Евгений Биктимиркин - Проводник

Все незнакомцы разного роста и комплекции; у каждого свое одеяние и обмундирование. Женщина с огромным бурым арбалетом за спиной в клепанной кожанке; еще одна, покрепче, в броне, с мечом и со щитом, которые навсегда избороздили когти чудищ; низенький бородатый коренастый, как шифоньер, мужик с бородой; парень с телосложением, как у Евгения и с такими же безумными «предательскими», но в данный момент заинтересованными, глазами. Этот обвешан мечами и кинжалами, а редкие открытые участки кожи усеяны шрамами различного происхождения. И последний – самый высокий и, разумеется, худой в скромном балахоне цвета пыли. Его лицо надежно скрывал широкий капюшон. Этот, похоже, безоружен. Среди присутствующих были и люди и чингаре, как минимум.

Стол покрывала скатерть, а на ней лежал двуручный молот, который, как и все здесь, был настолько прост и примитивен, что, казалось, мог прослужить столетия.

Евгений поднял молот, – никто не шелохнулся, по-прежнему не проронил ни слова. Оружие в руках мелькнуло черным, словно внутри скользнула нефть, притом так быстро, мимолетно, как будто стеснялось.

«Скатерть» на столе представляла собой нечто вроде голограммы или множества произвольно наложенных друг на друга изображений. Но при этом полотно было соткано из ветхих, потрепанных временем и запылившихся нитей.

Вновь закружилась голова и сознание покинуло тело.

Евгений очнулся на полу; оружие валялось рядом. Пока он «спал», его укрыли плащом, но сейчас они все также безмолвно стояли и смотрели на него с прежней загадочной улыбкой.

– Спасибо, – поблагодарил он, вставая.

Женя встал, уперся руками в стол, и теперь ему стало понятно: скатерть преобразилась, а картины превратились в текст; то, что казалось водоворотом, на самом деле состоит из букв неизвестного алфавита, даже нескольких алфавитов. Теперь изображение действовало по-другому. Евгений вспомнил книгу Агны.

Краски смазались и потекли. Реальность выбрала цвет охры. Пустыня, безжизненная и сухая, лишь ветер напоминает о себе, унося песок с барханов. Мы скачем средним галопом на гнедых и буланых. Всадники по сторонам и чуть позади мне не друзья и не враги, – они хотят мне что-то показать, а может, им просто по пути.

Справа из-под земли выросла гряда изрезанной горной породы. Сверху появились чумазые люди; они смотрели на нас, желая познать. Какой-то миг – и они дерутся: палками, мечами и серпами. Они кричат – и женщины и дети. Вот они штурмуют крепость с вековыми каменными стенами; ядра, пущенные из катапульт, вышибают кладку; кто-то горит; падают шлемы и оружие из рук. Не успев достичь земли, они смешиваются с песком, рассыпаются, и их уносит ветер, не оставляя ничего, кроме барханов и мирно стелющейся желтой вуали. И все это под нарастающий гул чьего-то горна. Мы не сбавляем хода и не отвлекаемся.

Пейзаж перетекает в степь почти того же цвета. Виднеется трава, пожухлая, истлевшая, но вдали зеленеет живая. Гул стихает, а ветер увлажняется. Чем ближе мы к зеленому ковру, тем чаще тут и там возникают фантомы, проекции людей. Они упорно трудятся, возводят исполинские сооружения, любуются ими, радуются, обнимают своих детей и испаряются, давая влагу миру.

Обстановка меняется с каждой секундой, и часть группы пересела на летающих существ, совсем как виверны или драконы. Чувствуется, что их настроения меняются.

Постепенно и я поднимаюсь над землей все выше, и повсюду полно летающих существ на фоне испещренных гор. Здесь уже прекрасно – можно жить, но то ли еще будет!

Вскоре мы перелетаем в мир грез, волшебный мир из снов мечтательного ребенка. Луг потрясающе мягок – его нежность и щекочущие мягкие травинки можно ощутить, протянув руку, даже летя на высоте трех метров.

Как будто с тех же гор, что только что гордо возвышались, низвергался водопад, породив кристально чистое озеро, а в облаках аэрозоля играла радуга.

Небо серебрилось, пропуская отдельные пучки света. Здесь все приобретает такой цвет, звук и даже вид, какой пожелаешь, и природа всячески на это намекала.

Только я подумал, куда девается вода – из-под земли забили фонтаны в пару метров высотой, а шум водопада слегка притих.

Мгновенно росли и распускались огромные цветы, а по сторонам витали, радовались и смеялись люди в свободных белых одеяниях. Они теплились в игривых лучах солнца, которые могли «подбросить» кого угодно куда угодно всего лишь по желанию.

Вся планета ожила – чувствовалось, как она дышала. Здесь даже слышно пение всех душ, приветствующих новых гостей и всех, кто пожелает остаться.

Стали сгущаться тучи, крещендо залил дождь, размывая почву. Нас отчего-то стало больше, и мы вновь пересели на коней. И мы, и все вокруг стало мрачнее. Наступила ночь. Мы скакали по узкому перешейку из хлипкой, чавкающей грязи, а по бокам болота, вдалеке виднелись погосты. Здесь все кишмя кишело живностью, и, лопаясь, булькали огромные пузыри.

С одной скоростью с нами из луж, как дельфины, выпрыгивали черви длинною с человека. Выпрыгивали и вновь ныряли, сопровождая нас.

Вот уже и я червь – плыву, ползу под землей, не отставая. Нырнув в очередной раз, оказываюсь в глубоком водоеме. И вновь все видно, как на ладони. Здесь каждая выделяющаяся точка – чья-то жизнь. Поражает, как быстро растут кораллы, формируя норы для других жизней.

Вскоре из омута я выплываю и несусь в километре над землей, на этот раз во Тьме. И пусть давно со мной нет спутников, их дух я ощущаю постоянно. Сквозь звездное небо я попадаю в космос. Мимо проносятся планеты, взрываются и собираются заново планеты. Влетая в зелено-розовую огромную туманность, вижу, что сейчас столкнусь со звездой.

Все озаряет Свет. Здесь даже неуместны слова «я» или «здесь» – лишь ощущения «есть» и «существует». Все перевернуто, все – один сплошной фрактал. Внизу нет ничего, но упасть невозможно. Впереди и чуть повыше виднеются «люстры» бесконечных ромбов теплого света. Я знаю – меня там ждут…

Я очнулся, все также стоя и упираясь в стол, словно полководец, изучающий карту. Зато теперь Круг Молота в полном составе валялся на полу, кто как попало. Один скорчился, как эмбрион с пальцем во рту. Другая как будто молилась, еще двое тихо шевелились. Евгений подобрал с пола неподалеку шкуру с плащом и укрыл ими тех, кто дрыгался.

Спустя минуту разглядываний молота группа стала просыпаться. Они вставали, как ни в чем ни бывало: отряхнулись, кто-то сглотнул, кто-то почесался. Бородач оглядел всех и заговорил ментально:

– Ну что, поедим?

За окном еще царила ночь. Вместе с холодом и снегом они установили вечный гнет пустого и безжалостного мира. В домике же – напротив, все настолько контрастировало, что у Евгения бы возникла мысль здесь задержаться подольше. Крошечный мирок оплота в безбрежном океане бессердечия и смерти. Но духам не нужен отдых.