Тим Леббон - Безмолвие [litres]

– А зарядное устройство ты захватил?

Хью оторопел. Об этом он даже не подумал. С какой стати?

– Долбаный луддит [5] Луддиты – утвердившееся в литературе наименование участников первых стихийных выступлений рабочих (конец XVIII – начало XIX века) против внедрения машин и капиталистической эксплуатации в Великобритании. , – усмехнулся Гленн. – Ладно, у меня есть запасное. Джуд не хочет на время пересесть ко мне?

– Да, я спрошу, – сказал Хью.

Но, склоняясь к опущенному окну, он уже жалел о том, что не нашел какого-нибудь предлога оставить сына с собой. Хью безоговорочно доверял своему другу, однако в настоящий момент он хотел, чтобы вся семья была вместе.

Слишком поздно. Джуд услышал слова Гленна и уже поспешно натягивал снятые кроссовки.

– Ты ничего не имеешь против? – тихо спросила Келли.

Хью пожал плечами, подумав: «Нет, ничего».

– Ты же знаешь, Джуд обожает Гленна, – продолжала жена, как всегда, говоря правильные вещи. – И мама с Элли смогут устроиться поудобнее. Ведь ехать нам еще долго.

– Сколько сейчас времени?

– Почти восемь.

«Двадцать два часа», – подумал Хью, хотя в их расчетах не было ничего научного. Он кивнул на телефон у Келли в руке.

– Все плохо, – шепотом ответила та. – Поехали. Не будем терять времени.

Я не люблю ездить на машине. Причины этого сложные и не все очевидные.

Последнее, что я помню до аварии, это то, как мы с дедушкой и бабушкой сидим на кухне, запах чуть подгоревшего тоста, вкус густого клубничного джема и сливочного масла, дедушка курит у окна и смеется над своими собственными шутками, бабушка нетвердой походкой передвигается по кухне, готовя завтрак. Дедушка встает и стряхивает с брюк крошки и пепел, бабушка его отчитывает, но мягко, поскольку здесь малышка Элли. Дедушка хлопает в ладоши, бабушка вздрагивает, я смеюсь. После чего сразу же больничная койка, и я уже ничего не слышу.

Потом, когда я наконец вернулась домой, во сне мне приходили обрывочные воспоминания об аварии. Мимолетные и болезненные, они сначала были пугающе реалистичными, такими мрачными, что я даже маленькой девочкой сознавала, что переживаю заново именно то, свидетелем чего была. Дедушка ведет машину, в уголке рта сигарета, узловатые желтые руки небрежно лежат на руле, палец выбивает ритм музыки, шепчущей из динамиков. Бабушка сидит рядом, повернувшись к мужу, смеется и говорит что-то, что я так никогда и не услышала. Затем внезапное ощущение чего-то плохого, резкое движение вбок. Удар.

Но потом эти недостоверные сны-воспоминания постепенно стали еще кошмарнее. Я не могла их остановить, и вскоре я уже потеряла возможность отделять правду от ужаса. Дедушка стискивает руль и оборачивается ко мне, чуть ли не на сто восемьдесят градусов, у него во рту тлеет сигарета, губы скривились в улыбке, обнажающей зубы. Каждый зуб похож на ломтик подгорелого тоста. Руки, вцепившиеся в руль, превращаются в лапы огромного попугая, ногти отрастают и загибаются, становясь когтями. Бабушка сидит, повернувшись к нему, она широко раскрывает рот и произносит: «Не пора ли прикончить малышку Элли?» Пелена, удар, и я всегда просыпалась, видя перед собой затянутое паутиной миллиона осколков лобовое стекло.

Девятилетняя девочка, прошедшая через это страшное испытание, я никак не могла отделаться от мысли, что это и были последние услышанные мною слова. «Не пора ли прикончить малышку Элли?» И даже несмотря на то что я знала, что никто и никогда не произносил эти слова, воспоминание больно жгло.

Мой мир стал безмолвным, и сознание лихорадочно ищет пути заполнить образовавшуюся пустоту. Я получила серьезную черепно-мозговую травму, у меня была сломана ключица и треснули несколько ребер, на раны пришлось наложить больше пятидесяти швов. И кошмарные сны волновали врачей и моих родителей в самую последнюю очередь.

Родители сказали, что я таким образом стараюсь примириться с действительностью. Мы тогда общались только записками, и я сохранила тот листок бумаги, на котором изящным маминым почерком было выведено: «Вот так ты борешься». Я вставила его в рамку и повесила над кроватью, и порой, когда мне становилось слишком туго, я смотрела на него, черпая в нем силы.

Способов борьбы было множество, и со временем действительно кошмарные сны стали более редкими и выразительными, приходя ко мне по большей части во время болезни.

Теперь мне четырнадцать, но воспоминания о покойных бабушке и дедушке остаются сложными.

Вторая причина, по которой я ненавижу ездить в тесных машинах, заключается в том, что в них, как это ни смешно, я чувствую себя отрезанной от окружающих. При свете дня я определяю, что сидящие спереди папа и мама разговаривают друг с другом, однако читать по губам я не могу. Тот, кто сидит рядом с водителем, может развернуться и попытаться передать мне разговор жестами, однако на самом деле это очень непросто – так выкрутиться, когда мешают сиденье и подголовник. Если сзади со мной Джуд, мы с ним иногда поддерживаем беседу, но по большей части он полностью поглощен игрой в своем планшете.

Теперь, когда было темно, все стало гораздо хуже. После того как Джуд пересел в «Ленд-ровер» к Гленну, сзади стало попросторнее, однако истинное утешение мне доставлял Отис. Я сидела, положив руку на спинку сиденья, и гладила собаку, улегшуюся среди чемоданов и наваленных в спешке сумок. Свободного места в багажном отделении было мало, поэтому Отис свернулся клубком, уткнувшись мордой в хвост. Поглаживая его, я чувствовала, как он время от времени хрипло вздыхает.

Линна заснула. Она казалась неживой. У меня мелькнула мысль, что она, наверное, скоро умрет, и все эти разговоры шепотом украдкой и печальные взгляды связаны с болезнью. Подозрение жгло меня огнем – тяжесть, от которой у меня болела голова, но я не знала, как об этом спросить. А теперь навалилось еще столько всего.

Положив планшет на колени, я левой рукой перебирала странички, на которые захожу чаще всего. «Фейсбук», «Твиттер», «Новости Би-би-си» – все они были заполнены одними веспами. Поглощены ими, как сами веспы поглощали все вокруг. Я открыла свой альбом, и заголовок файла заставил меня с тоской вспомнить вчерашний день. «Новые миры?»

Похоже, нет.

Вот то, что, как нам кажется, мы знаем о существах, именуемых в обиходе веспами.

Происхождение. Считается, что они появились из изолированной пещеры в Молдавии, доступ в которую был открыт в ходе научной экспедиции. Впервые волна веспов была замечена вылетающей из входа в обширную, по-видимому, систему пещер, после чего связь с экспедицией была потеряна. Возглавлял экспедицию доктор Владимир Краснов, известный тем, что всю свою жизнь он посвятил исследованию замкнутых экосистем. Подземная система в Молдавии предположительно являлась не только самой обширной среди обнаруженных, но и наиболее длительное время отрезанной от окружающего мира. Согласно некоторым оценкам, пещеры были полностью изолированы на протяжении свыше десяти миллионов лет.