Екатерина Мельникова - На шаг позади

– Связь близнецов распалась. – Помогаю я Карине, когда у нее возникает затруднение в лице.

– Да. Артем пошел за братом. Он говорил мне об этом, плача. Ему нельзя было волноваться во время такой процедуры, а он только провоцировал печальный исход. Когда он вернулся за Вадимом, он увидел его руку под машиной. Этот кадр у него всю жизнь стоял перед глазами.

У меня нет чувства, что у меня перед глазами стоит этот кадр, но у меня есть чувство, что я сам стою в этом кадре рядом с маленьким Артемом, полным большого кошмара, который слишком для него велик, и даже не могу взять его за руку и увести оттуда.

– Артем думал, что умирает, и решил выложиться перед смертью первому, кого видел последним?

– В глубине души, я знаю, он хотел это с тобой разделить, так же как ты хотел с ним поделиться самым личным, просто вы оба сомневались. Не в друге, а в самой идее.

Все несчастья в мире кажутся отдаленными, пока жертвой трагедии не становится кто-то важный для нас. Особенно в девять лет. Но я не мог прочувствовать всей глубины его детской боли, потому что Артем стыдился. Как и я. Мы оба боялись своих секретов, как волков, которые укусят нас, если мы их вызовем. Но мы по-прежнему Ежик и Мишка в тумане. Он по-прежнему мое Настроение. Может, не имеет значения, насколько мы близкие друзья и за какие заслуги получили такую дружбу – каждый из нас имеет право на секрет, и никто ни у кого не смеет отнимать это право.

Мои дальнейшие мысли начинает озвучивать Карина:

– В детстве он соврал, что они перебежали вдвоем. Может, хотел защитить свою семью или боялся стать маленьким убийцей. Теперь мы знаем. Вот только кажется, что Петя всегда знал правду. Артем без конца об этом задумывался, особенно после его фразы «я тебя вижу насквозь». Он гениальный психолог, знает все о человеческом поведении, расшифровывает каждое движение тела, в каждой черте лица есть код, и Петя знает разгадку. Артем сказал, что я никогда не смогу представить, какого жить с чувством вины. Я себе, говорит, всю жизнь сломал, только сейчас стал счастливым, но года, которые я провел во тьме, не вернутся ко мне ради работы над ошибками. У него появился шанс искупить грех. Вот чем для него являлось спасение Тани с этой стороны.

Мне нужен Артем!

– Карина. Чего же мы сидим? Поехали в центр, там договорим. Все вместе. С Артемом. Я хочу, чтобы он сам мне все это рассказал.

– Слава. Дружище. Зачем, ты предполагаешь, я все это тебе говорю?

Меня тянет вниз нечто, чего я не вижу. Карина берет свой телефон и открывает фотографию, на которую я не обратил внимание. На заднике договора Артем написал письмо. Что мне делать? Читать его или слушать Карину? Почему она болтает одновременно с тем, как я читаю?

«Мои любимые. Наверное, я обращаюсь к вам в последний раз. Никого не вините. Врач действовал в соответствии с внутренней политикой медицинского центра. Не потеряйте договор! Сделайте копии. Это решение я принял сам».

– Слава. Пожалуйста. О боже. Держись. Артем никогда не сможет тебе все это рассказать.

«Таня, прошу тебя использовать подаренную мною жизнь правильно. Я всегда буду рядом».

– Он хотел все передать тебе через меня.

«Так же, как и с тобой, Слава. Я знаю, что ты справишься. Не будь злым, тебе это не идет. Ты выше всего плохого, помнишь? А небо начинается у тебя под ногами!»

– У Артема был целый букет противопоказаний.

«Боря и Карина большие молодцы. Если б не они!»

– У него не выдержало сердце. Борис Саутнер не смог откачать его.

«Папа, я причинил тебе много боли. Прости.

Я бы отдал за вас все свои жизни!

Артем».

– Слава. Артема больше нет.

***

В этой палате тепло или холодно? Внутри шевелится тревожное колесико – понимание того, что тебе можно не дышать. Невыносимая легкость в позвоночнике, будто по темени ударили ломом. Что сделает человек в желании избавиться от странности, одолевшей его в комнате? Выйдет из этой комнаты.

Кто бы знал, что это окажется такой проблемой? Ты хватаешься за ручку, но ухватиться так и остается твоим самым большим желанием: рука проходит через пластик, не сдвинув ничего. Словно ты плод фантазии. Сейчас тебя должен пробрать пот, но ничего не происходит.

Ты смотришь на себя и видишь одежду, в которой тебя сюда притащило. Некая энергия подкатывает вверх. Так бывает, когда ныряешь. Ты изучаешь руки, пытаясь понять, что с ними пошло не так. Сердце не бьется – так бывает? Отодвигаешь футболку – не хватает шрама после операции на сердце. Ты все еще спишь. Другого объяснения нет.

Над умывальником в палате завис портал в потусторонний мир. Ты видишь отражение всего, кроме себя самого. Твой образ больше не вписывается в предметы этого мира, приходится некстати, не является чем-то настоящим. От этого зрелища дыра в животе, от него хочется кричать, но крик застревает в горле. Ты прикасаешься пальцами к поверхности зеркала, но руку видишь только со своей стороны, а при касании просто тонешь в нем, как если бы погрузил пальцы в поверхность воды, способную прятать предметы под собой.

– Необычно, правда? – ты резко разворачиваешься и натыкаешься на его наглую позу, черные вишни глаз, каштановый ежик волос, уверенное очертание плеч и остальное, что внушает серьезное впечатление – того, что гений рока всем существом осознает, кто он есть, даже после смерти. Джордан Лестер по ясным причинам нигде не отражается, хотя по его виду не сказать, что его это расстраивает: я настолько крутой, что зеркалу это доказывать необязательно .

– Джордан? Ты умер! Подожди, я тоже? Но… – ситуация настолько же невероятна, насколько реальна, так что тебе приходится подстраиваться: – Почему ты здесь?

– Я находился здесь целый год после жизни. Меня оставляла цель спасти жену от Владлена. – Джордан наводит на какую-то мысль, и сначала кажется, что он начинает говорить на своем американском английском. – Нам можно возвращаться, когда умирает кто-то из друзей, чтобы помочь найти дорогу домой, но долго оставаться нельзя, как нельзя и вмешиваться в жизни людей после приобщения к СС. Так гласит Устав Смерти.

– Приобщение к чему?

– СС – совершенно секретно. Это Дом. Ты не знаешь, поскольку тебе полагается что-то исправить, повлиять на чью-то жизнь в последний раз, не отвлекаясь на то, что ждет впереди, ведь прикоснувшись к этому всего один раз, это затянет тебя.

– Я ничего не понимаю.

– Тебе пока и не нужно. Это так надо, все нормально. Это чтобы ты не спешил. Ты должен сосредоточиться на том, что осталось позади.

– Дай подсказку. Что делать?

– Надо подумать, что пошло не так. Что предшествовало трагедии?

– На мою жену напали во дворе, порезали ей горло. Я стал ее донором, и… не пережил забора крови из-за сердца.