Лин Яровой - Зазеркалье

Единственное, что Валере было нужно от деревенских, так это возможность устраивать праздники так, как их видел он. Именно об этом он просил каждый раз, и ему позволяли. Отдавали торжества старику на откуп, и с каждым годом деревенские гуляния становились всё более странными, всё более непохожими на праздники в других посёлках…

Я открыл глаза. Взгляд упал на Древо, которое возвышалось посреди костров. Чернеющий идол в огненном круге. Он был наряжен: речные камешки, связанные проволокой, тянулись по резному дереву, словно змеиный скелет. Бряцали и стучали от порывов ветра. На вершине столба пёстрым петушиным хвостом развевались цветные ленты.

Я заметил, как Лида, глянув на идол, поморщилась и тряхнула плечами, будто сбрасывая брезгливость. Сжав мою руку крепче, жена потянула меня в другую сторону, вокруг толпы, поближе к палаткам, где торговали мёдом, домашним вином и свежеприготовленным мясом.

— Ты ведь хотела к огню, разве нет?

— Потом. Сейчас там загадывают желания. Не хочу это видеть.

Вокруг костров и правда толпились люди. В основном малышня. Чумазые крикливые ребятишки кружили стайками, бросали в огонь монетки, деревяшки, всякий мусор, и своим гамом создавали, наверное, половину всего праздничного шума, хоть площадь и была забита людьми под завязку.

Чтобы пройти к палаткам, пришлось петлять сквозь толпу. Время от времени я расталкивал людей локтями, но местным, кажется, было всё равно на мои тычки. Пьяный и одурманенный народ хохотал, галдел, матерился и перекрикивал музыку. Повсюду мелькали пластиковые стаканчики — у кого с пивом, у кого с домашним вином. А в тёмных уголках за палатками мужики, прячась от жен, разливали по тихой грусти водку и закусывали шашлыком со свежим зелёным луком.

— Бедный Юра, — сказал я, покачав головой. — Ему сегодня работы на месяц вперёд свалится.

— Вон он, кстати, стоит.

Лида махнула рукой в сторону деревянной сцены, рядом с которой стоял старенький зеленый УАЗ. Номера я не разглядел, но это было и не нужно. Муровский уазик я бы узнал из тысячи. Через секунду показался и сам Юра — он медленно ходил вокруг машины, задумчиво чесал щетину и смотрел на толпу равнодушным взглядом.

— Пойдём поздороваемся? — предложила Лида.

Я кивнул, и мы направились к участковому. Тот заметил нас издалека. Растянул рот в широкой улыбке, взметнул руками и что-то крикнул, но из-за шума я не разобрал ни слова, хоть мощному голосу Юры и могли позавидовать оперные певцы. Лишь когда до участкового оставалась пара метров, сквозь гремящую музыку и гам прорвался его оклик, и я тут же понял: Муров решил не отставать от деревенских.

— Какие люди! — протянул он хмельным баском, обращаясь к Лиде. — Твой муженёк наконец-то вывел тебя в свет, золотце?

Лида чуть смутилась, когда раскрасневшийся участковый полез обниматься, но потом залилась смехом — Юра крепко схватил её за талию и закружил в воздухе, словно девочку-первоклассницу. От Мурова за версту несло спиртным.

— Фу-фу. Русским духом пахнет, — шутливо погрозила пальцем Лида, когда участковый поставил её обратно на землю. — Ты ведь на службе, Юра. Не стыдно?

— А почему должно быть стыдно? Я всегда на службе, что ж теперь, от трезвости умирать? Лучше расскажи, как вы живёте, золотце? Как город? А то супруг у тебя молчаливый, двух слов не вытянешь. Будто, как родился, так сразу на пятьдесят первую сел. Хоть тапик из шифоньера доставай.

Лида бросила на меня недоуменный взгляд и вздернула брови. Я махнул рукой.

— Ментовские шутки. Не бери в голову.

Участковый раскатисто засмеялся, подмигнул мне. Затем снова посмотрел на Лиду и несколько раз цыкнул языком.

— Ай, Лотов-Лотов, какой всё-таки сукин сын. Такую женщину забрал!

— Тут ещё разобраться нужно, кто кого забрал, — возразила Лида.

— Что правда, то правда, — кивнул Муров. — Мы когда с твоим Андрюхой только познакомились, его ж, кроме работы, ничего не интересовало. В кабинете жил, как и старший Лотов в своё время. Думал, так всю жизнь и пробегает холостым сычем, а нет! Околдовала ты нашего следачка. Одомашнила. Ну и Бог с ним. Для тебя, Лидия Алексеевна, не жалко. Раскармливай бойца, пусть матереет. Хотя гляжу, он и так у тебя уже рубашечки навыпуск носит. А, Лотов? Жирок адвокатский прячешь?

— Кто бы крякал, — усмехнулся я, кивнув на живот участкового, выпирающий из-под кителя.

Юра вздернул нос и горделиво хлопнул ладонями по пузу.

— Ты не надо, да? Это не жир. Это жизненный опыт. И вообще, у меня душа широкая, вон как любовь выпячивает.

— И с каких пор пиво и пельмени называют любовью?

— С тех самых, — улыбнулся Муров, показав обручальное кольцо. — Вон у жены своей спроси. Скажи ему, Лида!

— Что сказать?

— Что мужской живот — лучшее доказательство любви к женщине.

Лида прикусила губу, чтобы не засмеяться, и несколько раз кивнула из вежливости. А затем не выдержала.

— Прости, Юр.

Участковый расхохотался в ответ.

— Ладно-ладно, смейтесь. Зелёные вы ещё. Поживёте двадцать лет в браке, как мы с Настей, тогда и поговорим.

Я увидел, как дрогнула Лидина ладонь. Коротко переглянувшись, мы с женой успокоили друг друга и сделали вид, будто всё в порядке. Захмелевший участковый ничего не заметил.

— Как порыбачили-то? — спросил Муров. — Всех русалок из заводи выловили?

— Парочку тебе оставили. Поразвлечься.

— Э-э не, спасибо. Я человек женатый, нельзя мне таких развлечений. Всякой нечисти мне и на работе хватает. Вон посмотри, уже собирается шабашка.

Участковый кивнул в сторону берёз, рядом с которыми плотным галдящим кружком толпилась шпана — малолетки в спортивных костюмах и парочка взрослых мужиков. Прищурившись, я вгляделся в их лица. Трудно было рассмотреть без очков — все выглядели, словно на смазанной фотографии — но всё-таки кое-кого я узнал. И как оказалось, не только я.

— Слушай, — сказала Лида, нахмурившись, — а в красной кепке случайно не тот… ну, который продавщицу…

— Он самый, — ответил участковый. — Андрюха сегодня с ним уже успел поздороваться, когда за удочками приходил.

Сивый, почувствовав чужой взгляд, обернулся. Увидел меня, поморщился, но на этот раз не отвёл глаз. Долго и презрительно уголовник пялился то на меня, то на Лиду, а затем ухмыльнулся и что-то шепнул своим корешкам. Те посмотрели в нашу сторону. Громко заржали.

— Эх, твою ж мать… — выдохнул Муров. — Чувствую, весёлая будет ночка.

Сплюнув, он достал из кармана «Тройку» и закурил. В воздухе запахло кислым дымом дешевого табака. Участковый долго смотрел в сторону берёз, и в какой-то момент мне показалось, что в его глазах промелькнула тревога. «Нет, Андрей, — тут же одернул я себя. — Это больше, чем тревога. Это страх. Только вот… какого чёрта? С чего вдруг Муров начал бояться местной шпаны?» Мне захотелось осторожно его об этом спросить, но пока я подбирал слова, Лида вдруг встрепенулась.