Лоран Бине - Цивилиzации

Чего не скажешь о Меланхтоне. Тот задал много вопросов: его занимал край, откуда прибыл гость, местные обычаи, божества; он спросил, воюют ли там между собой, есть ли рабы, знают ли в тех местах о приколоченном боге, вознаграждает ли бог Солнце праведников, карает ли злодеев. Его чрезвычайно интересовало местонахождение Тауантинсуйу. Кажется, он яснее других понимал, что китонцы — не индийцы, с которыми их постоянно путают.

В общем, Чалкучиме показалось, что его собеседник открыт для общения и переговоров. Но тот с полуслова дал ему понять, что с Лютером будет не так просто, что нрав верховного священника Реформации порой бывает крутым и, по общему мнению, не улучшается с течением времени.

Завершилось все разговорами на отвлеченные темы. Когда было выпито много пива, рыжебородый амаута как бы между прочим заметил: «Аугсбург — это немецкая Флоренция, а Фуггеры — Медичи нашего времени». Чалкучима счел эту брошенную походя реплику достойной внимания своего господина и потому ее передал.

55. Лютер

Первая встреча состоялась во внушительном здании, называвшемся Universität , перед тысячной аудиторией, в присутствии саксонского выборщика.

Лютер напомнил Атауальпе разъяренного быка — Верховный инка восседал на возвышении между Игуэнамотой и Чалкучимой, когда перед ним предстал вождь протестантов. Слова священнослужителя звучали как удары топора, Меланхтон переводил на испанский. Речь его, впрочем, была путаной, следить за мыслью оказалось непросто. Он много говорил о евреях, которых обвинял в страшных преступлениях и желал им всем злейшего из зол. Послушать его, так они — «вместилище дьявольских экскрементов» и грех их не убивать. Их как минимум следует изгнать из Германии, точно бешеных псов, а домá сжечь.

На эту тему Лютер распространялся около часа кряду. Атауальпа слушал молча, бесстрастно, как водится в подобных случаях (хотя надо сказать, что нынешние обстоятельства сравнению все же не поддавались), и ничем не выдал недоумение.

Затем Лютер заговорил о прибывших к нему заморских гостях.

У него нет сомнений, что Атауальпа со своей свитой послан богом покарать грешников и очистить церковь.

Солнце, которому они поклоняются, — не что иное, как метафора Господа, так что Атауальпа, по всей видимости, если не перевоплощенный мессия, то уж верно новый пророк или ангел, ниспосланный на землю.

Между тем он, Лютер, также избран Господом ради воцарения справедливости, так что молчать он не может, нет, не станет он молчать. Он просто обязан предупредить Верховного инку: негоже, чтобы эта женщина (он указал пальцем на Игуэнамоту) находилась с ним рядом. Меланхтон запнулся, переводя, но все и так поняли его слова — даже те, кто не знал немецкого.

С некоторых пор Игуэнамота решила ходить в одежде: в этих краях климат был прохладнее. Но до Лютера наверняка долетали слухи об обнаженной принцессе. Естественно, он подозревал, что она послана дьяволом. Игуэнамоту это позабавило. И тогда на глазах у всех была разыграна та фантастическая сцена, которую живописец Кранах запечатлел на знаменитом полотне: принцесса встала, и ее платье как будто невзначай соскользнуло вниз, явив перед потрясенной аудиторией ничем не прикрытое тело.

Она предстала перед ним гордо, вызывающе, с дерзкой улыбкой на устах, вызвав в зале одновременные крики негодования и восхищения, смешавшиеся в общий гул, и даже смешки. Забыв о почтительности и направив гневный перст в сторону обнаженной кубинки, Лютер выдал: «Мужчины широки в плечах, но узки в бедрах. И наделены умом. У женщин плечи узкие, а бедра широкие — чтобы рожать детей и сидеть дома».

Продолжение встречи решили перенести.

56. Дилемма

— Убей его, — твердила Игуэнамота.

Но это было не так просто.

Устранив Лютера, он выполнил бы свою часть уговора с Фуггером, и это гарантировало бы, что банкир обеспечит его сотнями тысяч гульденов, необходимых для покупки голосов двух протестантских выборщиков. Но одновременно он оттолкнул бы от себя тех же выборщиков, а с ними и всех князей — сторонников строптивого монаха, примкнувших к Шмалькальденскому союзу.

Справиться с этой коалицией военными средствами он не мог: Кискис с третью его армии находился в Испании и в случае чего должен был отразить нападение Сулеймана или Фердинанда, а еще треть он рассредоточил в Бельгии и западной Германии.

Однако мирного избрания ему тоже было не добиться, ведь его условием оставались как смерть, так и одобрение Лютера.

Пока Атауальпа размышлял, в Виттенберг стекалась толпа. Казалось, встреча Лютера и Верховного инки всколыхнула в народе по всей стране великую надежду. Конечно, никто не забыл дела прошлого — измену Лютера, когда тот отверг Томаса Мюнцера и повелел князьям расправиться с восставшими крестьянами, но ныне умами завладели двенадцать статей эльзасского крестьянства: все надеялись, что император Атауальпа распространит на Германию свой новый закон от и до. На рыночной площади и улицах городка народу все прибывало.

Чалкучима тем временем вновь отправился распивать пиво с Меланхтоном, пытаясь спасти исход встречи.

Субтильный бородач убедил своего друга Лютера принести извинения перед тем, как дискуссия продолжится.

Теперь предстояло обсудить важный момент: статус религии божественного Солнца. По очевидным политическим причинам, трактовка, относящая ее к ереси или религии лжепророка Магомета, исключалась. Победы Атауальпы свидетельствовали, что Господь на его стороне. Если на то пошло, поражение королевств Пятой Четверти, несомненно, стало карой Господней, ниспосланной за растленность, и в очередной раз доказывало истинность лютеранских тезисов. И потому мудрец Лютер рассматривал Атауальпу как посланника Божьего, но не дьявольского и, по здравом размышлении, мог бы признать религию Верховного инки метафорой или версией Евангелия, адаптированной для народа по ту сторону моря, как Ветхий Завет в представлении приверженцев приколоченного бога есть собрание повествований, предваряющих и предвосхищающих Новый.

— Вроде эскиза? — спросил полководец.

— Скорее вариации на ту же тему, — ответил хозяин дома.

Тогда Чалкучима спросил, как понимать рассуждения Лютера о евреях.

От этого вопроса Меланхтон отмахнулся:

— Никак. С возрастом он стал одержим этой темой, это его слабая струна, лучше с ним не спорить. Пусть просто выговорится.

Решено было, что следующая встреча пройдет в церкви того же замка. Визит обнадежил Чалкучиму и даже слегка воодушевил, но, надо сказать, выпил он много. Зато слово в слово донес до своего господина совет, который дал ему Меланхтон: «Пусть говорит, по возможности соглашайтесь на всё. Тогда и он согласится».