Екатерина Мельникова - На шаг позади

На удачу, есть Артем. Теперь я тайный агент: слежу за тем, чтобы не потерять объект. Когда на прошлой неделе мой друг проводил со мной экскурсию по центру, мне довелось узнать, что он нашел себе хорошего друга в лице Саутнера.

– Он такой молодец! – нахваливает Артем, а я не могу понять, как раньше не заподозрил, насколько этот Саутнер опасен. По мере рассказов Артема он начинает мне нравиться все меньше.

В последнее время у меня все уводят друга – мама, доктор-умничка Борис Саутнер, который такой молодец и даже прочитал Клятву врача, прежде чем ее подписать.

Я сижу в кабинете ЭКГ без Стеллы, которая вышла поговорить о произошедшей в городе катастрофе с кем-то очень интересным из кабинета УЗИ, и Артем решает зайти по чистой случайности либо сработавшей интуиции. Он стал видеться со мной так редко, всего пару раз за день, что сегодня я посылаю ему мысленные глубокие молитвы одну за другой, чтобы он зашел и застал меня с небольшим количеством наркоты, которую я не донес по поручению до реанимации. Пожалуйста, испугайся и останься рядом. Будь моим. Скучай без меня. Бойся за меня.

Все происходит так, как я хочу. Временное, но классное ощущение, будто я контролирую свою жизнь. Артем бросается, словно за спиной у меня стоит Смерть, замахиваясь косой. Он вырывает из моих рук все, что я нарочно не успел спрятать. Мимо проскальзывает момент, когда я готов во всем признаться: я хотел привлечь тебя к себе, чтобы ты обо мне вспомнил, чтобы ты отвел внимание от другого , но вовремя передумываю.

А потом Доронин-младший начинает орать, как он это может. И, конечно же, Артем не был бы Артемом, если б не шлепнул меня по щеке. Но даже операция без наркоза и ожог третьей степени не стали бы сейчас для меня такой болью, как Толя, обмотанный прочной нитью вокруг моего сердца.

Сегодня я опять лез «В Контакт» смотреть его фотографии с женой – ох уж ее черные волосы, худощавость, сиськи и загар. Я не столько ревную, сколько пытаюсь понять Толю, ведь ему никогда такие не нравились! Сильно накрашенные и эпатажные. Глаза до страшного светлые, как у лайки. В своем потайном мысленном словаре я подбираю ей подходящее имя: Волчиха.

Как давно из моей крови успела вывестись вся Инна Лоран? Почему я думаю только об Артеме? И о бывшем парне. И о сыне, который мог бы у меня быть, но Инна не позволила мне довольствоваться таким счастьем. Тогда до меня доходит, как до жирафа: я ненавижу Инну . И реально больше не могу ее любить. За что? За ее письмо? За ее поступок? Я радуюсь своему отвращению к ней так, что начинаю смеяться – от одного ожога почти очухался! – а потом начинаю плакать, ведь у меня их еще так много, ведь мне их еще лечить и лечить.

– Ты знаешь, что это не поможет. – Спокойно говорит Артем, закончив орать и приземлившись рядом на кушетку. А я просто радуюсь его присутствию. Я разрешаю этой радости топить мои обиды. – Ты сам говорил, что наркоман – это чмо, кем бы он ни был по профессии. – Было такое. В тот день Петр Иванович попал в больницу с тяжелой травмой, которую нанес ему обожатель Карины – Владлен Перес, и Артем испугался, что потерял папу. У него тоже тогда были темные времена, когда он ненавидел мир и был готов метать в небо камни за то, что оно не повернулось в его сторону. Как я сейчас. И, так же, как я, он хотел достичь дна, но я ему не позволил, дав понять, что жизнь разная, а я всегда рядом и поддержу его своей рукой, если он пошатнется у края.

Может, отчаиваясь, мы ошибались, поскольку не замечали, что небо уже отозвалось и посмотрело на нас – в тот день, когда познакомились я и Артем? В тот день мы стали обладателями чего-то редкого и прекрасного, после чего запрещено желать еще больше, ведь это было лучшее, что с нами случалось. Мы всегда будем друг другу нужны.

– Я никому не скажу, что твои ручки взяли из сейфа то, чего не просил Борька для клиентов. – Шепчет Артем мне на ухо, словно здесь кто-то есть. – Но пообещай, что это было в последний раз. Какая твоя цель? Чтобы тебя согнали с хорошего места? Эти препараты производятся для больных людей, а не чтобы Вячеслав Маркович стал наркоманом. Я не хочу, чтоб ты кончил где-нибудь в наркологии или психиатрии. Стань ты врачом, а не пациентом!

Должность врача придется мне в пору? Или будет везде болтаться, словно халат на пять размеров больше?

Мы переносимся в кирпичный корпус на территории мед-центра. Меню блюд, много столиков в огромном зале, и в любой другой день у меня это вызвало бы огромный с Артемов рост аппетит, но сегодня я покупаю только творожный завтрак и чай.

– Не гони на убитых дорогах. Я всегда велел тебе отпускать тормоз на хороших . – Говорит друг, расплескав пакетик соуса на макароны и салат.

– О, как я мог ослушаться.

– Слава. – Мне хочется зажмуриться от его голоса. Артем теперь даже не просит меня побольше есть, зная, что ничего не добьется. Лучше бы он продолжал орать. – Когда плохо, подойди не к сейфу с наркотиками, а ко мне. Трудно не согласиться с тем, что у тебя есть выбор. Помнишь сегодняшнее утро? – бормочет он, заглушая сотни таких же тем в голосах врачей.

– Ты о том, что…?

– Да. Мы увидели это, стоя на улице. Ты курил, а я пил кофе. Послышался вой сирен. Когда появились служебные машины, ты удивился, что их так много. Спросил, откуда они.

Жизнь отматывается, как кинопленка, все идет к тому моменту, о котором говорят люди. Утро. Несколько машин с ревущими сиренами, суета, врачи вывозят из «скорых» то ли живых, то ли мертвых людей. Их строгая одежда черна от гари. Судя по дресс-коду, все они варятся в одном компоте. Моим первым предположением оказался теракт, настолько кошмарно выглядели служащие – будто рядом с ними разлетелся в кровь и грязь целый мир.

– Ты закрыл мне глаза рукой, – вспоминать вслух удается легче, вдвоем смотреть на это не так страшно. Я описываю все, что успел разглядеть несмотря на попытку Артема защитить мои воспоминания. – Откуда их привезли? Случился теракт?

– Пожар. Пострадавшие – сотрудники банка. И многие из людей, которых везли сюда спасать, не успели дожить до входа в больницу. Их офис находится где-то на Петроградской набережной. Кто-то из них погибает прямо сейчас. Те, кто не успел выбраться через аварийный выход, прыгали из окон. И прежде чем ты начнешь глазеть новости об этом ужасе, я хочу подвести итог. Люди, которые не успели продержаться, выбора больше не имеют. А перед смертью у них было только два варианта – сгореть или разбиться.

Жуткий опыт, но предполагаю, что предпочел бы любой из двух вариантов смерти вместо того, чтобы пытаться жить дальше. Я об этом не говорю, зная, в какой грубой форме Артем укажет на мое прогрессирующее полоумие.

– Пожарные не успели подать лестницу каждому. Эти люди уже там. – Артем кивает в потолок, словно над нашими этажами есть другие, невидимые, с которых не спуститься обратно. – А ты здесь. Я представить не могу, что это за смерть. Люди не собирались умирать. И боролись до последнего. Отдали бы все, чтоб оказаться на твоем месте. Я могу попросить тебя не выходить в Интернет за этими новостями?