Екатерина Мельникова - На шаг позади

Да что с тобой? Раньше ты меня закалывал до смерти своими шутками, протыкал насквозь и не жалел, а сейчас боишься, что твой мальчик разобьет коленку.

– Не защищай меня от реальности, она все равно достигнет цели. Если мне нельзя было помочь больше, чем просто принести обезболивающее, может, зря я здесь? Какой я медик, если, по-твоему, слаб психикой? Надо было сидеть в тихой маленькой больнице, где мне было самое место. Здесь страшнее. Ты на это намекнул в прошлом году? – слово «намекнул» я говорю ядовито – мы оба знаем, что никакими намеками Артем не пользуется, а порет правду-матку в лицо, как любой уважающий себя наглец.

Я обожаю своего друга, встретить его – все равно что наткнуться на безумно чувственную историю среди тысяч обычных книг, чье повествование и смысл так хороши, что страницы светятся, а эмоции, наполняющие роман, так живы, что он буквально вибрирует в руках, но при этом рекомендовать бы его не стал, ибо не каждому дано его выдержать.

Он обменивается приветственным кивком с врачами, которых не успел сегодня повидать. Думаю, он рад, что у него появилась причина отвести от меня взгляд. За это время он как следует обдумает ответ, найдет более безобидный. Не как прошлый Артем, который сперва бы ляпнул, а потом бы даже не подумал. А главное, он понял, что я его раскусил. Крутись хороший ответ у него на языке, он бы не отвернулся и пропустил мимо чей-то «привет», несмотря на то, что за пару месяцев успел узнать весь медперсонал и задал себе отличную характеристику благодаря своей интеллектуальности, внешней привлекательности и общительности , чье семя проросло на почве любопытства. Прилететь на Марс и стать своим за пять минут – такое получается только у Артема, больше ни у кого из тех, кого я знаю сейчас и тем более не у меня, поэтому я чувствую, как зависть кладет мне на грудь свою холодную руку с шипами на ладони.

Вот какой ответ он нашел:

– Психика своего рода мышца. Ты ее натренируешь. – Обещает он даже не сомневающимся тоном. – Я видел, что ты можешь. В свое время ты показал непревзойденную работоспособность. Сейчас ты немного не тот Слава, ты растерял свою мощь, тебе самому нужна помощь, и я знаю, что ты стараешься, а не просто терпишь. На меня не держи зла за прошлое, в котором я тебя подкалывал – я видел, насколько ты лучше меня.

– Странно, потому что я часто замечал, как хорош ты по сравнению со мной.

– Что ж, выходит, мы не так уж и плохи, как о себе думали, Логвин. – Улыбается Артем. Вспомнив, когда с ним случилась эта трансформация, я пытаюсь понять, почему именно моя мать смогла стать для Артема дверью к его идеальному Я. – А еще я считаю, – улыбка тает на его лице, – окажись ты на месте наших новых клиентов, ты бы не кричал «ура, наконец-то я умру». Сейчас тебе так плохо, что не верится, но никакой, даже самый грустный человек не кинулся бы в пламя. Он бы боролся до потери пульса. – Артем вкладывает в эти слова столько энергии утверждения, что попробуй ему не поверить – все равно не выйдет. – Перед лицом реальной смерти полностью меняется взгляд на жизнь.

Последнее, что запоминаю о дне ушедшем – как Артем тащит меня в автосалон за своей отполированной машиной и велит расплатиться. Мною истрачены все силы в попытках не выглядеть пристыженным нагадившим в углу щенком. С карты за пару секунд слетают неимоверные несколько тысяч, в душу за такое же время вторгаются шипы стыда и злости. Тоже несколько тысяч.

Мы разъезжаемся по домам, Артем наслаждаться жизнью с моей мамочкой, а я нырять в песни и книги. Я не выполнил просьбу друга, просмотрел первые новости о пожаре и меня прошиб пот трепета и осознания собственной ограниченности – как я могу, насмотревшись ужасов выбрасывающихся людей из кашляющих черным дымом пастей окон продолжать испытывать боль от своих потерь? Как забыть бьющегося на горящем подоконнике человека? Под ногами у него была смерть от падения, за спиной – смерть от ожогов. Кем он был? Начальник отдела? Чей-то друг, брат? В тот момент он был лишь крошкой огромной Вселенной, которая сильнее всего. Руки и ноги у него бились, как у опаленного паучка. Но я после этого думал о лице Толи, когда миллиарды осколков боли выступили разом через его кожу. Почему смертоносные плащи пламени, накидывающиеся на людей, кажутся не такими страшными, как мои маленькие смерти? Что же это за чувства такие, которые блокируют более страшные, специально созданные переворачивать взгляд на мир? Почему зная, что многим гораздо хуже, я чувствую, что моя боль сильнее все равно? Это Толя выворачивает мне мозг!

Я врубаю в колонках Карину. Голос такой громкий, что соседи колотят в стену. Когда слушаешь рок, кишки переворачиваются именно так, как надо! Сейчас моя любимая песня – «Астронавт». Она как старый друг. Для кого еще Simple Plan ее исполнили, если не для Мальчика-невидимки? Даже несмотря на мои несовершенства во владении английским мне понятно скрытую суть. Слово в слово обо мне.

Ночью мне снится новая серия кошмаров о том, как мой кот ловит и ест на улице детей. Проснувшись, я вспоминаю, что Пончика самого съели и злость неумелым уколом вонзается между ребер. Приходится вставать. Смываю с лица ночной кошмар, затылок гудит так, будто я всю ночь прикладывался к водке. Так ли было? Не уверен – в моей голове изредка стирается часть файлов. Не ломаются лишь те, которые хочется оттолкнуть сильнее всего и в то же время прижать к груди, потому что этот огонек из прошлого, который я ласкаю в своих ладонях – единственное, чем можно растопить свою жизнь в особенно холодные моменты одиночества.

Слабость в теле такая сильная, что я не рискую сесть за руль. Давно не щеголял в метро, совсем забыл, как зловещ вой приближающегося поезда, сквозняк на станции такой, что перехватывает дыхание, а стоять на эскалаторе – как полчаса спускаться в сердце ада, только через каждый метр лампа и прохлада, поэтому без толстовки никак. Главное, не забыл проездной. А ведь однажды по ошибке схватил тот, которым оплачивается проезд в московском метро, и пилил на автобусе «зайцем».

Очередной супер-сквозняк на выходе к нужной станции затыкает нос, не позволяя вдохнуть, и вдруг в какой-то момент мое тело от меня отходит. Я почти готов закричать ему «эй, подожди меня!», как своему попутчику, что приехал со мной в Питер погостить за компанию. По ощущению я сшит из тонкой марли, в уши вставили пробки, чтобы не слышал жизни в чужих голосах, пока моя собственная жизнь сходит с молотка, в глаза закапали темноту, чтобы не видел, как солнце несмотря ни на что работает без выходных, а вечером тает золотыми красками на счастливых лицах людей.

– Слава… – урчит специфичный голос Толи, прорезая мрак.