Лин Яровой - Зазеркалье

А затем обрушилась вторая волна. Стены дома поплыли, и потолок закружился перед глазами. Меня вдавило в диван тяжестью — тем самым маятником, что раскачивался под сердцем. Только теперь я чувствовал его физически. Будто внутри, чуть ниже солнечного сплетения, рос огромный камень, утягивающий под землю.

— Андрей, соберись. Ты теряешь контроль.

— Что происходит? — выдохнул я чуть слышно.

— Твой страх. Он разрастается. Если не сможешь совладать с ним, всё очень плохо закончится.

Лида помолчала немного, затем добавила:

— Прости. Мне не стоило так резко обрывать разговор. Я забыла, что ты болен. Прости, пожалуйста. Держись. Я рядом.

Она подняла мою ладонь и подула на неё, будто пытаясь согреть на морозе. Дыхание жены почти не чувствовалось, зато хорошо чувствовалось дыхание кого-то третьего в комнате. Тяжелое, хриплое, землистое — оно пробивалось из-под деревянных половиц, заполняя собой гостиную. Будто почва под домом проснулась, зашевелилась…

— Кот, слышишь меня? Вернись обратно!

Слова Лиды звучали уже далеко. Словно из другого мира. Они были едва различимы на фоне разрастающегося хрипа. Мне казалось, будто комната наполняется дымом.

— Пожар… — прошептал я.

— Что?

— Пожар. Мы горим.

Деревянные стены тлели, словно гнилые полешки в печи. Кислый запах расползался по комнате, от него жгло в груди и щипало в глазах. Я закашлялся. Услышал, как выругалась Лида.

— Чёрт. Потерпи, кот. Потерпи…

Она заговорила громче, почти перейдя на крик. Стала читать какой-то заговор. Мой слух выхватывал отдельные фразы, похожие на обрывки из детских сказок, но смысл ускользал, и оставалось лишь чувство, будто я держусь на этих словах, словно на последней ниточке, которая не позволяла мне сорваться в жерло вулкана, где бурлил огонь.

— Он здесь… — произнёс уже не я, а кто-то другой моими губами. — Он здесь.

В комнате, заполненной дымом, послышался звук раздуваемых мехов. И я наконец понял, что за хрип слышал всё это время. Это шипела змея. Огромная чёрная змея — она выползала из смолянистых камней, лежавших под домом. Из чада. Из горячего марева. Невидимая, скользкая — она вилась по комнате, и только заговор Лиды не позволял приблизиться змее к дивану.

— Открой глаза! — приказала жена. — Слышишь? Смотри на меня! Проклятье… Держись. Я сейчас.

Она спрыгнула с дивана и пробежала сквозь дым к дальнему углу гостиной, где лежали накрытые покрывалом зеркала. Глядя в потолок, я услышал, как скрипнуло стекло о стекло, затем снова топот босых ног. Шипение змеи…

— Смотри! — крикнула Лида над ухом.

Обзор перекрыло зеркало, и в отражении я увидел себя. Бледного, болезненного, с расширенными во всю радужку зрачками.

— Смотри!

Моё лицо расплывалось, будто во сне. Рот растягивался, брови исчезли целиком, а нос прогибался внутрь, превращаясь в две тонкие щелочки, из которых шёл дым.

— Смотри в отражение!

Лицо старело, покрываясь морщинами, обрастая косматой бородой. Затем вновь разглаживалось, и вместо старика я уже видел испуганного мальчика — того самого, который увяз на илистом берегу реки, провалившись по колено в грязь. Того, что с ужасом следил за собственным отражением в водной глади. Губы то вытягивались в мерзкой ухмылке уголовника, то складывались в заячьей улыбке дурачка.

Потом брови вновь появились, сросшись над переносицей. Скулы стали острые. Из зеркала на меня уже смотрел Макс. А спустя секунду лицо вновь изменилось — оплыло, расширилось и приобрело медвежьи черты участкового.

— Смотри в отражение, кот! Смотри в глаза!

Глаза. Только они оставались неизменно черными и пронзительными, будто я глядел не в зеркало, а на икону. В огромных зрачках искрился мир. Все воспоминания, все образы — всё было там, в этих глазах. Я вдруг понял, почему Лида всю жизнь звала меня котом. Это действительно был кошачий, колдовской взгляд, который видел всё одновременно. Всё запоминал. Мои глаза были словно отражения внутри отражения, и глядя в них с этой стороны стекла, я будто создавал зеркальный коридор, как в святочные гадания, когда девушки зажигают свечу и бросают кольцо в стакан с водой.

В этом бесконечном коридоре переливалась жизнь — всё, что я когда-либо встречал в реальности и в сновидениях. Всё разом. Образы перетекали друг в друга, и чем дольше я на них смотрел, тем сильнее проваливался в светящийся калейдоскоп, от которого оглушительно звенело в затылке и казалось, будто за головой распускается павлиний хвост, напоминающий украшенные перьями шаманские шапки.

А затем послышался детский смех.

Смех Алисы из угла гостиной.

Я повернул голову и увидел, как груда зеркал вдруг обретает человеческие черты. Как она превращается в фигуру маленькой девочки, которая стоит на коленях под покрывалом и тихо смеётся.

Фигура начала медленно подниматься. Всё выше, выше…

— Проснись, кот!

Звонкая пощёчина ослепила на секунду, и когда я вновь открыл глаза, ни фигуры, ни зеркала надо мной уже не было. Сверху нависала Лида — уставшая, обеспокоенная. Она смотрела на меня в упор, и зрачки её были расширены. Убедившись, что я очнулся, Лида дёрнула плечами, будто сбрасывая с себя паутину, и облегченно выдохнула.

— Слава богу, — сказала она, падая на диван. — Думала, ты не вернёшься.

Моргнув несколько раз, я осторожно приподнялся на локтях и огляделся. Первым делом посмотрел в угол комнаты. Зеркала лежали накрытые. Покрывало даже не сдвинулось с места.

— Чёрт… Я что, уснул?

Жена засмеялась тихо и обессиленно.

— Можно и так сказать, — произнесла она, а затем погладила меня по голове: — Умница, кот. С посвящением.

— С каким ещё посвящением?

— В колдуны, разумеется.

Из последних сил она приподнялась и поцеловала меня в лоб. Затем пояснила:

— Ты впервые вышел, минуя сон. Ты становишься настоящим магом. Вот увидишь, сам не заметишь, как колдовство станет тебе привычным.

Всё ещё не понимая, что произошло, я размял пальцами переносицу. В ушах до сих пор звенело, но звон становился тише с каждой секундой, теряясь в шуме ветра на улице. Я заметил, что дверь, ведущая на террасу, закрыта.

— В какой момент я отключился?

— Не знаю, — сказала Лида. — Мы вышли вместе.

— То есть ты не помнишь, как именно это случилось?

Жена усмехнулась и покачала головой.

— А ты сам хоть раз запоминал момент засыпания? В обычной жизни?

Я подумал, а затем отрицательно покачал головой.

— То-то и оно, — сказала Лида. — Чтобы перейти на другую сторону, границы нужно размыть. Поэтому как такового момента перехода не существует. Всё происходит плавно. Как бы растянуто во времени. Можно даже и не заметить — очнёшься, а спустя секунду уже и не вспомнишь, что выходил. Всё, как со сном. Понимаешь, о чём речь?