Констанс Сэйерс - Четыре жизни Хелен Ламберт

С хмурым видом я постучала по стеклу и заказала два кофе с молоком. Пока женщина готовила, Микки шепнул у меня за спиной:

– А теперь скажи ей, что у тебя нет денег, но ты надеешься, что она нас угостит бесплатно.

– Pardon, mademoiselle. Je n’ai pas d’argent… mais… je voudrais un café au lait et croissant, s’il vous plaît [53] Простите, мадемуазель. У меня нет денег… но, пожалуйста, можно мне кофе с молоком и круассан? (с французского) .

Женщина посмотрела с таким облегчением, как будто давно ждала неплатежеспособного покупателя.

– Mais oui! [54] Конечно! (с французского) – воскликнула она, протягивая выпечку, почти настаивая на том, чтобы я взяла.

– Мне уже это нравится! – вздохнул Микки.

– Что ж, у тебя всего две недели до моей смерти, так что наслаждайся. – Я протянула ему пакет с круассаном. – Что ты там говорил о МРТ?

– Только не нужно свои штучки на мне испытывать! – Пригрозив пальцем, он начал копаться в сумке. – Как думаешь, нам следует охладить пробирку?

– Нет, Микки, – ответила я. – Кровь нужна для проклятия, а не для переливания.

Я засунула завернутую в пузырчатую пленку пробирку в сумку.

– Микки, – обратилась я, – мы можем что-нибудь сделать? Я имею в виду… раз уж мы здесь.

Подойдя к стоянке такси возле поезда, я спросила водителя, местный ли он. Он сообщил, что всю жизнь прожил в Шаллане. Тогда я спросила, знает ли он, как добраться до Ла Гарнаша. Он кивнул, и вскоре мы покинули Шаллан, чтобы отправиться за город.

За сто лет окраины города заметно изменились, но по мере того как мы забирались все дальше в деревню, белокаменные дома, которые стояли там поколениями, начали напоминать то, что открывалось взгляду Джульетты. Дороги стали другими, как будто их прокладывали прямо по фермерским участкам. Я спросила водителя, знал ли он поместье Фонтеклоз, и тот кивнул.

– Я из Ла Гарнаша, – ответил он.

– Может, предложишь бесплатную поездку? – прошептал Микки.

Проигнорировав друга, я сосредоточилась на водителе.

– А вы, случаем, не знаете семью Бюссонов?

– Oui , – ответил водитель без всякого интереса. – Неприятные люди. В этой семье царит безумие.

Я подозревала, что он говорил больше, чем обычно, и бедняга понятия не имел, зачем это делал.

– Они жили недалеко от поместья Фонтеклоз, если я не ошибаюсь?

– Oui . Я точно знаю. Они продали дом, когда мне было около двадцати лет. – Он сделал паузу. – Сейчас мне шестьдесят.

– Мы можем доехать до дома Бюссонов? Я хочу на него взглянуть.

Мы быстро мчались через долины, спелую зелень и холмы цвета пшеницы. Когда водитель свернул направо, меня охватило непреодолимое чувство дежавю. На прошлой неделе я буквально жила в этом месте, только сейчас это был не сон. Все это было похоже на запечатленное воспоминание, немного напоминавшее «Зазеркалье». Я ходила по этим дорогам, когда от них столбом поднималась пыль. Мои ноги были грязными, а кожа сладковатой от детского пота и загорелой из-за того, что большую часть дня я бегала под солнцем.

Таксист проехал около полумили, после чего указал на дорогу, ведущую вниз с холма. Дом Бюссонов по-прежнему стоял на месте, поменяв лишь цвет краски. Передо мной находилось то самое крыльцо, где Мишель Бюссон схватил меня за руку и ущипнул. Я посмотрела на холм и увидела свой старый каменный дом. К моему удивлению, он остался без изменений.

– Вы можете нас подождать?

– Конечно! – кивнул водитель.

Как будто оказавшись в сказке, я вышла из такси и направилась вверх по холму к своему старому дому. Подойдя ближе, я заметила признаки жизни: на веревке висело белье, а к дороге тянулись линии электропередачи. По двору были разбросаны детские игрушки. Как только мы приблизились, до ушей донеслось знакомое кудахтанье кур. Я улыбнулась.

Микки шел рядом со мной.

– За нами потом не будет бежать какой-нибудь гневный француз с дробовиком?

– Нет, если я для начала с ним поговорю.

По правде говоря, мне нравилась моя новая сила, и мне было удобно с ней, как с любимой старой рубашкой. Из этого я сделала вывод, что дар получала не в первый раз.

Я увидела заросшее травой место и, расчистив его, обнаружила каменный колодец, к которому ежедневно ходила за водой. Инстинктивно я обернулась в поисках ведра. Дом находился в плохом состоянии; сельхозтехника и хлам валялись на траве беспорядочными кучами. Я знала точное место в пяти ярдах от колодца, где Мишель Бюссон и его друг схватили Джульетту и изнасиловали. Мне оставалось подняться только на один холм. Вот уже выглядывала крыша Маршана. При виде дома у меня перехватило дыхание. Подойдя к началу каменной стены, я прикоснулась к ней пальцами. Она была не такой высокой, какой я ее запомнила. Воспоминания и образы нахлынули на меня как кадры из старого домашнего видео. Не ключевые воспоминания, а весь поток: ноги на прохладных камнях, голос матери, мягкая ткань в мастерской Маршана и, конечно, сам художник. Калитка была открыта, и я заметила растение в разбитом горшке. Пройдя через двор, я оказалась в летней пустой студии. Почему-то именно эта деталь меня успокоила. Помещение должно было пустовать. Моего Огюста Маршана давно не было в живых.

Я сразу поняла, насколько непростым бывает время. Разве это естественно – становиться свидетелем столь радикальных перемен, вызванных временем? Люди должны жить в маленьких временных промежутках, а события – происходить с удобоваримыми интервалами. Видеть так много жизней и становиться свидетелем прогресса слишком неприятно и почти непостижимо. Это заставляет сомневаться в нашем значении в мире. А чувство значимости слишком уж важно для нашего выживания.

То, что я чувствовала, было неестественным. Я не должна была находиться в это время в этом месте. Джульетте не следовало видеть пластиковые игрушки и линии электропередачи. Но теперь все они оказались здесь.

Запах затхлых камней; легкий ветерок; звук его кисти, скребущей холст… Прилив чувств к Огюсту Маршану вернулся. Мне вспомнилось, как безумно Джульетта его любила.

– У тебя кровь из носа идет. – Микки снял рубашку, надетую поверх футболки, и передал ее мне. – Присядь.

– Нет, нужно уезжать, – возразила я. Вытерев нос тыльной стороной ладони, я почувствовала, что набираюсь сил. Мне нужно было заглянуть в свое прошлое.

Как я и рассчитывала, водитель нас ждал. Микки снова порадовался тому, что я «заколдовала» его, как современная Саманта Стивенс [55] Саманта Стивенс – персонаж телесериала «Моя жена меня приворожила», добрая ведьма. .

В Шаллане мы сели в поезд. Когда он тронулся в сторону Парижа, я поняла, что в последний раз наблюдала этот вид с пологими холмами и зелеными оттенками плодородных земель более ста лет назад. Это был последний раз, когда я видела отца, сестру и брата.