Екатерина Мельникова - На шаг позади

Прошло всего две недели после свадьбы, и мир, каким мы его знали, дал трещину, не оставив желания жать на спасительную кнопку.

Почему Каринка смотрит так, что я чувствую себя надгробным камнем под одеялом плюща, на котором написана история смерти? Во всей ее позе, великой на сцене и сдувшейся под тяжестью только ей известного горя, во всей ее незавершенной готической красоте и усталом черном платье под джинсовым пиджачком я разглядываю нечто такое, от чего хочу выскочить в окно. Как если бы она никогда не чувствовала себя хуже. Или не попала ни в одну ноту. Она словно в контакте с невидимой гитарой, старается подобрать подходящую музыку к своему мрачному настроению, но песня, которую она исполняет, медленно убивает ее.

Что-то случилось с Петром? С Сергеем? Голова болит так, что больно думать. Мысли жонглируют в голове. Сергей улетел в лагерь, и теперь на морях знакомится с новыми детьми. Что тогда сорвало с лица Карины кожу, я боюсь предположить, точно от ее слов может взорваться моя книжная комната. Смотрю на полку, примкнутую к стене по всей длине и ширине. Книги с тихим шорохом начинают подрагивать.

Мне нужен Артем.

Такова моя первая реакция на любую опасность. Организм, почувствовав угрозу, пульсирует именем друга. Это друг рвал за меня горло и друг прижимал меня к себе в палате, успокаивая, пока я не мог прийти в себя после удушения отца Инны. Только Артем загородит меня от пули или спасет, пока я сижу на пострадавшем от наводнения береге своей жизни, ожидая появления шлюпки, которая унесет меня в пригодное место. Этим местом будет сердце Артема. Потому что он спасет меня, совсем не больно проткнет мою грудь лучом света, если я заблужусь в темной глубине внутри себя.

– Садись, Слава. – Говорит Карина подозрительным голосом. – Лучше бы тебе сесть.

– Что-то случилось с Артемом? – мне хочется набрать экстренный номер. Его номер. Вместо этого мы просто падаем в кресла.

За это молчание мне хочется убить. Нельзя замолкать, когда спрашивают о самом страшном. Я ловлю сигнал – да, случилось. С Артемом. Пока я не знал. Пока я не видел. Пока я спал или бухал! Чем еще я мог заниматься, отвернувшись от жизни, пока ее ломали катками и бульдозерами? Чем я был занят, пока планета избавлялась от Артема, словно он собрал тут слишком много наград? Словно он больше не нужен стольким людям, особенно мне?

– Я ни разу в жизни не заплетала на сцене косы, а твоя мама так хорошо умеет их плести. – Говорит Карина таким голосом, словно умерла моя мама, и у меня внутри все чернеет. – Я решила, это будет интересно – выйти на сцену с такой косой, какую она плела мне на свадьбу, только вместо белых цветов черные, чтобы подогнать под стиль.

И Карина приехала к моей маме по записи. Доведя последние штрихи на ее голове, мама вышла в темно-синий вечер, освещенный лишь колоритной надписью над подъездом в салон красоты. Выбежала на одно мгновение выбросить мешочек мусора, скопившегося за день. Мгновения хватило, чтобы мир прогнулся не в нашу сторону. В полумрачном дворе на маму двинулась тень. Это был парень, я уверен. Смогла бы женщина порезать другую женщину? Если она, конечно, не больше мамы в десять раз? Удалось ли ей довести дело до конца? Никто не знает, какую цель преследовала Тень. Все, что я узнаю – Тень порезала маме шею и мне не столь важно разобраться в случившемся, сколько важно, чтобы мама была жива. Недвусмысленные слова «на Таню напали» действуют молнией. Ток идет по каждому позвонку, оставляя во рту вкус электричества. Карина едва удерживает меня от побега спасать неведомо кого. Она хлопает меня по щеке, чтобы я перестал орать. Мама в больнице, напоминаю я себе, ее спасли.

– Это самое главное. – Твердит Карина заклинанием. – Таня жива. Я успела. – Она выдыхает с закрытыми глазами, словно на мгновение оказывается за рулем на дороге, по которой везла в больницу маму. – Врач успел. Мы все успели.

В «Во имя жизни» над этой операцией работали дежуривший вчера Борис Саутнер и мой друг Артем, который примчался в больницу после звонка Карины. Вот такой диалог врезался в память подруги, по ее признанию, на всю оставшуюся жизнь:

– У меня тоже третья положительная. Проверь меня и вперед! Нечего осторожничать, если уже теряем ее! – приседал на врача Артем.

– Невозможно, – сказал Саутнер, поймав намек. – Процедура не для твоего организма. – Он отвел глаза от экрана компьютера, с которого считывал медицинские данные об Артеме. – Тане твоя кровь не навредит, но понадобится ей много, а у тебя больное сердце. Тебе не просто может стать плохо. Ты можешь умереть.

Я представляю, как Артем задумался: сгореть или разбиться? Они с Каринкой обменялись взглядами. Подруге показалось, что в этот момент у них сошлись мысли, но не сошлось отношение к ним: ей даже представить было страшно, что Артем надумает принести себя в жертву.

– Слушай, давай поступим, как джентльмены. Спасем девушку, а что будет с нами – не важно. – Сказал мой друг.

– Не важно? Я испорчу твое здоровье либо убью тебя, а сам сяду. Ты вообще соображаешь, что хочешь сделать? – врач замер в кресле, похолодев от ужаса затеи. – Артем, ты поставишь на свою жизнь?

И он так просто, как вспоминает Каринка, ответил:

– А почему нет?

В прошлом году перед операцией он в уверенном жесте возвел над смертью меч, намереваясь сражаться, и победил, а вчера был готов встать перед ее косой на колени, позволяя снести с плеч свою голову.

– Я не имею права при очевидных ограничениях к переливанию. У тебя недобор в весе, операция на сердце – все сразу! Если ты умрешь, меня посадят за это, как настоящего убийцу.

– Наша работа – ежедневный риск. – Артем приступил напоминать Саутнеру о каком-то тринадцатом приказе и договоре на прямое переливание крови, вместе которые могут обеспечить врачу безопасность. – Тащи бумагу. Я беру на себя… – голос Артема стих, как передумавший сносить стены ветер, – все последствия.

Какая решительность им одолевала, что он не побоялся исчезнуть, утонуть в необратимости, растаять в пустоте?

– Жизнь – это самое ценное, что у тебя есть. Самое большое, единственное и никогда не повторяющееся событие. – Контрольно напомнил Борис. Но что, если жизнь любимого важнее? – У одного человека всего один уровень в этой игре. На одного человека только одно дыхание. Как можно взять и отдать другому? – пытался понять врач, будто у него нет жены и детей. Артем грамотно напомнил ему об этом. Врач согласился, но Карина еще пыталась остановить Артема. Она клянется передо мной в этом, стелясь плачущим ковриком, словно от смерти моей мамы не почернела бы река или я когда-либо смог бы выбрать между ней и Артемом.

– Он думал о тебе. Говорил «я спасаю маму Славы». Я ответила, что не стану свидетельницей этого, боялась потерять Петю, боялась, что он убьет меня и до сих пор этого боюсь! Ему буду сообщать не я. Саутнер сделает это. А что будет дальше, не знаю. – Эти слова заставляют ее выть. – Петя сойдет с ума. Я потеряю его. – Отрезает, а не предполагает, Карина.