Ким Лиггетт - Последняя жатва [litres]

Умничка вкладывает свою ручку в мою руку.

– Ну разве она не прекрасна? – говорит она, когда тело девушки охватывает пламя. – Все это для того, кто избран.

Мы стоим и смотрим, как она горит.

И я не чувствую ничего.

Я просыпаюсь в кровати Джесс, обливаясь холодным потом, и вижу, что рядом со мной лежит потасканная кукла-пупс, и ее безжизненные глаза мерцают в свете занимающегося дня. Меня охватывают отвращение и ярость. Я беру куклу за шею и вышвыриваю ее в окно.

Я стою у окна, жадно глотая ртом свежий воздух, когда вижу, что Хэмми хватает куклу зубами.

– Брось ее, Хэмми! – кричу я.

Он смотрит на меня с таким видом, будто видит признак, затем закапывает куклу-пупса на краю пшеничного поля.

Сегодня пятница. День игры.

Я сажаю Умничку на школьный автобус и договариваюсь с миссис Гиффорд, чтобы она посидела с ней после школы, пока я не вернусь домой.

По дороге до Мидлендской старшей школы я останавливаюсь на заправке Мерритта, чтобы заполнить бак, но на самом деле это просто предлог для того, чтобы поискать Джесс. Да, знаю, я обещал шерифу, что не пойду на стоянку трейлеров, но он ничего не говорил насчет того места, где раньше находился детский лагерь. Теперь я даже больше не злюсь. Я просто беспокоюсь. Я не хочу, чтобы Ли Уиггинс заставил Джесс страдать. Ведь если он решит поделиться с ней своей историей, это может нанести ей такую травму, которая будет мучить ее всю жизнь.

Я захожу в сосновый лес, зовя ее по имени. Меня нервируют звуки, которые издают насекомые, передвигающиеся по хвое, которой усыпана земля. Ли может таиться где угодно, ведь это его поляна. Он мог даже установить здесь мины-ловушки.

Я выхожу на место, где когда-то был детский лагерь и где осталось только несколько полуразвалившихся домиков. Я заглядываю в один из них, потом в другой. От них несет плесенью, пометом животных и еще чем-то таким, о чем мне даже не хочется думать.

Я подхожу к большому – футов двенадцать в диаметре – кругу свежевскопанной земли. Он напоминает мне круг, который я минувшей ночью видел во сне, вот только этот круг поделен натянутой бечевкой на несколько частей и похож на какую-то геометрическую головоломку. Может быть, кто-то собирается устроить здесь огород?

Я перешагиваю через бечевку, чтобы лучше рассмотреть кучу хлама, сваленного в центре круга, но чем больше я смотрю на этот хлам, тем больше мне кажется, что эти вещи оказались здесь не случайно, что они сложены в определенном порядке. Здесь стоит маленький детский велосипед, на ручки его руля надеты перчатки, лежит искусно сделанная пряжка от мужского ремня с изображением быка, из земли торчат клочья грязных волос, здесь же я вижу закрытую стеклянную банку, полную слепней, и Библию, открытую на стихе 4:12 Книги Исход. Я знаю этот стих. Это из истории Каина и Авеля.

– Ли, – шепчу я. Это дело его рук. Мне становится тошно. Я пячусь вон из круга, едва не спотыкаясь о натянутую бечевку. Это вовсе не хлам, а нечто вроде дурацкого извращенного святилища, посвященного моей семье. Перчатки покрыты засохшей кровью – это именно те перчатки, которые пропали тогда же, когда и теленок. А велосипед – это велосипед Умнички. Я искал его уже больше года. Банка с мухами – значит, это он пускает их в наш дом. А пряжка от ремня принадлежала отцу. Это был приз, который он выиграл на чемпионате по родео в 1982 году. Она не имела аналогов и находилась на поясном ремне, в котором мы его и похоронили.

Я успеваю добраться до опушки леса, прежде чем у меня начинается рвота, а когда поднимаю взгляд, вижу, что бечевка внутри круга натянута в форме пятиконечной звезды. Пентаграмма.

За всем этим стоит Ли, а не Тайлер. Это уже не просто шантаж – это личная месть. Он хочет, чтобы моя семья страдала за то, что с ним сделал отец. Но я не стану ставить под удар Джесс, чтобы сохранить тайну моего отца. Чтобы сохранить наше наследие. Отец разрушил это сам, когда изменил маме. Впрочем, поколение семей-основательниц Мидленда было погублено уже давным-давно, когда предки продали наши души дьяволу в обмен на свои земли. Вспомнив об этом, я наклоняюсь, хватаю горсть земли и швыряю ее прочь изо всех сил.

Я слышу какой-то шелест, слышу – за стеной сосен раздается хруст, резко оборачиваюсь, но там никого нет. Возможно, это была сова, возможно, обломилась сухая ветка, а может быть, речь идет о чем-то намного, намного худшем.

Бредя обратно к пикапу, я достаю из кармана телефон и звоню шерифу Илаю.

Он не отвечает, и я оставляю ему сообщение:

«Я ходил на место, где раньше был детский лагерь, надеясь отыскать Джесс. Да, я знаю, знаю, но там есть одна штука, на которую вам надо посмотреть. И думаю, что еще вам нужно будет осмотреть могилу моего отца. Кстати, Ли – мой единокровный брат. Я узнал об этом только вчера и думаю, теперь вам понятно, почему ему и Джесс нельзя быть вместе. Найдите ее ради меня, а я сделаю кое-что для вас. Сделайте сегодня вечером ставку на победу команды старшей школы Мидленда. Поставьте на нее все свои деньги».

Когда я паркую машину на своем обычном месте – в заднем ряду нашей школьной парковки, все вокруг выглядит как сцена из какого-то дурацкого фильма о жизни старшей школы, а не как напряженный момент в развитии событий, предсказанных в пророчестве о пришествии дьявола.

Все одеты в цвета нашей команды по американскому футболу: красный и черный, и девушки из группы поддержки заявляют о себе в полную силу. Все они зазывно улыбаются, так что кажется, будто едва ли не любая из них готова стать твоей. Мне это ни к чему, но большинство из них ясно дают понять, что ради команды готовы на все. Иногда мне думается, что так и вправду было бы лучше – переспать с одной из них, и дело с концом, но даже теперь, несмотря на все происходящее, я смотрю на Эли, которая ожидает меня возле машины Тайлера, и понимаю, почему я этого не сделал. Я абсолютно уверен, уверен до мозга костей – я желаю, чтобы первой и последней у меня стала Эли. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы мы с ней смогли соединиться.

Люди снуют вокруг, как будто сейчас утро Рождества, и в воздухе явно разлито какое-то электричество, но чем дольше я смотрю на эту сцену, тем яснее вижу, что в этом сновании есть система.

Все ученики словно танцуют вокруг подростков из совета Общества охраны старины, тех, которые еще живы, порхая поблизости, но не вступая в контакт, как будто кто-то координирует их движения в режиме нон-стоп, и невольно вспоминаю мух.

Мух .

– Привет! – Дверь моей машины открывает Дейл, едва не вызвав у меня сердечный приступ.

– О, господи, Дейл! – вздыхаю я, выходя из пикапа.

– Почему ты мне не перезвонил и что, черт возьми, случилось с твоими волосами?