Сергей Степанов-Прошельцев - Разумению не подлежит. Антология необъяснимого

© Сергей Павлович Степанов-Прошельцев, 2020

ISBN 978-5-4498-2678-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

…Легкий сквозной березняк сомкнулся вокруг огромной дегтярной лужи болота. Зудящие облака комаров висели над оголившимися куртинами осоки. Как из глубокого погреба, дохнуло сыростью, тяжелым настоем гнилых водорослей. Я понял, что это и есть Матвеевы Топи.

И тут странный звук неожиданно пронёсся по лесу. Он был протяжен, низок и, казалось, выходил из-под земли. Стало жутко, холодный пот выступил на лбу.

– Что это? – спросил я Грибора.

– Выпь, – коротко и угрюмо ответил он…

Гибель ботаника

Ноги ступали неслышно и мягко. Почва пружинила и дрожала под ногами, и при каждом шаге где-то сбоку и внизу раздавалось жирное хлюпанье просачивающейся тины. Ковер из мха и ряски шевелился, как живой.

– Вот примерно тут это всё и случилось, – сказал Григорий Борисович, Грибор, как его называют односельчане.

Я осмотрелся. Вправо и влево от тропинки шёл невысокий, путаный кустарник – измельчавший на торфах зеленчак. Над подтопленными гатями висели клочья тумана.

– Здесь я его и оставил, – сказал Грибор. – Дал понять, чтобы далеко не уходил, иначе я за него не ручаюсь. А что дальше случилось, не знаю. Прибежал – ни слова вымолвить не может: бледный, фотоаппарат потерял.

Никита Можайский приехал сюда, на север Нижегородской области, из Москвы. Его интересовали растения, занесенные в Красную Книгу России, которых здесь изобилие. Будущий ботаник решил сделать фотоальбом. Но не получилось.

– Переночевал он у меня и опять на Матвеевы Топи собрался, Я его отговаривал, страшилками всякими пугал — бесполезно. Ушёл – и как в воду канул. С собаками его потом искали…

– А что за страшилки такие? – спросил я.

– Да их тут море. Был, говорят, крестьянин, Матвей. Якобы, видит он однажды подводу. Возница ему: «Давай подвезу». Садится Матвей – и нет Матвея. Пропал бесследно. В честь его болото и прозвали.

– Убили его, что ли?

– Убили, конечно. Да и не одного его. Потому что на подводе черти болотные. И несётся эта подвода прямиком в Матвеевы Топи. Но не всех черти гробят.

– А куда же они деваются?

Грибор оглянулся по сторонам и сказал шёпотом:

– Некоторые от страха сами в трясину норовят. Оборотень тут свои зубы прикладывает. Он уже почитай два века хозяйствует. Воет ночами так, что с ума сойти можно. Говорят, что это от отца к сыну передается. Ну а самый младший волколдак ботаника-то и растерзал.

«Вот это номер! – подумал я. – На дворе двадцать первый век. Оборотни в него как-то не вписываются. Но, с другой стороны, в нечисть верят сейчас, наверное, не меньше, чем в Средние века. Такова человеческая природа. Всё непонятное, нетипичное списывают на происки дьявола».

Справка

*Упоминания об оборотнях встречаются в Южной и Северной Америке, Африке, Китае, в Европе – практически во всем мире. Наиболее кровожадный из них, некий Жюль Гарнье, был убит в 1574 году во Франции. Он нападал на малолетних детей.

*В 1801 году в Калужской области оборотень (славяне называют его волколдаком) убивал вначале домашних животных, а затем стал людоедом. На его счету – четыре жертвы.

*В 1918 году английский капитан Шотт шёл в Нигерии по следу волка. Неожиданно волчьи следы обрывались, переходя в человеческие. Шотту удалось подстрелить зверя. Пуля раздробила ему челюсть. Кровавый след привёл охотника в деревню, где в тот же день один крестьянин умер от страшной раны. Оказалось, что у него была буквально снесена челюсть. Об этом писал Ричаргд Бэготт в журнале «Cornhill Magazine» в октябре 1918 года.

* В 1960 году владелец зоопарка в городе Чилнгмай в Таиланде Гарольд Янг охотился в горах и набрёл на небольшую деревню. Неожиданно раздался крик, и Янг подбежал к хижине, где увидел, как волк впился зубами в шею женщины. Охотник выстрелил ему в грудь. Но тот скрылся в джунглях, оставив за собой кровавый след. Наутро Янг с жителями деревни отправились по этому следу. Вскоре они увидели, что следы поворачивают обратно в деревню. Здесь и обнаружили мужчину с пулевой раной в груди.

В поисках оборотня

Я предложил Григорию Борисовичу вместе поискать логово оборотня.

– Нет, только не это! – замахал он руками. – Я еще пожить хочу.

Никого из местных такое предложение тоже не вдохновило. Пришлось обращаться за помощью к охотникам из райцентра. Но при этом ни я, ни они не задумались о последствиях охоты на волкодлака. Но об этом потом.

А тогда операция по его поиску, по сути, незаконная, началась. Время было выбрано оптимальное – полнолуние.

Нас было семь человек, и мы решили обогнуть Матвеевы Топи с двух сторон. Но это был нелегкий путь. Только когда после гнилых чащоб заросли поредели, в вырубках и перелесках идти стало легче. Иногда попадались скошенные луговые участки. Но буквально в двух шагах чмокало болото – трясина с осокой, аиром и камышом, с частыми окнами чёрной воды.

Мы пробирались едва заметной тропинкой, утопавшей в глубоких мхах. Под ногами хлюпал торфяник. Повсюду на кочках попадался выветрившийся волчий помет, а под кривыми болотными соснами белели обглоданные кости.

– Нет, это не человеческие, – осмотрев их, заключил охотник со стажем Фёдор Копылов. – Похоже, тут и обычные волки водятся. Может, кто-то из них и стал людоедом.

Через какое-то время небо затянуло тяжёлыми тучами, а на болото опустился густой туман. Пришлось сделать привал, хотя спрятаться от дождя было негде.

Но дождь так по-настоящему и не начался. Покапал и перестал. Тучи рассеялись. Но солнце не появилось, стремительно темнело. Мы не укладывались в намеченные сроки. Болото большое. Встретиться с другой группой охотников было нереально.

Выбрав сухое место, мои спутники поставили две палатки. Разложили костер. И услышали протяжный звериный вой.

– Не исключено, что это – наш клиент, – сказал Федя Копылов. – Обычно остальные волки сразу подхватывают. А это для них – чужак.

Вой повторился где-то уже совсем рядом. Послышался тревожный, нарастающий шорох. Он напоминал утробное ворчание лесного низового пожара. Можно было подумать, что ветер шелестит жесткой, болезненной травой, но ветер как раз стих, даже камышовый пух со зрелым семенем не носился туда-сюда, как обычно.