Амброз Бирс - Словарь Сатаны (сборник)

Доктор вскоре проснулся и, внимательно осмотрев пациента, заявил, что мы имеем дело с примечательной разновидностью удушья; взяв нужный инструмент, он приступил к работе и без труда извлек из глотки матроса кусок колбасы, размером и общим видом напоминающий исполненный достоинства банан. Эта операция проходила при гробовом молчании, но как только она закончилась, пациент, лицо и шея которого значительно уменьшились, вскочил на ноги с криком: «Человек за бортом!»

Вот что он порывался все время сказать!

Толкая друг друга, все побежали на верхнюю палубу, и каждый стал бросать что-нибудь за борт — спасательный пояс, клетку для кур, связку веревки, кусок дерева, старую парусину, носовой платок, железный прут — все, что могло сгодиться утопающему, который плыл за судном уже в течение часа после первого сигнала тревоги с грот-мачты. За несколько минут с корабля выкинули все, что можно было взять, и после того, как слишком возбудившийся пассажир срезал и выбросил лодки, нам уже ничего не оставалось делать, хотя капеллан сказал, что если несчастный джентльмен вскоре не объявится, то он отслужит на корме англиканскую заупокойную службу.

Какому-то человеку с воображением пришло в голову поинтересоваться, кто именно упал за борт; всех собрали, прочитали список пассажиров, и, к нашему большому разочарованию, все гости корабля и команда отозвались! Однако капитан Траутбек счел, что дело слишком серьезное — мало просто огласить список, — и с начальственной убежденностью потребовал, чтобы каждый человек на корабле в отдельности дал показания под присягой. Результат был тот же — никто не пропал, и капитан, извинившись перед нами за недоверие, удалился в свою каюту, чтобы снять с себя ответственность, но выразил надежду, что все наши дальнейшие действия будут самым тщательным образом отражены в судовом журнале и что мы будем обо всем его информировать. Я улыбнулся, вспомнив, что ради незнакомого джентльмена, угрозу для жизни которого мы явно переоценили, я выбросил судовой журнал за борт.

Вскоре меня внезапно осенила одна из тех великих мыслей, которые приходят к большинству людей раз или два в жизни, а к рядовому писателю — никогда. Поспешно собрав всех вновь, я взобрался на лебедку и обратился к собравшимся:

— Товарищи по плаванию! Произошла ошибка. В пылу опрометчивого сострадания мы распорядились движимым имуществом известной судовладельческой фирмы «Молверн-Хайтс» как собственным. За это непременно придется нести ответственность, как только нам посчастливится бросить якорь близ Тоттнем-Корт-роуд, где живет моя тетя. Наша защита будет чувствовать себя увереннее, если мы сможем доказать уважаемому жюри, что мы действовали безрассудно, отдавшись священным человеческим побуждениям. Если, например, удастся доказать, что за бортом действительно был человек, которого следовало утешить и поддержать таким материальным образом — чужой собственностью, способной держаться на воде, сердца англичан найдут в этом смягчающее обстоятельство, красноречиво свидетельствующее в нашу пользу. Джентльмены и морские офицеры, я предлагаю бросить за борт человека.

Эффект был потрясающий: раздалось шумное одобрение и единодушный порыв принести в жертву несчастного матроса, который своей ложной тревогой стал причиной наших трудностей, но по здравом размышлении решили заменить его капитаном Траутбеком как существом менее полезным и более упорным в заблуждениях. Матрос совершил одну ошибку, пусть и серьезную, но у капитана вся жизнь была одной сплошной ошибкой. Его вытащили из каюты и бросили в море.

На улице Тоттнем-Корт-роуд, 900, жила моя тетя, добрая старая дама, вырастившая меня и давшая много полезных уроков в области морали, которые мне очень пригодились в последующие годы. Самый главный из них, торжественно повторяемый чаще других, — никогда не лгать без особой на то причины. Многолетнее нарушение этого принципа позволяет мне со знанием дела утверждать, что в следовании ему есть здравый смысл. Поэтому я с удовольствием вношу небольшое изменение в предыдущую часть этой относительно правдивой истории. Там говорилось, что я выбросил судовой журнал «Бонниклэббера» за борт. Это утверждение полностью ложное, и я не вижу никаких оснований, чтобы держаться за него, а не свидетельствовать в пользу сохранения журнала.

В своем развитии рассказ выдвигает новые требования, и сейчас просто необходимо процитировать некоторые отрывки из журнала, что было бы невозможно, если б я действительно бросил его в море; но тогда я не смог противиться избытку воображения — искушение преувеличить размер своего участия было слишком сильным.

Нет необходимости утомлять читателя пересказом событий, уже известных ему. Наш отчет начнется с того дня, когда капитан был отправлен в морские глубины, — тогда я сам стал делать записи.

22 июня. Ветер слабый, но предыдущие штормы оставили на море значительную рябь. Широта и долгота мало изменились с последнего измерения. Корабль еле движется из-за отсутствия такелажа: все пришлось срубить, когда капитан Траутбек случайно упал в море с бушприта во время рыбной ловли. Так же поступили с грузом и со всем, без чего могли обойтись. Недостает парусов, но если они помогут спасти дорогого капитана, мы будем только рады. Погода жуткая.

23 июня. О капитане Траутбеке ничего не известно. Мертвый штиль — и никаких новостей. Пассажиры по-разному сходят с ума. Мистер Мартин, старший офицер, выпорол особенно ретивых. Чтобы казаться объективным, он выпорол и такое же количество матросов. Погода дурацкая.

24 июня. Капитан по-прежнему предпочитает держаться в отдалении и не шлет телеграмм. Мистер Мартин заковал в кандалы впередсмотрящего на грот-мачте (теперь, правда, нет грот-мачты) за то, что во время работы он ел колбасу. Он также выпорол стюарда, который пал до того, что стал чистить пемзой ящик для судового компаса и закрасил глухие иллюминаторы. Стюард, однако, неплохой парень. Погода чудовищная.

25 июня. Не представляю, что стало с капитаном Траутбеком. За это время он, наверное, здорово проголодался; рыболовные снасти у него, правда, с собой, но нет наживки. Мистер Мартин сегодня смотрел записи в журнале. Он отличный и гуманный офицер. Погода отвратительная.

26 июня. Пропала всякая надежда получить весточку от капитана. Мы все принесли в жертву, чтобы его спасти; теперь, если удастся раздобыть мачту и немного парусов, следует продолжить путь. За чиханье мистер Мартин пинком вытолкнул за борт рулевого шлюпки. Он опытный моряк, способный офицер, настоящий христианин и джентльмен, черт его подери! Погода изматывающая.

27 июня. Мистер Мартин повторно пролистал журнал. Прощай, суетный свет! Отправляюсь с миром к тетке на Тоттнем-Корт-роуд.