитель. – Я могу вам показать, где еще баррикады. Знаю, наш командир хвалился, где приготовлена большая засада против ваших танков, что наступают по центральной улице. Могу даже вас к ним в тыл провести.

– Все вы, как прижмет, из пролетариев и чуть ли не коммунисты. А почему мы тебе должны верить? – спросил Карпенко. – Может, ты нас, наоборот, заманить и погубить хочешь?

– Я жить хочу! Неужели вы это не понимаете?

– Кто тебя знает, чего ты больше хочешь: жить или нас извести? Может, ты польский Сусанин? Был у нас в России (кстати, в войне против ваших поляков) такой герой-крестьянин, который в 17-ом веке завел ваш панский отряд на смерть в болото. Осташкевич, а ну-ка, подведи его сюда. Где, ты говоришь, засада? Нарисуй (Карпенко достал из планшета бумагу и подал учителю карандаш).

– Я нарисую, а вы меня расстреляете. Давайте, лучше я вас лично туда провожу.

– А что мне помешает расстрелять тебя потом, когда проводишь лично ? – пожал плечами Карпенко. – Рисуй. Не соврешь – останешься жив. Обещаю. А проводить нас ты все равно проведешь. И, если что не так, помрешь. Мучительно помрешь. Не сразу.

Учитель покрутил в подрагивающих пальцах карандаш, подумал, взял поданный лейтенантом планшет с листом бумаги поверху и набросал грубый план. Действительно, если он не врал, танки роты Курлова, идущие по шоссе в центр города, попадали в опасную западню. Пропустив советскую колонну без выстрелов вдоль центральной улицы, поляки собирались неожиданно атаковать ее крупными отрядами с флангов, заперев с тыла и фронта. Отряды накапливались в прилегающих дворах и домах. С поперечных улиц спереди от танков и сзади должны были в нужный момент выкатить на перекрестки автомобили и телеги, груженные снятой с мостовых брусчаткой, мешками с землей и прочими тяжестями, перегораживая шоссе и запирая русских с двух сторон. Сверху из окон и чердаков сперва намечалось открыть массированный ружейно-пулеметный огонь, а следом забросать бутылками и гранатами. В довершение из подворотен должны были выбежать польские солдаты, в ближнем бою поджечь уцелевшую технику и добить оставшихся деморализованных русских.

– Осташкевич, позови лейтенанта Иванова, – распорядился Карпенко. Отделенный послал к командирскому броневику своего красноармейца, и Иванов скоро подключился к обсуждению ситуации. Посмотрел криво начерченный план, сам переговорил с поляком и решил довериться этому прохвосту. Похоже, учитель и впрямь струсил и жаждет выкупить себе жизнь. Пана под охраной отослали в сторону, а сами занялись обсуждением атаки на польские позиции с тыла. Опять подозвали учителя, задали уточняющие вопросы, окончательно определились и Иванов бегом вернулся в бронемашину. Голощапову удалось связаться с батальоном. Иванов переключил связь на себя и лично объяснил комбату ситуацию по засаде на шоссе. Комбат одобрил их с Карпенко план, в броневиках опять пополнили израсходованный боекомплект, все красноармейцы погрузились в полуторки, прихватив пленного учителя, и небольшой отряд двинулся вперед.

Первой теперь пустили машину с седоусым Величко за рулем и отделением Сидоренко в кузове. На сиденье возле шофера расположился лейтенант Карпенко, а поляка усадили в кузов под ноги пулеметчику, расставившему сошки своего ДП на железной крыше, чтобы пан мог подсказывать дорогу через отсутствующее заднее стекло кабины. Поехали быстро, на третьей передаче. Неприятно трясло на неровной брусчатке, особенно броневики с твердыми шинами. По сторонам настороженно следили, но по открытым окнам не стреляли. Сверху тоже не летели бутылки с горючей смесью и не гремели выстрелы. Немного, следуя указаниям пана, попетляли, в том числе и через проходные дворы, обходя известные учителю заслоны на улицах.

Не доезжая метров двадцати до очередной подворотни, остановились. Величко осторожно загнал полуторку правыми колесами на тротуар, прижавшись к стене трехэтажного здания и освободив узкую проезжую часть мостовой. Вперед осторожно проехали броневики. Остановились, не глуша моторы. В темную подворотню осторожно забежали, держа винтовки на руку, Кузнецов с товарищем. Минут через десять они вернулись, к выглядывающему из башенного люка Иванову; туда же подошел и Карпенко. Красноармейцы рассказали об увиденном, лейтенанты посовещались и приняли решение, Кузнецов сбегал и передал приказ по остальным машинам.

Тяжелые высокие бронемашины, едва не задевая башенными перископами верхнее перекрытие (длинный прут антенны заранее пригнули и подвязали назад), с трудом протиснулись через тесную темную подворотню; следом во двор, залитый солнцем, заехали и полуторки. Отряд медленно проследовал друг за дружкой мимо каких-то деревянных сараев, мимо густых, начинающих желтеть деревьев и кирпичных одноэтажных флигелей. Впереди открылась ровная площадка с ухоженными цветочными клумбами и крашеными вкопанными скамейками, за ней над невысокими кустами краснел кирпичный забор, отгораживающий следующий двор. Броневики выстроились бок обок и замерли. Сзади из полуторок, стараясь по мере сил не шуметь, спешились красноармейцы, выгрузив из кузова и трофейный станкОвый гочкис. Бойцы, сохраняя тишину, рысцой подбежали к забору и замерли двумя группами по краям площадки, оставив между собой пространство метров в пятнадцать.

Бронеавтомобили, резко взревев моторами, слаженно рванули с места; в блин раскатали клумбы; продавили небольшие кусты и с легкостью разнесли своими бамперами и угловатыми капотами тонкий (в полкирпича) забор. Ворвавшись по рассыпавшимся обломкам в облаках красной пыли и шуме в следующий двор, они проехали еще метров десять и затормозили. Следом через пролом ворвались и рассыпались густой цепью позади брони все три отделения. Красноармейцы взяли наизготовку трехлинейки с примкнутыми штыками; пулеметчики с ручными дегтяревыми и браунингами попадали на землю, направив свои опирающиеся на расставленные сошки скорострелки на поляков; расчет длинноствольного станкОвого гочкиса довольно споро установил его треногу на правом фланге и заправил металлическую ленту в приемник. Буквально в полусотне метров напротив них, перед неоштукатуренной стеной двухэтажного дома – кто стоя, кто сидя на корточках или траве – замерли в разнообразных позах польские солдаты. Примерно рота. Картина Репина «Не ждали». Во всяком случае, с этой стороны.