Константин Дробиленко - Рулетка. Стимпанк-роман

– Можно было и быстрее! – раздалось в ответ.

– Это ничего! В первый раз всегда нелегко, – успокаивал себя мистер Уиндер, поджидая следующего клиента.

Второй клиент не заставил Джона долго ждать. Его документ был посвящён закрытию долга перед банком. На него, судя по книжке, должен был наложить свою резолюцию старший клерк, поисками которого и занялся мистер Уиндер. На это ему потребовалось около получаса. Оказалось, что необходимый служащий сидел в подвальном помещении банка и проверял каждый документ, поступающий от клиентов. Понадобилось ещё дюжина минут, чтобы клерк обратил внимание на просьбу Джона. Печать, подпись, и вот мистер Уиндер мчится обратно. Перед его конторкой выстроилась небольшая очередь. Одна пожилая дама что-то возбуждённо говорила Дику Марли. Он с учтивой улыбкой кивал и беспомощно разводил руками. Юркнув в конторку, Джон отдал документ.

– Спасибо, вам, сэр! С этой бумагой мне теперь не страшны приставы! Храни вас Прогресс! – проговорил клиент на прощание.

Обрадоваться похвале он не успел. Всё, что было дальше, Джон плохо помнил. Один за другим шли люди с бумагами. Книга-подсказка успела растрепаться от бесконечного листания. Печати и подписи ложились на лист, чтобы через несколько секунд лечь вновь. От напряжения Джон вспотел и снял пиджак.

– Уиндер, поживее, – слышал Джон время от времени возгласы мистера Марли, приглядывающего за новым клерком.

Последняя печать опустилась на лист и росчерк внизу страницы.

– Банк закрывается, – возвестил мистер Марли через рупор.

Джон поблагодарил старого бога и прогресс за конец этого дня.

– Джон Уиндер. Вы приняты, сказал кто-то прямо в ухо.

Разум новоявленного клерка всё ещё ставил печати и подписи, скреплял бумаги и складывал их в папки. Суть фразы долго ускользала от утомлённого сознания.

Ни один паробус уже не ездил, когда Джон вышел из здания банка. Однако перед выходом толпились кэбы. Кэбмены, стараясь перекричать друг друга, предлагали свои услуги.

– Довезу за четверть часа в любой конец города!

– 10 минут до Ловер стрит! 10 минут.

– 5 минут до Риджент стрит! Если больше, то бесплатно.

Их выкрики становились громче, а локти уже начали мять бока извозчиков. Начиналась драка, но поток банковских работников в тот же миг разрешил все разногласия. Джон тоже смог сесть в кеб вместе со старшим клерком, который принялся рассказывать о документах и правильности их заполнения. Безусловно важные и нужные сведения, но усталость постепенно закрывала глаза мистера Уиндера. Он уснул, а проснулся только от мощной встряски кэбмена. Сунув несколько монет, Джон поплёлся к дому. Полчаса ушло на его поиски, так как мистер Уиндер не отличался хорошей памятью на места и довольно скверно ориентировался в городе.

Без ужина, не снимая одежды, Джон прошёл к кровати, где почти сразу и заснул. Сердитые окрики жены не пробудили клерка.

«Неужели так будет каждый день», – мелькнула мысль напоследок.

Джону часто снился сон: он идёт по заснеженной аллее. Ровными рядами по обе стороны стоят деревья один к одному. Он слышит тихий звон колокольчика. Чем дальше он идёт, тем различимее этот и другие звуки, складывающиеся в музыку. Когда музыка достигала наивысшей громкости, Джон натыкался на незримую стену. Сколько бы он ни ощупывал прозрачное нечто, оно было без изъяна. Ни единой ямки или отверстия. На этом сон прерывался.

Никогда не забыть Джону свою первую получку. В тот снежный день, придя в банк раньше всех, он обнаружил на столе своей конторки почтовый пакет. В газетах часто писали о посылках и бандеролях, снабжённых хитрым механизмом и взрывчатым веществом. Если открыть, то взрыв, равно как и увечья, неминуемы. Подобным и ещё сотней других способов люди, не принимавшие прогресс и паровые машины, старались бороться с машинами и теми, кто их обслуживает. Они именовали себя луддитами – по фамилии их предводителя Неда Лудда, считавшимся первым и самым отъявленным разрушителем машин в Англии. Их эмблемой служила треснувшая шестерня. Их рисовали наспех чёрной краской на фабриках, которые удавалось разрушить.

То и дело вспыхивали восстания в разных частях империи. Несистематичность и внезапность приводили движение луддитов к некоторому успеху: разрушенные фабрики закрывались; предприниматель, получивший невероятные убытки, был вынужден обратиться вновь к ручному труду наёмных рабочих до поры до времени, либо разорялся. Восстания подавлялись, сотни людей томились в тюрьмах по обвинению в промышленном саботаже. Любой вред, причинённый любому техническому устройству, карался смертной казнью через паровую камеру. Приговорённого бросали в большую стальную бочку, в которую подавался горячий пар. Несчастный заканчивал жизнь хорошо проваренным.

Джон без оснований опасался взрыва, ведь он не обслуживал машину. Однако перепуганный клерк, прикрываясь дверью, легонько стукнул по светло-коричневой обертке тростью. Пакет хрустнул, но взрыва не последовало. Джон вышел из конторки и увидел, что на всех рабочих местах лежат такие же свертки, на которых были имя и фамилия получателя. Через миг разорванный пакет валялся на полу, а в руках Джона оказалась небольшая пачка купюр. Глаза наполнились влагой, а сознание – исступленным блаженством, колени дрогнули и плавно согнулись, усаживая счастливого на стул. Несколько минут он неподвижно сидел, уставившись на купюры, но затем быстро сунул деньги во внутренний карман пиджака. Спустя несколько минут стали заходить служащие. Они радостно поздравляли друг друга с получкой!

– С получкой тебя, Генри! – раздалось рядом.

– И тебя с получкой, Чарльз!

Получка – повсюду раздавалось это слово, и сколько было в нем нежности и заботы.

– Получка! Получка! Получка! – скандировали работники банка.

Джон едва досидел до конца рабочего дня, ему не терпелось гордо пройтись по городу с деньгами в кармане, а может даже потратить их прилюдно на какую-нибудь безделицу подороже. Он хотел ощутить себя хоть на миг частью сословия более богатого, чем-то, к которому он принадлежал.

«Для большинства людей внешнее порой важнее сути», – подумал Джон.

«У него есть деньги, он богат», – сказали бы окружающие, посмотрев на его манеры, на его движения.

Но окружающим было, видимо, все равно, как ни старался Джон ходить с прямой спиной и чуть задранной головой. Даже купленный недешёвый дагерротип не вызвал восхищённых или завистливых взглядов, а чопорная походка всё-таки привлекала некоторое внимание, выражавшееся через смех. Это несколько расстроило клерка, и он побрел домой.

Со дня принятия мистера Уиндера на службу в банк прошёл месяц с половиной. В движениях появилась сноровка, позволяющая быстро и точно поставить печать, подписаться и за несколько мгновений перевести дух. Подпись Джона, некогда витиеватая и длинная, сократилась до двух штрихов – для большей скорости. Для неё же клерк поставил часто используемые печати на свой письменный стол в определённом порядке, хоть это и запрещалось. Работа стала приносить удовлетворение. Мистер Уиндер всегда начинал любить то, в чём смог разобраться. А разобравшись, начинал придумывать, как упростить и ускорить работу, чтобы урвать несколько минут на бездействие. Последнее Джон предпочитал, пожалуй, более всего.