Амброз Бирс - Словарь Сатаны (сборник)

В июньское воскресное утро 1879 года, через две недели после ссоры, Чарлз Мей ушел из дома сразу после завтрака, взяв с собой лопату. Он сказал, что хочет углубить родник в лесу, чтобы скот мог пить. Джон еще несколько часов провел дома — побрился, написал несколько писем, читал газеты. Он вел себя почти как обычно — может, был несколько угрюмее и сумрачнее.

В два часа он ушел из дома. В пять вернулся. По каким-то причинам, никак не связанным с интересом к его перемещениям, время его ухода и возвращения запомнили мать и сестры, о чем и заявили на процессе, где его судили за убийство. Тогда заметили, что одежда его была местами мокрой, как будто (так заявили со стороны обвинения) он стирал с нее следы крови. Держался он странно, во взгляде блуждало безумие. Джон пожаловался на нездоровье, ушел к себе в комнату и лег в постель.

Отец не возвращался. Поздно вечером подняли ближайших соседей, всю ночь и весь следующий день шли поиски в лесу, в районе родника. Они ничего не принесли, кроме обнаруженных в глине у родника следов двух мужчин. Тем временем Джону Мею становилось все хуже; по словам местных врачей, у него развилось воспаление мозга, он бредил о каком-то убийстве, но из его слов нельзя было понять, кого убили и кто убил. Но тут братья Джексон вспомнили его угрозу, и Джона Мея арестовали по подозрению в убийстве; помощник шерифа предъявил ему обвинение прямо на дому. Общественное мнение было настроено против юноши, и, если б не болезнь, Джона ждал бы самосуд. При сложившихся обстоятельствах во вторник произошло собрание соседей, на котором избрали комитет для наблюдения за этим делом, а также для принятия крайних мер, если таковые потребуются.

Но в среду все изменилось. Из Нолана, городка, расположенного в восьми верстах, пришло известие, которое пролило совсем другой свет на случившееся. В Нолане были школа, кузница, магазин и полдюжины домов. Магазином заправлял некий Генри Одел, кузен старика Мея. В воскресенье, в день исчезновения Мея, мистер Одел и четверо соседей, все люди честные, сидели в магазине, курили и болтали. День был теплый, и потому открыли обе двери — парадную и заднюю. Около трех часов Чарлз Мей, которого все трое хорошо знали, вошел в дом, пересек его и вышел через задний ход. На нем не было ни шляпы, ни пальто. Он не взглянул на мужчин и не ответил на приветствия, что их не удивило, потому что он был серьезно ранен. Над левой бровью была рана — довольно глубокая, из нее сочилась кровь, залившая левую половину лица и шеи и пропитавшая светло-серую рубашку. Странно, но всем одновременно пришла мысль, что он подрался и теперь идет к речушке позади магазина смыть кровь.

Возможно, деликатность и своеобразный деревенский этикет помешали им пойти следом за ним и помочь; во всяком случае, в судебных протоколах ничего об этом не сказано, просто констатируется факт. Мужчины ждали его возвращения, но он больше не появился.

Речушка за магазином терялась в лесу, который тянулся на шесть миль до Медисин-Лодж-Хиллс. Как только в родных местах пропавшего мужчины узнали, что его видели в Нолане, настроение общественности заметно изменилось. «Комитет бдительности» [68] Организация линчевателей. самораспустился без всяких резолюций. Поиски в лесах вдоль Мей-Крик прекратились, и почти все мужское население округа теперь рыскало в окрестностях Нолана и Медисин-Лодж-Хиллс. Однако тело Чарлза Мея так и не нашли.

Одним из самых непонятных обстоятельств этого загадочного дела являлось официальное обвинение и суд над человеком за убийство того, кого никто не видел мертвым. Все мы в какой-то степени знакомы с капризами и превратностями суда Фронтира [69] Новые земли на западе США. , но этот случай все равно уникальный. Как бы то ни было, из судебных документов ясно, что после выздоровления Джон Мей предстал перед судом по обвинению в убийстве пропавшего отца. Защитник не заявил процессуальный отвод, и дело рассматривалось по существу вопроса. Обвинитель выступал вяло и формально; защитник легко установил — по отношению к покойному — алиби. Так как в то время, когда Джон Мей мог убить Чарлза Мея (если такое вообще могло случиться), последний находился в нескольких милях от места, где пребывал Джон, ясно, что его настигла смерть от руки другого человека.

Джона Мея оправдали, он тут же покинул округ, и с тех пор о нем никто не слышал. Вскоре его мать и сестры перебрались в Сент-Луис. Ферма перешла к соседу, у которого был свой хороший дом, а жилище Мея опустело и со временем приобрело дурную репутацию «дома с привидениями».

Уже после того как семейство покинуло родные места, мальчишки, играя в лесу у реки Мей-Крик, нашли в том месте, где копали кабаны, спрятанную под сухой листвой лопату, почти новую и чистую, только с ржавым от крови пятном на лезвии. На ручке лопаты имелись инициалы владельца — Ч.М.

Эта находка в какой-то степени всколыхнула интерес к событию, случившемуся несколько месяцев назад. Землю вокруг того места, где обнаружили лопату, тщательно обследовали, и в результате нашли труп мужчины. Его закопали на глубине двух или трех футов и закидали сухими сучьями и листьями. Тело почти не разложилось из-за особенностей богатой минералами почвы.

Над левой бровью зияла рана — глубокое отверстие, из которого вытекла кровь, запекшаяся на левой стороне лица и шеи и запачкавшая светло-серую рубашку. Сильный удар рассек череп. Это был Чарлз Мей.

Но кто же тогда прошел через магазин мистера Одела в Нолане?

Джеймс Берн Уорсон был сапожником и жил в Лемингтоне (графство Уорикшир, в Англии). Его небольшая мастерская стояла на одном из объездных путей по дороге в Уорик. Ремеслом он занимался скромным, но слыл честным человеком, хотя, как и многие англичане его профессии, пристрастился к спиртному. Находясь под мухой, он заключал глупые пари. А так как прикладывался он к рюмке частенько, то однажды расхвастался, что нет легкоатлета, равного ему по части спортивной ходьбы; в результате было заключено неправдоподобное пари. За один соверен Уорсон вызвался преодолеть путь до Ковентри и обратно — расстояние приблизительно в сорок миль. Случилось это 3 сентября 1873 года. Уорсон тут же пустился в путь, а человек, с которым он заключил пари — имя его забылось, — последовал за ним в легком экипаже или фургоне в сопровождении Барема Уайза, драпировщика, и Хэмерсона Бернса, фотографа.

Несколько миль Уорсон преодолел с легкостью, двигаясь свободно и не ощущая усталости: он действительно отличался большой выносливостью и не так много выпил, чтобы ее растерять. Трое мужчин в фургоне ехали на небольшом расстоянии позади, время от времени дружески подшучивая над товарищем, но одновременно и подбадривая его. Неожиданно, на их глазах, всего в дюжине ярдов впереди, Уорсон вроде бы споткнулся посреди дороги, качнулся головой вперед, издал страшный крик и исчез! Он не успел упасть на землю — исчез раньше. Никаких следов от него не осталось.