Доната Митайте - Томас Венцлова

Его вступительные статьи ко многим книгам стали своеобразной «охранной грамотой», гарантирующей им место в советской жизни. При участии Антанаса Венцловы началось издание «Литуанистичеcкой библиотеки», в литовскую литературу был возвращен поэт Юргис Балтрушайтис, были изданы альбом репродукций М. К. Чюрлениса, тома «Народного искусства», книга «Архитектура Вильнюса до начала XX века» и многое другое.

Скорее всего, Антанас Венцлова хотел привить сыну те же политические воззрения. Но уже сама жизнь в этой семье, беседы с отцом (ведь он прекрасно разбирался и в литовской литературе, и в мировой классике), его богатейшая библиотека, привезенные из заграничных путешествий альбомы современного искусства, знакомства с друзьями отца, писателями разных стран, как бы сами собой создавали предпосылки для формирования свободно мыслящей личности. Жизнь, позволившая увидеть подлинное лицо социализма, созданного поколением отца, способствовала окончательному освобождению от советских иллюзий.

И отец, и сын любили путешествия и часто, когда Томас был еще юношей, ездили куда-нибудь вместе. В 1956 году, после одной совместной поездки в населенные литовцами районы Белоруссии, Антанас Венцлова написал письмо в секретариат ЦК Литовской Коммунистической партии, тогда высшей власти, возмущаясь тем, что у литовцев, которых в Островецком районе насчитывалось около четырех тысяч, нет своей школы, они не получают литовских газет и книг. Прежде чем отправить письмо, Томас собственноручно перепечатал его на машинке с отцовского черновика. История эта стала для него одним из первых уроков гражданского поведения. Но двадцать лет спустя, вступив в ряды правозащитников, Томас Венцлова уже не верил в добрую волю секретарей компартии и апеллировал в первую очередь к мировому общественному мнению.

Антанас Венцлова, столь естественно чувствовавший себя в мире культуры, стремился ввести в этот мир и сына. В 1950 году на Варшавском конгрессе мира китайские делегаты подарили отцу записную книжку с фотографиями, отражающими «светлое настоящее и будущее рабочих коммунистического Китая». На первой странице Антанас Венцлова надписал посвящение сыну: «Всегда помни, что нет большего счастья, чем мир и дружба народов…» – и дал книжку гостям конгресса, попросив черкнуть для сына несколько слов. В книжке – множество фраз на разных языках. Некоторые, конечно, особенно ценны для юноши: «Para Thomas, Afetuosamente, Pablo Picasso», «Al Camarada lituano, Salud! Pablo Neruda». Одна из записей кажется пророческой: «Drogi Tomaszu! Życzę Ci, Żebyś byl takim samym dobrym patriotą swojej Ojczyzny i przyjacielem mojej Ojczyzny, jak Twój ojciec, znakomit y litewski poeta. Wiktor Woroszylski, Warszawa, 18–XI–1950» [156]. Томас Венцлова на самом деле стал и патриотом своей отчизны, и другом поляков, более того, оба поэта подружились – Венцлова и Ворошильский. Но это позже, а тогда, делая запись в предназначенной Томасу книжке, Ворошильский был таким же убежденным коммунистом, как и Антанас Венцлова. Убеждения польского поэта сокрушили венгерские события 1956 года, которые он, корреспондент польской газеты, видел воочию. Те же события окончательно разрушили и комсомольские иллюзии Томаса, читавшего в то время «Венгерский дневник» Ворошильского как «литературную и политическую сенсацию». [157]

Стихи отца Томас знал с малых лет. Иногда Антанас читал их жене и сыну, спрашивал, нравятся ли она. В молодости сын увидел и недостатки этих стихов, но при отце критиковал их редко, боясь обидеть. Отец рано приобщил Томаса к своим трудам, просил найти в поэзии примеры для очередной статьи или переписать не особенно важное письмо. Позже Томасу довелось даже набросать эскиз рецензии об одной неудачной драме. Кстати, хотя сам Антанас Венцлова в 1932 году в Каунасе писал свою дипломную работу «Символизм в литовской лирике» с марксистских позиций, в списке литературы там доминируют работы русских формалистов. Он любил строгую поэтическую форму – и когда писал сам, и когда анализировал чужие сочинения. Тут позиции отца и сына совпадают.

Понемногу между ними складывались и отношения двух писателей. Здесь очень важна запись, сделанная Антанасом Венцловой в дневнике 4 апреля 1956 года: «Томик прочел маме, по ее словам, просто великолепные стихи . Он готовит себя в ученые, да не выйдет ли из него поэт? Из того, что я слышал (он очень стесняется читать), кажется, что у мальчика яркий и даже крупный талант» [158]. Мать вспоминает, что, впервые прочитав стихи и дневник сына, отец обнял его и сказал: «Отец никогда не завидует сыну, ты на целую голову выше меня как поэт. Но если ты будешь писать такие стихи, я тебе ничем не смогу помочь». Отец очень боялся, что Томас наживет себе неприятности. «Да не нужно мне ничего, правда, не нужно», – Томас не принимал помощи, а тем паче – покровительства, к которому Антанас Венцлова и так, кажется, не был склонен. [159]

Кстати, привычку вести дневник, видимо, сын тоже перенял у отца. Свой дневник, в котором было зафиксировано множество «неблагонадежных» по тому времени вещей, Томас прятал среди отцовских книг, понимая, что без санкции Москвы кагэбэшники не осмелятся обыскивать квартиру Антанаса Венцловы. «Если бы отец его нашел и прочел, он меня бы тоже по головке не погладил [160]».

Приблизительно с того времени, как Томас поступил в университет, идеологические пути отца и сына разошлись, осложнив и личные отношения, и вообще жизнь. В 1954—1959 годах Антанас Венцлова был председателем правления Союза писателей Литвы. Занимая эту должность, человек в большей или меньшей степени становится функционером, обязанным действовать в соответствии с курсом, начертанным «партией и правительством». Творчество сына с этим курсом явно не согласовывалось, и Антанасу Венцлове пришлось пережить немало горьких дней, особенно когда его принуждали публично осудить произведения сына. Первую публикацию стихов Томаса, подписывавшегося тогда «Андрюс Рачкаускас», готовили для XI выпуска альманаха «Юные». Едва появились корректуры этого издания, Томас записывает в дневнике: «Стихи в „Юных“ отец хвалил, и даже очень» [161]. Но в записи от того же дня говорится, правда абстрактно, о тучах, скопившихся над альманахом: «За декадентство и аполитичность альманах грозятся высечь – может, он еще развалится» [162]. В конце января 1959 года должен состояться съезд писателей Литовской ССР, и Антанас Венцлова, председатель правления союза, готовит доклад, черновик которого, как было принято, читают члены президиума и дают «ценные указания». Они требуют, чтобы Венцлова не только сказал что-либо обтекаемо-критическое о молодежной поэзии, но и «конкретно указал» отрицательные примеры, иными словами, кого-нибудь «высек». И председатель указывает: «В творчестве молодых поэтов – полистаем, к примеру, XI книжку альманаха „Юные“ – бросается в глаза аполитичность, склонность к эстетизму, к какому-то надушенному безлюдному пейзажу без признаков новой жизни. Крупные недостатки идейного характера прослеживаются и в подготовленном студентами Вильнюсского университета альманахе „Творчество“» [163]. И в том и в другом издании были заметные публикации сына, и Антанас Венцлова, бесспорно, сознавал, что осуждает он не только других начинающих авторов, но также (или прежде всего) именно произведения Томаса. Может быть, он сознавал и то, что атаки на сына нередко направлены против него самого, «слишком» утвердившегося на советском литературном Олимпе. Сына он в таких случаях не упрекал, но тишина в доме показывала, что отец нервничает и ищет выхода. Сердясь, что сын поддается «дурным влияниям», Антанас Венцлова в глубине души понимал его: «А может, он напоминает мне мою юность? Я ведь тоже был изрядный сорвиголова, ни с кем не считался и чаще всего противостоял всему на свете». [164]