Лин Яровой - Зазеркалье

— Тогда тем более… Зачем полез?

Макс затянулся сигаретой, шевеля распухшими губами, словно рыба. Выдохнул табачный дым. Слизнул выступившую кровь.

— Она, как сказка… Ты же знаешь меня. Я всегда за сказкой гнался. Валеру в детстве заебывал, чтобы он мне истории свои рассказывал. Байки всякие травил. Мне жить без этого скучно. А Лида…

— Ясно, — перебил я. — Придурок ты, Макс. Придурок и мудак. У меня дочь умерла. Жена ушла. А ты за мистикой бегаешь.

Макс тяжело выдохнул.

— Прости. Видимо, не умею я объяснять.

Он наконец посмотрел мне в глаза и спросил:

— Наверное, думаешь, что я ребенок?

— Да. Именно так и думаю.

Макс улыбнулся через боль.

— А сам-то нет? Только честно. Сам не ребенок? Тебе разве не кажется постоянно, что вся твоя жизнь и всё, что ты прожил, — это только самое-самое начало. Что главное ещё впереди.

— К чему это?

— К тому, что я всю жизнь с этим живу. Каждый вечер засыпаю с чувством, что вот ещё немного, ещё чуть-чуть, и всё изменится. Всю жизнь, словно во сне — в ожидании чуда. Постоянно кажется, что надо ещё подождать, совсем капельку, и обязательно начнётся сказка. Дело ведь не в деньгах, не в успехе, не в бабах. Я куда угодно могу поехать. Могу работу бросить. Лет десять ничего не делать, жить где-нибудь на острове и шишки курить. Но дело не в этом, нет. Я постоянно жду, что начнётся сказка. Сам не понимаю, какая именно, но знаю — она существует. Где-то рядом прячется. Настоящая русская сказка. Как в детстве, помнишь? Когда мы с тобой на холмы уходили в поход. Как в заводях русалок искали. Помнишь то чувство?

— Помню.

— И я помню. Постоянно. Эта память мне спать не даёт. Потому что я верю: это была магия. Настоящая магия. Словно мы с тобой знали что-то важное в детстве. Секрет мира, который потом потеряли. Иногда вечером кажется, что он снова рядом, но потом приходит ночь, и в душе так рвётся, что хочется волком выть. Лежишь, подушку кусаешь и спрашиваешь себя: «Чего воешь-то, дурачьё? Всё ж хорошо». А сам знаешь — херня всё. Нет сказки. Нет счастья. Жизни нет. И так страшно становится, что хочется хоть кому-нибудь позвонить лишь бы голос человеческий услышать.

Макс приоткрыл окно и выбросил окурок. Затем взял у меня пачку, вытащил новую сигарету и чиркнул зажигалкой. В салоне «Ауди» стоял дым, словно в печной трубе.

— Я, когда её увидел, сразу понял: вот она. Та самая женщина, которая знает секрет. Если когда-нибудь сказка и была рядом, то именно в тот день в Роще, когда мы Лиду твою на площади встретили. Я только подошёл, чтобы заговорить, в глаза заглянул и поплыл сразу. Там словно ответы на все вопросы были спрятаны. Только она на тебя смотрела. С самого первого мига. Стояла с Леночкой, говорила что-то, шутила, улыбалась, а сама за спину мне глядела. Рассматривала тебя, пока ты курил. И вечером потом так же.

Макса будто прорвало. Он изливал душу, а я слушал и чувствовал, как в груди расползается стыд. Почему я опять не сдержался? Зачем ударил? В голове вспыхнула мысль — это ведь мой друг. Мой лучший друг. Тот самый, с которым мы через всё прошли. Тот, который вытаскивал меня из беспросветной тьмы. Как я мог поднять на него руку?

А Макс всё говорил и говорил:

— Каждый раз приезжал к вам в гости и смотрел, как она готовит на кухне. С полотенчиком через плечо. Не знаю, что в ней такого особенного, но оторваться нельзя было. Каждое движение, каждое слово, которое она произносила… Я смотрел и завидовал тебе, Андрюха. По-светлому завидовал. Мне казалось, что ты нашёл то, к чему я всю жизнь шёл. Что живёшь ты в самой настоящей сказке. Особенно когда ты рассказывал, как она людей лечит. И потом, когда у вас Алиса родилась…

— Хватит, — перебил я.

В сердце кольнуло так сильно, что на секунду забыл, как дышать. До этого разговора казалось, что за минувшие три месяца боль утихла, но теперь, когда Макс упомянул о дочери, всё вернулось обратно. Разом. Терзающей пустотой. В груди качнулась подвешенная на тонкой нити душа. Не выдержала и сорвалась.

Макс опустил взгляд.

— Прости.

— Давай закончим это.

Друг кивнул. Открыл все окна и, выбросив сигарету, включил обдув, чтобы проветрить салон. Вентиляторы зашумели, но запах табачного дыма уже насквозь пропитал воздух. В пересохшем горле першило. Мой голос прозвучал тихо и сухо, будто у туберкулезника:

— Нет больше сказки, Макс. Была, да кончилась… И поверь, это гораздо хуже, чем жить в ожидании.

— Прости, но не поверю.

— Твоё право.

— Если бы знал, что всё так закончится, разве не женился бы?

Я промолчал и отвёл взгляд. Заметил, как из торгового центра выходит та самая парочка, на которой я сорвался. Длинноволосый парень вёл под руку блондинку в зеленом пальто и, наклонившись, что-то шептал ей на ухо. Девушка смеялась и шутливо толкала парня локтем в бок.

Макс проследил за моим взглядом. Усмехнулся.

— Вот и ответ. Ты до сих пор веришь.

— Во что?

— В то, что впереди.

Я хотел ему возразить, но не успел. У друга завибрировал телефон, торчавший из подстаканника. Я заметил надпись на экране. Молча протянул руку ладонью вверх. Макс посмотрел на меня.

— Может, не надо?

Не дождавшись моего ответа, он помедлил немного, а затем отдал сотовый и прикусил губу.

— Алло, — сказал я, сняв трубку.

— А скажи-ка, мой золотой, где тебя носит? Я уже минут двадцать мёрзну во дворе. Ты в курсе, что опаздывать — это привилегия женщин?

Голос Лиды прозвучал, словно из прошлой жизни. Низкий, бархатный… Родной.

— Максим не приедет, — сказал я тихо. — Он решил вспомнить детство. Отправился в сказочную страну под названием бар. Не беспокойся, я за ним прослежу.

Молчание. Ветер в трубке.

— Береги себя, родная.

Короткие гудки. Лида сбросила вызов.

Я почувствовал облегчение. В воздухе вновь запахло весной.

— Ладно, — сказал, возвращая Максу телефон. — Поехали. Напьёмся сегодня, как черти.

Друг глянул, не скрывая сомнения.

— Что так смотришь? — спросил я.

— Ты ж только отошёл. Может, не стоит?

— Сегодня праздник. Сегодня можно. Тем более, ты с женщиной только что расстался. Как друг я обязан тебя поддержать.

Макс усмехнулся, поворачивая ключ зажигания.

— Сука ты, Лотов. Откуда в тебе столько яда?

— От змей.

— От каких ещё змей?

— Которых давить приходилось. Скользких. Лживых. Прям как ты.

Макс покачал головой и толкнул вперёд ручку коробки передач.

— Пошёл ты на хер, старик… Змееборец выискался. Ладно, поехали. Раздавим лучше по сотне.

Открыл глаза и вновь обнаружил себя в спальне. Вдалеке на улицах звучала музыка. Смех затих. Видимо, деревенская малышня убежала на праздник.

Глянул на часы — десять минут седьмого. Пора собираться. Но прежде порадую Лиду.