Стюарт Тёртон - Дьявол и темная вода [litres]

– Дядя…

– То, что я искренне отвечаю на твои вопросы, – свидетельство моей любви к твоей семье. Никто другой не удостоился бы такой чести.

В его голосе звучала укоризна. Дядя расценил вопросы племянника как нападение со спины. Скоро его терпение закончится.

– Мой дед знал о Старом Томе? – спросил Арент.

– Я ничего не скрывал от Каспера.

– Что происходит, дядя? Кто стоит за всем этим? Почему метка дьявола появилась на парусе?

– Потому что я захотел большего, чем мне предлагалось. Остальное я поручил выяснить тебе. – Генерал-губернатор помолчал. – Ты веришь, что я люблю тебя, Арент?

– Да, – без колебаний ответил Арент.

Генерал-губернатор выпятил грудь.

– Тогда знай, что я храню тайны, чтобы защитить тебя. А не потому, что сомневаюсь или боюсь. Я доверяю тебе, как никому на этом корабле. И очень горжусь тобой.

Генерал-губернатор поднялся с места и ласково похлопал Арента по плечу. Потом молча, с грустной улыбкой, удалился в свою каюту. Вос последовал за ним и тихо закрыл дверь.

Дрехт в изумлении посмотрел на Арента, но ничего не сказал.

Арент вышел в коридор. Ярость выгорела. Ему лгали всю жизнь, пусть и из лучших побуждений. Дядя был прав. Отец был чудовищем и рано или поздно убил бы его. Каспер и Ян Хаан расправились с ним, чтобы защитить Арента, а затем скрыли это, чтобы обезопасить себя.

Встревоженная Сара бросилась к нему.

– Я все слышала, – сказала она. – Мне так жаль, Арент.

– Жалейте не меня, а «Саардам». – Арент гневно поглядел на открытую дверь кают-компании. – Если Старый Том имеет власть над моим дядей, значит он имеет власть над кораблем. Возможно, мы уже проиграли битву.

– Тайник был пуст? – Дрехт сидел на скамье и точил клинок.

Капитан стражи был без рубашки, его грудь покрывали светлые завитки. На голове красовалась широкополая шляпа с красным пером.

Он пришел к Аренту час назад. Тот сидел и смотрел в одну точку. Дрехт не стал ничего говорить об услышанном в кают-компании. Просто поставил бутыль с вином на бочку, которая служила им столом, и спросил, не без иронии, хорошо ли прошел день. Наемник рассказал ему об алтаре прокаженного, который Кроуэлс уже приказал уничтожить, и о тайнике, который нашли они с Сарой.

– Совершенно пуст, – подтвердил Арент, вынимая пробку из бутыли.

Полуденная жара окутывала палубу, матросы или спустились вниз, или скрывались от жары там, где нашлось хотя бы немного тени. «Саардам», обычно кипящий жизнью, зловеще притих. Слышался только плеск волн за бортом.

– Большой тайник? – поинтересовался Дрехт.

– Мешок зерна войдет.

– Для контрабанды, – со знанием дела заключил Дрехт, водя точильным камнем по клинку. – «Саардам» ими напичкан, как любой галеон. Старшие офицеры пользуются такими тайниками, чтобы не платить Компании за грузовое место.

Арент глотнул вина и поперхнулся. Оно было обжигающе горячим, после того как полежало в сундуке.

– А что перевозят? – спросил он, вытирая губы.

– Да все, что можно выгодно продать.

– Боси с Лармом дружили, – задумчиво сказал Арент. – И Боси был плотником. Если он сделал этот тайник, возможно, Ларм провозил в нем контрабанду, а прибылью делился с дружком. Но что он забрал оттуда утром?

Дрехт фыркнул, утратив интерес.

– Ты знаешь, почему мой дядя бросил Сэмми Пипса за решетку? – прямо спросил Арент.

– Сделал одолжение кому-то. А кому, не могу сказать. Генерал-губернатор такое мне не сообщает. – Дрехт насупился, разглядывая зазубрину на клинке. – Его секреты хранит Вос. А я убиваю тех, кто их разбалтывает.

«Одолжение», – подумал Арент. Кому его дядя мог удружить таким образом? Кто бы это ни был, он явно замыслил нечто гнусное.

– Я ответил на твой вопрос, теперь ты ответь на мой, – продолжал Дрехт. – Знаешь, что за тайный груз он привез с собой на корабль?

– Причуду?

– Нет, что-то еще. Гораздо крупнее.

– Не слыхал про такой, – сказал Арент.

Дрехт с озабоченным видом отложил шпагу:

– Три дня перетаскивали на корабль. Из форта вывозили под покровом ночи, и теперь он занимает половину трюма.

– А тебе что за дело до этого груза?

– Как мне защитить генерал-губернатора, если я не знаю, почему его пытаются убить? Каким бы ни был этот груз, он важен. – Дрехт раздраженно покачал головой. – На этом корабле многовато чертовых тайн, и все они маршируют навстречу генерал-губернатору со шпагами наголо.

– Как давно ты его охраняешь?

– Очень давно, – уныло ответил Дрехт. – Когда мы взяли Баию? [7]

– Примерно семнадцать лет назад.

– Значит, с тех пор. – Дрехт ухмыльнулся. – Твоему дяде нужно было, чтобы кто-то сопровождал его из Испании, а у меня руки-ноги были целы, в отличие от многих, кто выжил на войне. Я сказал жене, что вернусь через полгода, но остался служить у него. А ты давно работаешь на Пипса?

– Пять лет. – Арент снова отхлебнул отвратительного теплого вина. – Он услышал баллады обо мне и захотел, чтобы я защищал его от тех, кого он обвиняет в убийстве.

Дрехт рассмеялся:

– Об этом ты не упоминал в своих записках.

Арент пожал плечами:

– Иногда на бумаге здравый смысл выглядит трусостью.

– Каков Пипс на самом деле? – поинтересовался Дрехт, снова проводя камнем по клинку.

– Разный, – осторожно ответил Арент. – Он родился без гроша за душой и потому ужасно боится нищеты. Я пишу только про интересные дела, но он берется за любое, если хорошо платят. Большинство загадок он решает за считаные минуты, а потом мается от скуки и тратит заработанное, предаваясь всевозможным порокам.

– А в твоих записках он такой благородный, – удивился Дрехт.

– Бывает таким, когда греет солнце и дует попутный ветер.

Арент тяжело вздохнул. На самом деле Сэмми проявлял доброту не часто, но без меры и не рассуждая, и таков уж был его талант, что после этого жизнь человека менялась. Однажды Сэмми увидел, что на улице рыдает старушка. Ее мужа избили до смерти, а кошель украли. Сэмми за час выяснил, кто убийца, нашел деньги и вернул их старушке, щедро прибавив к ним собственных. Он утверждал, что дело оказалось таким занимательным, что за него стоило приплатить, но Арент-то видел, с какой благодарностью на него посмотрела старушка. Сэмми менял мир взмахом руки.

Тут-то и крылась загвоздка. Дрехт хотел знать, какой Сэмми, но ответить на этот вопрос было не просто. Арент мог бы назвать его умным, талантливым, непревзойденным, а мог – тщеславным, жадным, ленивым и порой жестоким. Каждое слово было бы правдой, но не всей.

Небо не просто голубое. Море не просто мокрое. А Сэмми не такой, как все. Богатство, власть, положение ничего для него не значили. Если он считал, что человек виновен, он прямо заявлял об этом.