Екатерина Мельникова - На шаг позади

– Почему детей заставляете работать?

Я хотел переспросить, сколько же мне можно дать, если не двадцать пять, но в моем языке выросла кость. Вдруг он бы не съехал с темы и кинул едкость? В желудке застряли все эти унижения! У меня живот от них так крутит, будто я горохового супа объелся.

Помимо начальницы функциональной диагностики, тучной тети, в обществе которой мне становится плохо, и помимо Стеллы, из гордой басоты врачей в наш кабинет наведывается главный инфекционист Гаффар Абдулаев – лопоухий, подгоревший в печи, бородатый вредина, который ходит к Стелле возмущаться над жизнью, женой, сыном, зарплатой, начальством и пациентами. Сколько бы раз за день он ни мелькал перед моим носом, каждый раз он только вредничает:

– Опять нам десять-десять не начислили! Денег у них нет! У них всегда денег нет! Зато всегда найдется какая-нибудь работа!

Главный стоматолог мед-центра: «Эээ, добрый день. Сергей Прокопьевич. Эээ да, именно я. Эээ, Гончаренко» постоянно ошивается в кадрах. Как новенького, меня каждый божий день кадры вызывают расписаться в той или иной бумажке. Захожу сегодня, Гончаренко там: щеточка черных усов под носом, рта за ней никогда не видно, очки, полированная лысина. Доктор Айболит в оригинале. Одаривает меня эпизодическим вниманием, ведь я всего лишь жук, случайно залетевший в окно, и говорит:

– Эээ, девоньки-красавицы, подскажите, какого числа выходит мой Евгений Семенцов? Сегодня? Да вы что?! А он не вышел на работу! – после серии пронзительных возмущений Гончаренко летит в коридор, халат раздувается, как парус.

Чего стоит Семенцову работу прогуливать? Папочка его – бывший главный врач нашего мед-центра, ныне же крупная московская шишка. Сейчас на его месте трудится Василий Васильевич Луговой, который бесспорно трупов в университете не жалел: спина слегка согнута в предположительном прыжке человека, укушенного волком, бело-голубые глаза горят костром, рот плотно сжат, как закрытая створка почтового ящика, брови собраны в пучок посредине лба, нос снят с Бабы Яги, каждое второе движение предупреждает «к операции без наркоза готов», хотя и анестезиолог по квалификации.

На сегодняшний день помимо Стеллы Калинской мне понравился начальник центра анестезиологии и реанимации. Сильнее всего в парне с красивой фамилией Саутнер меня притянуло сбалансированное поведение – расслабленное и улыбчивое, но предельно деловое, что разумеется: по совместительству Саутнер заместитель главного врача, и на то время, пока главврач находится вне центра, он имеет право подписывать за Лугового любые документы.

А теперь к самой веселой части работы. Подобных людей я еще не встречал – таких, как мой кадровик. «А я такая!» – ее второе имя. Забивая на меня компромат в базу, Нелли дошла до графы, в которой мне благодаря Инне указать нечего.

– И самое интересное. Ты женат? Не для себя интересуюсь, у меня есть! – соорудив из бровей домики для гномиков, сказала девочка. Голос, как у бурундуков из мультиков. – Ты почему у меня не женат? Присмотрел кого-нибудь здесь? – это она говорит мне , человеку, который постиг разницу между радостью двух родственных душ отдаваться без остатка и случайной встречей с «кем-нибудь». Если ты уже знаешь вкус апельсина, как есть его заклятый враг лимон?

Мимолетное увлечение – вечный противник редкой болезненно-прекрасной любви. Поэтому я выдуваю резкое «нет» и расписываюсь в спешке: извините, за мной заехали.

– А что так? – бурундучий голос настойчивей рекламы. Налицо случай наглости, которой в пору присвоить категорию.

– Мне мама жениться не разрешает.

– Ну ты посмотри, какой! Статистику мне портит!

– Попробуйте ее переубедить, и меня, раз обладаете такими амбициями в этой области.

– А я такая!

Один из плюсов работы заключается в том, что здесь некогда так часто вспоминать о Толе, хотя в моменты под названием «некогда» мое сердце все еще ограбленное, а душа уменьшенная и дырявая. Я брошенный дыханием жизни дом, который покинули семьи, заколотив перед отъездом все окна досками. Именно так я себя чувствую среди веселых, озабоченных своими жизнями врачей. Как их планета продолжает крутиться? Как они могут наряжаться в свои халаты, обсуждать дела, возвращаться вечером к женам и играть с детьми, пока совсем рядом хлещут ливни? Почему они не мокнут под моими дождями? В меня не заглянуть, и в меня бесполезно стучать. Я никому не открою, кроме Артема. Я пожизненно буду портить Нелли статистику, поскольку вторая часть меня где-то далеко, другие мне не нужны, и при этом невесть откуда берется чувство, что недостающая деталь совсем рядом. Я игнорирую это чувство, до конца времен обученный опытом, что счастье ты находишь так же внезапно, как и совсем скоро теряешь его.

– Слава. – Зовут меня в коридоре.

Живот изнутри щекочет перышко беспокойства. Передо мной является папаша Инны.

– Здравствуйте, Артем. – Мирно отвечаю я, словно во мне не взорвалась бомба паники.

– Вот так встреча. Не ожидал увидеть тебя здесь. Только устроился? – я натыкаюсь на рваную улыбку худого человека. От здоровяка Артема Лорана осталась только часть. Его душа тоже уменьшается и обрастает дырками. – Ты прости, если сделал больно.

– Самое несложное – это сделать мне больно сейчас. Сердце человека всегда рвется в самых тонких местах. Вы знали, что делали и зачем. Не извиняйтесь. Надеюсь, ваше средство сработало. – Я сам обличил свои тонкие места, надо бы ненавидеть за это себя , но я почему-то ненавижу отца Инны. За то, что вынужден называть его именем своего друга. За то, что он не верил в меня в начале этого тяжелого пути. Мне всегда хотелось быть мстительным, едким негодяем, но я остался плюшевым мишкой, который вместо яда и пламени извергает розовое безе слов. Ничего, немного практики, и быть наглым войдет в привычку. Потому что тот парень, который ответил в кадрах Нелли, очень даже ничего.

– Палец в рот тебе теперь не клади, откусишь по плечо.

– Да, лучше член положить, с ним я нежнее обращаюсь.

Наглый Слава очень даже ничего! Но, как и песня, которая напоминает конкретного человека, не может его заменить более, чем на три минуты. Или секунды. Проходит лишь миг, а я уже горю от стыда, и слушаю, как сердце от ужаса гремит в ушах.

– Не надо искать утешение в хамстве. У тебя есть друг. На редкость настоящий. – Говорит Лоран несмотря на то, что ляпнул я, и несмотря на то, что на него напустился Артем. – Он готов на все. – Добавляет он прежде, чем я думаю об этом. – Цени его.

В своей одержимости и печали я настолько стал похож на призрак, что в продуктовом на меня крестится пожилая дамочка. Иногда мне кажется, что я чую запах Толиных духов и подмышек, которые навеки сохранились в моем сознании, когда хожу по улицам, лестницам и коридорам. Я как будто сижу на игле, только рыщу не дозу, а Толю.