Александр Черенов - СТАЛИН ЖИВ! Пятьдесят третий… и дальше

– Погоди прощаться, Лаврентий…

Сталин открыл глаза. Успев даже помертветь лицом, Берия резко отшатнулся назад. Уже «в пути» мертвенная бледность его лица сменилась маской непритворного ужаса: такого оборота он явно не ожидал. Он мог, скорее, поверить в воскрешение Сталина, чем в то, что его, заслуженного и даже народного мастера интриги сделают послушным участником спектакля по чуждому сценарию! И он в точности исполнит отведённую ему роль!

– Охрана! – позвал Иосиф Виссарионович. Семён Ильич тут же вынырнул из-за дверного косяка. Следом за ним в зал ещё более живописно ворвался Лозгачёв. В руках у обоих были пистолеты.

– Вот теперь попрощаемся, Лаврентий.

Сталин повернул голову в сторону Браилова.

– Поцелуйте его в лоб – от моего имени. Я с удовольствием сделал бы это сам, но силы ещё не те…

Мгновенно сориентировавшись в обстановке, Берия метнулся в угол залы, где он оставил свой портфель. Он успел одной рукой схватить портфель, другой дернуть защёлку замка, и даже повернуться лицом «ко всей честной компании».

Только напрасно он это сделал: и дёргался, и поворачивадся лицом. Он лишил себя последнего шанса, пусть и чисто теоретического. А ведь мог пойти навстречу товарищам – с поднятыми руками. Но этого не случилось, почему и случилось другое: в следующее мгновение он уже падал назад, отброшенный кинетической энергией «последнего поцелуя», угодившего ему точно между глаз. Браилов не зря считался одним из лучших стрелков не только в НКВД, но и в Главном управлении имперской безопасности «третьего рейха».

– Не стрелять!

Это Семён Ильич кричал уже Лозгачёву, направившему ствол на Маленкова с явным намерением повторить достижение товарища. Лишил того очевидного удовольствия, а ведь сам его получил.

– Этого взять живым!

Как ни дулся Лозгачёв, но он не мог не признать, что у Браилова имелись основания воздержаться от «досрочных проводов» Маленкова. Без руководящего и организующего начала, каким был Берия, ни Маленков, ни Хрущёв, ни кто-либо другой из их шайки не представлял уже ни малейшей опасности.

Георгию Максимилиановичу всё же повезло: он успел впасть в состояние прострации до начала работы с ним. По этой причине он сумел пропустить самые травмирующие его начальственную психику эпизоды. То есть, он не помнил, как Лозгачёв вязал ему руки обыкновенной бельевой верёвкой. Не помнил он и то, как его, уже «упакованного», определили на стул, и прислонили к стене. И, по его счастью – именно к стене, а не к стенке. То есть, не в том, «переносно-прямом» смысле, а всего лишь, чтобы он не упал под ноги.

Едва начались «упаковочные работы», в залу ворвался Хрусталёв: вероятно, услышал звук выстрела. При себе он имел пистолет и намерение совершить подвиг «готовности к подвигу» перед лицом самих Лаврентия Палыча. Он ведь не знал, что «лицо» уже лежало лицом вниз, и полностью соответствовало научному определению натюрморта: «мёртвая природа».

Поэтому вместо благосклонного взгляда от Берии он получил рукояткой браунинга по голове от Браилова, вследствие чего упал на пол, и перестал существовать как «вооружённая единица». «Довод» Семёна Ильича оказался весомее. И не только в переносном смысле.

– Спасибо, товарищи!

Браилов прочувствованно улыбнулся Мясникову.

– Вы пока ничего не предпринимайте в отношении товарища Сталина…

– А я никому и не позволю, – едва слышно перебил его Хозяин, и вдруг чихнул.

– Ну, будем жить! – расплылся в улыбке Браилов. – Налицо обычная простуда. Так что принять таблетку аспирина Вам не повредит.

– Ну, с этим я согласен, – дрогнул щекой «под улыбку» Хозяин. – — А с остальным…

Он откинул голову назад: она ещё была слишком тяжёлой для того, чтобы он мог держать её на весу.

– … повременим до Вашего возвращения.

– Слушаюсь, товарищ Сталин! – слегка подобрался Браилов: тянуться во фрунт перед лежащим – это как-то неэстетично. Да и не по Уставу. – Разрешите приступить к следующей фазе операции?

– А именно?

– «Никто не забыт – и ничто не забыто!» – усмехнулся Браилов. – Арест всех участников заговора и производство обыска в их квартирах. Кроме того, необходимо срочно отменить распоряжение Берии относительно частей внутренних войск, а их командиров обезвредить.

– !!! – оживился Хозяин.

– Нет, пока только арестовать! – торопливо поправился Браилов: он как-то сразу догадался о причине внезапного оживления Хозяина.

– Свяжитесь с Кругловым, – несколько огорчился Сталин «мягкотелостью» Семёна Ильича. – Передайте ему, что он назначен министром госбезопасности… Пусть выполняет все ваши распоряжения, как мои… Далее…

Сталин взял тайм-аут: дыхания ещё не хватало на длинные предложения. На длинные, с точки зрения «человека с улицы»: «нормативно» длинных предложений в лексиконе Сталина не значилось.

Немного отдохнув в паузе, он продолжил:

– Позвоните Жукову: он – у Василевского… Передайте ему, что он назначается Главкомом сухопутных войск… и заместителем министра… Пусть он поможет Вам людьми… И пусть подстрахует на случай… если люди Берии… проявят трагическое недопонимание…

– Слушаюсь, товарищ Сталин! – отработал головой Браилов, и вышел из залы, чтобы вернуться уже через минуту.

– Предупредил обоих, товарищ Сталин: Круглов и Жуков уже поднимают людей. Они должны перезвонить мне сюда, как только будут готовы.

Он откашлялся.

– Товарищ Сталин, я пригласил сюда Хрущёва и Игнатьева. От имени и по поручению «товарища» Берии, разумеется. Вы не возражаете против рандеву?

Сталин в усмешке покривил щекой – и переложил голову с одного бока на другой.

Заполучив одно согласие Хозяина, Семён Ильич тут же обратился за вторым, иллюстрируя запрос выразительным взглядом в сторону Маленкова.

– Вы разрешите?

Сталин молча смежил веки – и Браилов подошёл к Маленкову.

– Роль Хрущёва, Булганина и Игнатьева. Я жду, гражданин Маленков!

Семён Ильич выбрал оптимальную для данного случая форму обращения. О этого «гражданин» Георгий Максимилианович решительно пришёл в чувство: художественно задрожал, то есть. Проглоченный комок в горле также не оказался лишним для полноты картины.

– Это всё Берия, товарищ Сталин…

Он попытался умолить взглядом Хозяина, но не смог. И не потому, что тот был неумолим: Иосиф Висаарионыч почил с закрытыми глазами. Чтобы не растрачивать впустую тяжело давшийся взгляд, Георгий Максимилианович переключил его на Браилова.

– Лаврентий сказал… Виноват: Берия сказал, что Хозяин кончается… Так и сказал: «кончается»… и надо принимать срочные меры… чтобы сохранить… преемственность руководства… и не допустить хаоса… всяких, там… разбродов и шатаний… А Хрущёв…