Екатерина Мельникова - На шаг позади

– Я не хочу быть одним из толпы, – добавляю не к месту истомно. Именно в него я превратился после Толи: в одного из толпы тех, кто предал себя во благо общества, словно оно объявит благодарность. Как охота говорить. О том, чего Артем слышать не хочет. В таком случае я готов просто сидеть здесь до ночи и смотреть на друга, который со мной, а не с матерью, и представлять, что он только мой.

– Ты не один из толпы. Уж поверь.

Делаю несколько больших глотков минералки из стакана (единственное, что нам принесли из заказанного), чтобы не демонстрировать мою эмоциональную шаткость. В лабиринте извилин, где по колено коньяка, копошатся запятые.

– Однажды я сказал тебе, что не собираюсь тебя ни с кем делить. – Я делаю паузу, но Артем ждет остального. – И вот докатились. После посиделки ты поедешь ко мне или к ней?

– Я поеду домой к жене, но увидеться с другом готов в любое время. – Артем кивком подстрекает меня на какие-то откровения. – Поговори со мной. Мне не понаслышке знакомо чувство злости. Но что бы я ни пережил, хуже всего смотреть на то, как ты сохнешь. По парню. По Инне. Его ты до сих пор не можешь забыть, а на нее зол и не можешь простить. Мы можем сколько угодно злиться и кого-то винить, но думаю, на самом деле никто не виноват. В любом случае до встречи с ней ты был веселый пацан, даже с этими мыслями о парне.

– Она ставила клапан на мои переживания. Я хотел ребенка, которого она носила, но узнал о ее беременности, когда она покончила с собой. И знаешь, что? Ты – это по-прежнему ты. Ходишь вприпляску рылом вверх и ненавидишь Толю, учитывая попытки выбить его из меня кулаками. Единственное изменение в том, что ты потерял вкус к своему типичному юмору, но я не забыл, как это происходило – я был игольной подушкой, ты колол меня во все места. Как и многие помимо тебя, кстати. Люди видят, какой я мягкий и думают – если я упаду на него, я все равно не ударюсь, так почему бы и нет? Только вот я однажды могу так сорваться. Мое супер-поздравление покажется вам детской шалостью. И вообще, где мое пирожное? Эй! – докрикиваюсь до официанта. – Слышь, парень. Можно тебя немножко побеспокоить? Ты подашь мне десерт или мне с тобой слегка пофлиртовать? – даже с расстояния я замечаю, что пацан определяет мою личность, потому что в груди у него от страха разлетается стайка летучих мышей. Его словно черти погнали в эту дырявую кухню, где с недоумения он скорее заткнет собой какую-нибудь печь, чем подаст мне чай. Ненавижу «Зингер».

Вернув свое внимание другу, замечаю, что его телу хватает всего, кроме карточки и ручки, возведенной над бумагой.

– Как ты спишь? – спрашивает он, чем еще сильнее походит на доктора, правда не на гинеколога, а психолога, изучая свидетельства моего недосыпа.

– Один. Иногда приходит Пончик, но он целуется плохо, язык шершавый. Кстати, чего-то его не было целые сутки дома.

– Слушай, мне плевать на твоего кота. О себе расскажи.

– Спасибо, что проявил участие. Но хватит заботиться обо мне, как о маленьком. Я знаю, для чего это. Лишний повод показать моей мамочке, насколько ты хорош по сравнению со мной. Я же алкоголик. Я нажился за счет отчима. А профессору делал минет ради оценки.

– Говори тише, кругом люди.

– Чего мне стесняться? Ему понравилось. – Хвастаюсь я, упиваясь испытуемым Артемом отвращением, как сливовым вареньем, возвращая таким образом должок: когда я пятый угол искал под его рассказы о садомазо-играх с бабами, он и не думал остановиться. – Он был симпатичный, на Аладдина похож. Но ты больше думай не о моих любовниках, а о том, что сам им стал для моей матери, и я тебя замочу, если ты ей сделаешь больно.

– Я женился на Тане. Ты об этом помнишь? Хотя ты на нашу свадьбу набухался так, что даже если б там выступали Simple Plan, ты бы сейчас не вспомнил. Ты сам предложил жениться, когда мне сделали операцию. Я чуть не умер, помнишь? Но все прошло, и я жив, Слава! Что не так? Тебе одиноко, знаю, так ты развлекайся. Только не с профессорами!

– Составь список тех, с кем мне можно, а то я опять влюблюсь в кого-то не того. – Отзываюсь я с пронзительной насмешкой. – Если вообще влюблюсь.

– Почему нет? Одна история заканчивается, начинается новая, и все это за одну жизнь. Любовь – такая вещь, которую не положишь в карман, она в твоем сердце, и никто никогда ее не вытащит у тебя в метро. Ты способен на этот дар, осталось только направить его в нужного человека. Был бы этот выбор за нами. К сожалению, мы не всегда становимся счастливы с теми, с кем ожидали. Но меня очень обрадует, если ты опять улыбнешься, как в моем кабинете, когда тебя занесло ко мне поскорее рассказать, что ты был с Инной. – Эти слова как не очень вкусное, эффективное лекарство. Чувствую, насколько становится легче в центре груди, но при этом приходится держать при себе свои слезы. Вот о таких друзьях пишет Карина? – Помнишь Рому Равича? – неожиданно спрашивает Артем, и воспоминания выстраиваются вокруг меня. Я и Артем в боулинге. Там же Владлен и Рома. И Карина с Джорданом. Пока через совсем небольшое количество времени Джордана не убили, и убийцей оказался их с Кариной лучший друг Владлен. Родной отец Сергея спустил лучшего друга с крыши за то, что Карина выбрала его, а не Владлена. На той самой крыше они в детстве пускали воздушные шарики с пожеланиями, а много лет спустя и по сей день Джордан официально считается самоубийцей: нет ничего проще, чем дело рокера, на которого можно навешать суицид и наркотики, но Джордан Лестер даже сигареты не курил. А бывший футболист Ромка Равич курил. И покойник Владлен Перес тоже. Какого это узнать, что твой друг – убийца? Как живет теперь Ромка после этого?

– Он в Москве. – Вспоминаю вслух.

– Да, тренирует детскую команду. Он молодец. Из-за травмы был вынужден покинуть спорт, но все равно остался в деле, найдя новую возможность. И ты найдешь возможность, несмотря на травму.

– Травма была слишком серьезной. Я открыл Инне свое сердце, признался, почему так хочу с ней быть, поскольку она мое средство от этого пристрастия, а она залетела и промолчала, как будто я не имел права знать. Я вижу, тебе это не нравится. Я тоже выбрал бы полюбить одну только живую Инну, однако да, я вечно влюбляюсь не в тех людей. «Слава, расскажи мне о своей личной жизни!» – передразниваю Артема тем годом, когда он принялся беспробудно любопытничать. – Я тебе расскажу. Как мои руки постоянно тянуло к нему в штаны и во все остальные места, ведь это так безусловно в любви, так естественно , если от чувств к нему все горит внутри.

– Остановись. Когда я просил тебя об этом, я думал, что ты нормальный мужик, а не один из этих .

– А я все равно расскажу. Потому что я из этих , и хочу говорить именно об этом. Как мы с ним под водой целовались. Как мне двух рук было недостаточно. Как я напоминал себе оголенный провод под напряжением. А сейчас все вокруг лучше меня знают, как себя вести в несчастные времена. Особенно вы с мамой со своей свадьбой. Да, вам повезло больше, ваша любовь законна . – Кидаю деньги за заказ, которого не дождался, и встаю. – Натуралы сраные. – Шепчу на ходу, зная, что Артему будет слышно.