Лин Яровой - Зазеркалье

— Ты где пропадаешь? — спросил он. — Что с телефоном?

Я подошёл ближе к машине. Разглядел лодку, закрепленную на крыше, — небольшую двухместную самоделку, собранную из кровельного железа. Когда-то мы с отцом рыбачили на такой же.

— Телефон умер, — ответил я. — Время нынче такое. Все умирают.

Муров сплюнул. Окинул меня взглядом.

— Понятно. А че грязный такой? Где извозился? — кивнул он на мои ботинки.

Я опустил глаза. Надо же. И правда. Обувь и штаны до самых колен в какой-то земле. Видимо, собрал все лужи во время той драки на площади. И пуговицы на рубашке не хватает. Только нитки торчат.

— Мы, вроде, в тайгу едем, а не в Париж.

— Это да, — кивнул Муров. — До Парижу из нашей Рощи, как до Луны на пизде верхом. Как тебе, кстати, мой комбез?

— Неплохо, — ответил я.

Участковый к выезду переоделся — на нём был уже не милицейский китель, а новенький камуфляжный костюм, к фальшпогонам которого Юра не поленился прицепить майорские звёздочки. Достав из нагрудного кармана «Тройку», участковый чиркнул спичкой и прикурил. В воздух поплыли синие колечки дыма.

— Зеркало нашёл? — спросил я.

— В клубе взял. В актовом зале стояло. Задолбался грузить.

— Давай-ка посмотрим…

Я открыл заднюю дверцу уазика и одобрительно кивнул. Обмотанное в тряпки зеркало было размером почти в человеческий рост.

— Нормально? — спросил Муров.

— Пойдёт. Главное, не разбить по дороге. Сколько ехать?

— Минут двадцать до солонцов. И дальше по реке ещё столько же.

— Мотора нет? — кивнул я на лодку.

— Вёслами, Лотов, вёслами.

— Ну ладно. Хоть руки растрясем. Полетели.

Дымя сигаретами, мы запрыгнули в машину, внутри которой пахло бензином, куревом и перегаром.

— Опять синячишь?

Муров прыснул от смеха.

— А ты думаешь, я на такое дело насухую поеду? Ты это, Лотов. Давай-ка на хер свои морали оставь.

— Посмотрите, ещё один выискался. Где топливо?

— Под тобой. Доставай.

Пока Муров заводил чихающий двигатель, я пошарил ладонью под сидением и вытащил оттуда бутылку водки. Початая, но ещё почти полная бутылка намекала, что путешествие нас ждёт веселое.

— Чего с лицом? — спросил участковый. — Случилось чего?

— Да так. С женой покусался.

— Из-за драки?

— Не, другая тема… Неважно, в общем. Поехали.

Муров толкнул рычаг. Коробка скрипнула, и двигатель вновь заревел, потащив уазик по бездорожью сквозь ночной лес.

— Пока сюда ехал, в поселке шпану видел, — сказал участковый. — В стаи собираются, словно волки, бля… Тебя, наверное, ищут. Ограду не забыл запереть?

— Не сунутся. Смелости не хватит.

Участковый покачал головой. Я сделал вид, что не заметил этого жеста. Скрутив пробку с бутылки, глотнул и поморщился. Занюхал рукавом.

— Закуска есть?

Участковый пошарил свободной рукой где-то слева от сидения и достал пакет, в котором оказались огурцы, помидоры, лук, нарезанное сало и буханка чёрного хлеба.

— Гляжу, ты основательно подготовился.

— На выезд же едем. Дай хлебну.

Я протянул Мурову бутылку, а сам закусил помидором. Юра выпил, выдохнул, крякнул и, взяв из пакета кусок сала, зажевал горечь.

— Теперь рассказывай, — сказал он с набитым ртом. — Чего? Куда? Зачем? Какие следственные версии?

— Тебе честно или красиво?

— Честно. Но не шибко. Так, чтоб красиво.

— Ну если не шибко, то едем наудачу. Считай, я выполнил твою просьбу и посоветовался с Лидой.

Муров кивнул, не отводя глаз от дороги.

— Добро. Это мне нравится, — сказал он. — Не в обиду тебе, Лотов, но жена твоя в плане следствия больше нас обоих сечет.

— Я и не спорю.

— И чего она говорит по итогу? Зеркало нам на кой?

— Говорит, кости должны появиться ночью. Как всё произойдёт, нужно их отражением накрыть.

— Ага, — дёрнул головой участковый. — Мистика ебаная, кто б сомневался. Ну а потом что?

— А потом… — я задумался на секунду. — Да чёрт его знает, что потом. На месте разберемся. В первый раз что ли?

— Добро, — кивнул участковый.

Мы опять выпили, передавая бутылку друг другу. То ли от спиртного, то ли от компании Мурова на душе у меня потеплело. Все тёмные мысли вдруг показались мелкими и незначительными, и мне стало стыдно за концерт, который я устроил дома. Разломанное ограждение веранды, разбитая посуда, перевернутый стол. «Как мальчик, ей богу, — поморщился я. — Тридцать пять лет, а мозгов ни хрена не прибавилось. Вот и зачем это нужно было? Ну да, больно. Кто спорит? Может, и правда конец нашей сказке пришёл, но злобу-то зачем выливать? Хотел дать волю эмоциям, так вышел бы по-человечески, проорался где-нибудь в лесу. Зачем позориться? Ещё и Лиду до слёз довёл. Оскорбил. Кому лучше в итоге сделал? Себе?»

Наверное, дело всё же было в Мурове. Потому что сидя рядом с ним — невозмутимым простым мужиком, — я вдруг почувствовал себя истеричным подростком. От дешевой драмы в гостиной дома хотелось плеваться. «И что на тебя нашло, Андрей? Ты ж не такой. Ты всегда холодный был, ясный, как из серебра вылитый. А тут посыпался».

— О чём задумался? — выдернул меня из мыслей голос участкового.

— Да так, о своём.

— Может, всё-таки помощь нужна?

— Спасибо, Юр. Ты и так помогаешь.

— Да я не про это… Я про жену.

— А что про жену?

— У меня опыта побольше будет в этом деле. Может, и подскажу чего.

Я хмыкнул.

— Ну подскажи.

— Тогда вываливай, чего случилось.

— Лида с Максом спала, — сказал я без всяких вступительных речей.

Уазик тряхнуло на кочке. Руль на секунду выскочил у Мурова из рук, машину закрутило, и мы едва не скатились с пригорка в овраг. Выматерившись, участковый резко крутанул влево, затем обратно, и с горем пополам машина встала в колею.

— Ёбанный-потрёпанный! Час от часу не легче! — выругался Юра то ли на собственную неловкость, то ли от услышанной новости. — И когда изменила? Недавно?

— Да нет, давно. Если разобраться, это и не совсем измена. Они ещё до свадьбы, оказывается, спали. И потом, когда мы расходились. После того, как Алиса умерла.

Участковый цыкнул и покачал головой.

— Так, конечно, попроще… Хотя приятного, сука, мало.

— Вот и я о том же.

— А чего, Макс? Не кололся?

— Клялся, что ничего не было.

— Сученыш. Выхватит у меня.

— В очередь, Юра. За мной будешь.

Муров заржал и прибавил газу.

— Ну а если по сути? — спросил он. — Сам говоришь, раз вы не вместе были, то вроде как не измена. В чём проблема-то?

— Не знаю даже. Может, в том, что мне двенадцать лет лапшу вешали?

— Ну вешали, да. Что теперь поделаешь? Снимай лапшу, вари суп. Или всё уже? Решил шашкой рубануть?

— Ничего не решил. Не успел. Тут с другим бы разобраться.

— Так ты, мать его, разбирайся и не горячись. Порубить всегда успеется. Ты ж следак, бля. В нашем деле нужно терпение и чтоб яйца крепкие были — пассатижами не расколоть… У меня Настюха тоже как-то слевачила по молодости.